ШКОЛЬНЫЙ АВТОБУС 
 

Ставрополье: школьный дом на степных ветрах

Удивительные истории праздника Курбан-байрам

350 лет назад в Ставропольском крае говорили в основном на туркменском. Потому как царь Алексей Михайлович пригласил сюда туркменов из Хивинского ханства охранять степные земли Московской Руси от нападений горцев. Тогда и основали три туркменские семьи аул Шарахалсул. Теперь в нем более полутора тысяч жителей – все туркмены. А национальная школа-четырехлетка постройки тридцать шестого года, где учителя разговаривали с детьми исключительно на арабском и туркменском, превратилась в полную среднюю школу, где учителя-туркмены все предметы ведут на русском языке.

– Почему так? – спрашиваем Зебура Курбанова, директора школы.
– Мы в России живем. И деды наши здесь жили, и деды дедов. И каждый всегда говорил на двух языках – родном и русском. А коль скоро после школы ребята поступают в российские вузы и колледжи, где преподавание только на русском, родители нас просят: пусть в школе русский язык будет, а туркменский пусть для дома останется...
Между прочим, для родителей все уроки в школе открыты – это неписаный школьный закон.
– В начале девяностых в ауле было трудно, голодно, – рассказывает Зебур Бекполатович. – И все мои учителя почувствовали: жизнь аула разваливается, младшие перестают слушать старших и в школе, и дома.
Тогда Курбанов только стал директором школы. Финансирование стремительно сворачивалось. Вот и пришлось отказаться от преподавания туркменского языка, которое велось с семьдесят четвертого года. Казалось бы, как без языка? В нем – жизнь народа. И если эта жизнь бурлит, языку не слишком нужны подпорки в виде школьных уроков. Вот учителя и стали инициаторами возрождения старых туркменских праздников, на которые в советское время власти смотрели с подозрением: ну как же, ислам! А ведь именно в празднике как нигде раскрывается душа народа.
Первая удивительная вещь случилась в день праздника Курбан-байрам, когда в согласии с древней традицией учителя подходили к ребятам, чтобы пожать им руки и попросить прощения за те, возможно, невольные обиды, которые причинили своим воспитанникам. И ребята, чувствовалось, были ошеломлены: разве так бывает, чтобы взрослые сами просили прощения? Но потом детские взгляды светлели. Так закладывался фундамент для совершенно новых отношений между взрослыми и детьми. Отношений, в которых все меньше и меньше становилось проблем с дисциплиной.
Подойти первым к ребенку и попросить прощения. Да не вообще, а за конкретные обиды. У многих ли взрослых хватит на это сил? Да и помним ли мы, отдаем ли себе отчет в том, когда и чем наносим ребенку обиду? Об этом и говорит завещанная веками традиция: чтобы быть по-настоящему сильным, нужно видеть и чувствовать, когда ты обижаешь заведомо более слабого, задеваешь его самолюбие, унижаешь его достоинство. И уметь просить прощения за свою грубость или неловкость.
Как это кажется просто. Но почему же так трудно бывает учителю преодолеть неуверенность в себе и отказаться от извечной защитной формулы “учитель всегда прав”? Почему попросить прощения воспринимается как признак слабости? Тут-то и помогает сила традиции: есть особый день, когда надо попросить прощения и простить обиду. Учитель просит прощения у ученика, а ученик у учителя. И наступает новая жизнь, строительство новых отношений. Когда в соответствии с законами традиционного мироустройства туркменского народа учитель – незыблемый авторитет, а младшие должны уметь беспрекословно слушаться старших.
Два ветра, восточный и западный, встретились в ставропольской степи, в туркменской школе. Ценность традиционного, иерархического миропорядка и ценность личной свободы – как их совместить? “Переплелось многое, – часто повторяет Зебур Бекполатович. И добавляет: – Я директор авторитарный. В конфликте я всегда на стороне ученика”.
Но как трудно было оказаться на стороне ученика ему, сержанту, только что вернувшемуся с Афганской войны! Где была эта детская страна-сторона в мире начала девяностых, когда взрослые корежили одно и спешно сооружали нечто другое: ваучеры, дивиденды, акции, страховые полисы?.. Крах империи и лихорадочное строительство на ее обломках непонятной постсоветской реальности... Тут и у взрослых рушились ценности, терялись ориентиры. Вот и дети стали теряться, уходить в параллельный мир, который тоже обустраивали как могли: сигареты, наркотики, нецензурная брань как норма жизни.... И все дальше и дальше от школы, учителей, пап и мам.

И тогда учителя вместе с ребятами решили собирать историю аула. А стоит он с 1653 года. И рассказать есть о чем. Например, о том, что в начале прошлого века, во время Русско-японской войны, на деньги, собранные жителями аула, был построен эсминец “Туркменец Ставрополья”. Или про героев-сельчан Первой мировой и Великой Отечественной – оказывается, аул героев!
Но собирали не только историю. Cобирали традиции, собирали родовое достоинство аула, собирали людей, готовых помочь возрождению.
И вот начало девяностых, в селе голодно, а у мальчишек в школе праздник. Чемпионат по “гореш” – возрожденной силами директора, учителей физкультуры национальной туркменской борьбе. Или соревнование, когда всадник на полном скаку должен подхватить из ямки маленького живого барашка... И теперь на селе ни один праздник без этих состязаний не обходится.
В возрождении родового общинного достоинства и видят свою высшую педагогическую миссию учителя этого маленького, затерянного в ставропольских степях аула. И хотя трудные времена продолжаются, деды и прадеды знали времена и похуже. А раз они выдержали, выдержим и мы.

