КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА
ОБРАЗ

Без года век
Игорь Моисеев и его классический ансамбль народного танца

Король. Ах, черт побери, какая получается неприятность! Что делать, маркиз?
Маркиз. Танцевать, конечно.

Милая старая сказка…
Но есть на свете человек, который всю жизнь следует этому совету.
Не маркиз, но в аристократизме и галантности не уступит и маркизу. Его отец, потомок обедневшего дворянского рода, окончил факультет правоведения Катковского лицея в Москве и философский факультет университета в Гейдельберге. Он-то и привел сына в балетную школу, когда тому исполнилось четырнадцать. Юноша был способным музыкантом и художником, мог бы стать театральным или кинорежиссером – без труда сдал экзамены в студию знаменитого Льва Кулешова. Но отец выбрал балет, и в восемнадцать Игорь уже танцевал в Большом театре. Чего ж, казалось бы, еще! А он – спорить, экспериментировать. Позже вспоминал: «Из Большого просто выжили. Вернее, я сам ушел, когда понял, что бороться с малоталантливым, а значит, завистливым окружением безнадежно».
Такая, черт побери, получилась неприятность! Что делать?..
Танцевать, конечно. Да так, как никто еще не танцевал.
Когда в феврале тридцать седьмого Моисеев впервые собрал на репетицию молодых ребят и девчонок, у них не было ничего. Репетиции на случайных площадках, а то и на лестничной клетке или на вагонной платформе, в дороге. Точно цыгане, скитались по клубам. Отовсюду гнали. И неудивительно. От слаженного топота сапог и каблучков напрочь летел паркет, а однажды в кухне на нижнем этаже не выдержала штукатурка и с потолка шлепнулась прямо в кастрюлю с общественным борщом.
После долгих мытарств получили наконец помещение в Зале имени П.И.Чайковского. Только обжить как следует не успели – помешала война. Полтора года колесили по стране. Чтобы прокормиться, давали порой по три концерта в день. Если кто-то заболевал, заменять его приходилось самому. Ведь прежде чем включить в репертуар «стороннего» артиста, его приходилось долго перевоспитывать. Жизнь подсказала: нужна школа. Моисеев создал ее в сорок третьем.
Иные считали его любимцем Сталина. Он не спорил. Карьеры не делал – работал. Ни один прием без ансамбля действительно не обходился, Кремль артисты взяли с триумфом. Да разве один только Кремль? Они сделали для страны больше, чем целый штат дипломатов. Их, как ударный полк, выставляли вперед, когда слова и пушки были бессильны.
Февраль сорок пятого. Еще идет война. Моисеевцев посылают в Финляндию с визитом примирения. Ставят задачу: растопить лет между нашими странами. Ансамбль с задачей справился. «Теперь мы понимаем, почему вы победили» – такими словами провожали русских артистов вчерашние враги.
Они умели растопить лед и в послевоенной Польше, где в еду, случалось, подмешивали битое стекло, а в питье – синильную кислоту. Хоронили друга, а вечером танцевали – собирали тысячи злотых на восстановление разрушенной Варшавы.
В Аргентине кто-то пустил в зале слезоточивый газ. Оркестранты играли зажмурившись. Наутро газеты писали: «Что же это за ансамбль, который даже бомба не берет!»
После гастролей в Японии токийские кабаре долго еще делали сборы на танцах а-ля Моисеев. А законодатель мод – Париж снимал фасон с моисеевцев: после украинских плясок все стали носить красные сапожки, после «Партизан» – женские барашковые шапочки.
«Эти русские танцуют, как дьяволы!» – восхищался голландский критик.
За шестьдесят восемь лет Моисеев создал более трехсот номеров. И большая их часть – живет. Перечислять бесполезно, все равно назовешь лишь ничтожную долю. Железная структура танца и совершенство стиля при безбрежной, вихревой свободе, неистовом темпераменте и тончайшем артистизме, акробатическая ловкость и воздушная грация кажутся неподвластными человеку, нереальными, невоплотимыми. И тем не менее несколько поколений моисеевцев вершат это чудо.
Подобно тому как двести лет назад, отталкиваясь от народного искусства, великий Новерр явил миру классический балет, Моисеев создал новую область танцевального искусства, настоящую энциклопедию танцев мира. В его искусстве такая любовь, подлинность, блеск и виртуозность, что рядом с ними блекнут велеречивые лозунги и занятия политграмотой теряют смысл. Он сделал своим союзником весь мир.
Сегодня иные времена, и порой опускаются руки. Моисеев назвал наше время эпохой дилетантов: «Культура – основополагающая часть созидательного процесса, а не какая-то отдельная, второстепенная область деятельности. Некультурный человек никогда не добьется ничего ни в экономике, ни в политике. Сейчас с особой ясностью видно: то, чему раньше не придавали решающего значения, оказалось, по сути, главным. Уходит оно – и все пороки беспрепятственно завоевывают позиции. Чудес не бывает. Чтобы произошли хотя бы малые положительные сдвиги, надо ждать минимум два поколения». Однако ждать сложа руки он не намерен. Крепко запомнил древнюю мудрость: «Ошибочно лишь прекращение усилий».
Моисеев не прекращает усилий, но и себя не обманывает: «Немирович говорил, что история театра – это история одного поколения. У МХАТа закваска оказалась крепкой, он продержался два поколения. Но танцевальный век значительно короче, и я не уверен, что ансамбль после меня продержится. История такого танцевального коллектива, как наш, измеряется жизнью того человека, который его создал, нашел новое направление. По наследству это не передается».
Ах, черт побери, какая получается неприятность! Что делать?
Танцевать, конечно.
В тот день, когда Игорю Александровичу исполнилось 99, его артисты вновь вышли на родную сцену. И вновь был триумф. Верных поклонников они одарили щедро – талантом, восторгами и ностальгией. А те, кто увидел это чудо впервые, уходили из Зала Чайковского другими людьми. Нет, не распалась связь времен. По крайней мере пока они танцуют, а из бокового прохода за ними зорко следит Мастер.

Наталия ЗВЕНИГОРОДСКАЯ

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"