КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА
КОНТРАМАРКА В ПЕРВЫЙ РЯД

Старость не радость
«Фальстаф» Стрелера обосновался в Большом театре

Который год Большой театр пополняет свой репертуар так называемыми «арендными» спектаклями – работами, ранее осуществленными в других театрах мира, а затем перенесенными режиссерами-постановщиками или их доверенными на московскую сцену. Предполагается, что ГАБТ-просветитель преподносит своей публике национальные шедевры из золотого фонда знаменитых трупп. Но всякий раз результаты отбора, как и сама идея, оправдываемая лишь констатацией некой всеобщей мировой практики и тенденции к консолидации театров, вызывают вопросы. Оперы к нам переехали пока что из одной Италии: «Адриенна Лекуврер» Чилеа из Милана, «Сила судьбы» Верди из Неаполя и «Макбет» Верди из Флоренции и Палермо. Вот и последняя премьера Большого вновь итальянская и вновь Верди – «Фальстаф» в постановке Джорджо Стрелера, основателя миланского Piccolo Teatro.
Со спектаклем, поставленным в La Scala в 1980 году и прожившим на родной сцене почти 25 лет, наши знатоки театрального искусства знакомы. Для остальных Большой сделал репродукцию, купив миланскую постановку «в бессрочное пользование». А восстановить режиссуру ушедшего из жизни Стрелера помогла Марина Бьянки, некогда бывшая у него ассистентом. Нынешний выбор ГАБТа обусловлен, очевидно, не только деликатной режиссурой великого Стрелера и квазиренессансной сценографией Эцио Фриджерио. Дело и в самой партитуре последней оперы Верди: «Фальстаф» – хорошая школа ансамблевого музицирования, и ее необходимо пройти Большому театру (и только потом это отдохновенный жанр комической оперы, которого нам так не хватает). И покамест труппа ГАБТа смотрится старательным классом, осваивающим новую тему, нежели цеховым братством мастеров, преподносящих большое искусство.
Комическое «Фальстафа», как видится, заключено не только в сюжете. Нет ничего более печального, чем наблюдать, как кто-то (в данном случае сам сэр Джон Фальстаф) выдает желаемое за действительное и становится жертвой самообмана, а подтрунивать над старостью надо иметь возрастные основания. Скорее юмор «Фальстафа» рассредоточен в деталях: в тексте словесном, наводящем на размышления (в том числе самого высокого философского порядка), и нотном, вызывающем сонмы аллюзий (в частности, на ключевые оперы самого Верди, а также сочинения его предшественников и современников). Когда все стеклышки занимают свои места, становится понятно, кто изображен в мозаике. Однако в опере до деталей дело не дойдет, если не решены главные задачи. В том, что спектакль «Фальстаф» в Большом пока не состоялся, не стал ни полноценной репродукцией Стрелера, ни однозначно комической оперой – можно узреть кадровую проблему театра. Зритель видит нехитрые, но честные декорации (вместо трансформеров) и изящно стилизованные костюмы в сдержанных, пастельных тонах. Но не видит ни характеров, ни искусно разыгранных курьезных положений, а именно они должны расцвечивать спектакль яркими красками. А без них антикварная театральная старость не в радость.
Впрочем, справедливости ради надо отметить, что характер, обладающий индивидуальностью, здесь только один – сам Джон Фальстаф – несгибаемый оптимист, старый беззлобный раздолбай, утративший дворянское достоинство и исказивший понятия морали и чести, но обаятельный ловелас, видимо, сохранивший мужскую силу и потому имеющий вескую причину для апломба. Баритон Юрий Нечаев, в чьем послужном списке нет ни одной значительной комедийной роли, зато много героико-эпических, – увы, не Фальстаф. Он скучен, статичен, угловат и скорее жалок, чем смешон. В вокальном плане на него якобы можно положиться: он «пробивает» зал и довольно стабилен. Но, подбирая на роль Фальстафа не актера, а зычный голос, Большой театр не подумал о театре.
Прочие персонажи вроде бы лишены индивидуальной характерности, хотя в некоторых угадываются традиционные типажи Commedia del Arte. И все же, чтобы представить Алису Форд, Мэг Пейдж, Форда, миссис Квикли, Фентона или Наннетту, достаточно спеть все ноты и сыграть все слова – попросту владеть ремеслом. Оказалось, для Большого и это нелегкая задача. А «Фальстаф», повторюсь, прежде всего коллективное творчество, будь то корреспондирование в речитативных диалогах или «ансамбли согласия», а они в этой опере очень сложны. И на премьере ни один полностью не удался за неимением того самого цехового братства. Не сложилось и взаимопонимание вокалистов с оркестром, имеющим множество своих проблем (за пультом – главный дирижер театра Александр Ведерников). По отдельности же можно выделить неплохую актерскую и вокальную работу меццо-сопрано Елены Манистиной (миссис Квикли), тенора Марата Галиахметова (доктор Кайюс) и удачно подобранной пары молодых влюбленных, образовавших единственный гармоничный союз: дебютантки Большого театра, первокурсницы РАМ им. Гнесиных, сопрано Анны Аглатовой (Наннетта) и лирического тенора Андрея Дунаева (Фентон). Форд в исполнении солиста Литовской оперы Дайнюса Стумбраса сценически убедителен лишь в половине случаев, а вокально безупречен лишь в середине диапазона. Лолитте Семениной (Алиса) и Елене Новак (Мэг Пейдж) их партии-роли как будто вообще не по силам.
Возможно, «Фальстаф» Стрелера постепенно адаптируется на московской сцене и обретет свои черты, пока размытые, ради них ГАБТ и взялся устроить у себя театр-музей, упорно продолжая патетическую демонстрацию «классики народов мира». Ныне же налицо парадокс: спектаклю, время которого в La Scala в общем-то уже прошло, в Большом театре еще требуется время.

Татьяна ДАВЫДОВА

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"