Школа круглых суток

Группа продленного дня, всем родителям известная как “продленка”, – дело обычное. Школа полного дня – явление для образования тоже не новое. А вот в селе с аппетитным названием Овощи родилось что-то такое, чему и названия-то не придумаешь. Разве что “школа круглых суток”. Но не в смысле “интернат”. И совсем не потому, что появились здесь какие-то особые инноваторы. Просто жизнь так сложилась. Потянулись родители в большие города на заработки, а детей оставляют на попечение бабушек, дедушек и... учителей. Приходят в школу, просят: присмотрите за моим! Уезжаю, полгода меня не будет!
Вот и получается для учителей школа круглых суток, когда и на уроках, и после уроков за детей вся ответственность.
Да ладно бы только за своих, местных. Так уж сложилось за последние годы – наполнились школьные коридоры непривычным говором, непривычными для русского слуха именами – Тенгиз, Муртаз, Инга, Ита... Дети с первого раза запоминают – и айда играть! А каково учителям в эпоху великого переселения народов?
– Едут с Кавказа, из Узбекистана, из Таджикистана к нам в село жить, потому как здесь для родителей работа хоть какая, да есть. Вот и вышло так, что сегодня я учу детей в многонациональной сельской школе, – говорит учительница начальных классов Любовь Дедова.
...Учитель начальных классов по нынешним нормам должен работать 20 часов в неделю. Если сложить, получится чуть меньше суток. А в такой школе, как эта, учитель вынужден заниматься с ребятами, для которых русский язык не является родным, в несколько раз больше. Тем более что сами родители таким детям в учебе не помощники, да и море других забот на новом месте: обустроиться, хоть как-то наладить новую жизнь.
Вот и получается у Любови Николаевны и ее коллег из “началки” тройная нагрузка: и за себя, и за ребенка, и за родителей. А что делать? Школа-то не национальная, программы стандартные, а хочется, чтобы дети чувствовали себя на новом месте и в новых условиях успешными.
– Мамы приехавших ребятишек самые заботливые. Мимо школы никогда не пробегут. Обязательно заглянут, спросят: как тут мой? чем помочь? – говорит директор школы Мария Васильевна Козликина.
А чем помочь? Вот бы чиновники министерства заглянули в такую российскую сельскую школу, где за последние пять лет стали учиться дети лезгин, осетин, кабардинцев, балкарцев, чеченцев, туркмен, казахов, армян, аварцев, белорусов, да все в одном классе, каком-нибудь 1“А”. По программе обучение на русском, а ребята его плохо понимают. Требования же к нормам обученности одинаковые: инспектор не смотрит, откуда приехал ребенок. Ему важно, чтобы количество прочитанных в минуту слов совпало с нормой. И ведь не одна Любовь Николаевна Дедова оказалась в такой ситуации. От окраин до самой Москвы докатываются волны миграции из самых разных мест бывшего Советского Союза, всю Россию потряхивает.
Но не заглядывают министерские чиновники в такие школы и не спрашивают Любовь Николаевну, чем ей помочь. Внести ли в официальную учебную нагрузку ее бесплатные дополнительные занятия? Или прислать в школу какого-нибудь специалиста по работе с детьми иммигрантов? Или как-то изменить нормы обученности для таких детей? Где там! Только и знают, что талдычат про “единое образовательное пространство” и про то, что требования к этим пресловутым нормам везде должны быть одинаковыми... Не замечая, что в результате происходит миграция, если не сказать полное исчезновение смысла этих самых норм.

ДАЙТЕ ПОДУМАТЬ!

– У сельского ребенка есть столько причин, чтобы не учиться! – говорит Наталья Егоровна Грищенко, учитель математики, она же завуч.
– У городского тоже, – в тон ей возражаю я.
Хотя у сельского и вправду больше. Особенно когда по хозяйству остался за старшего: воду принеси, дрова наруби, печку протопи... А весной, когда огород сажать и посевная? А осенью, когда урожай собирать и уборочная?
А школа, как ни крути, явление городское, и учителю на селе приходится быть посредником между городом и природой.
Наталья Грищенко, Любовь Дедова, Гульфира Ишмамедова пришли в школу в начале восьмидесятых. “По призванию! И так гордились тогда, что мы сельские учительницы!”
В девяностые не сдались, не убежали. Стали заниматься развивающим обучением (“И как мы раньше жили без рефлексии?!”).
В один голос утверждают, что сорок пять лет – самый перспективный возраст для учителя, потому что и опыт уже есть, и замыслы интересные. Отучились на курсах в Ставрополе, защитили работы, стали учителями-магистрами, теперь могут вести элективные занятия в профильных классах. Радуются, что интересно стало к урокам готовиться, потому что Интернет и хорошая методическая литература появились.
Вот бы, мечтает Наталья Грищенко, не было своего подсобного хозяйства, этих коров с курами, сколько бы времени освободилось для занятий с ребятами! Но нет, не прожить учителю на селе без подсобного...
И еще беспокойство: смены восьмидесятникам нет. Поработал было в школе молодой учитель истории – хороший специалист, и ребята его полюбили, но нет, не потянул на учительскую зарплату, на стройку ушел.
Жаль, а что делать?

Школа, придумавшая портфель

Директор школы в Малых Ягурах (в обиходе – Малых Ягуарах) Нина Михайловна Петренко в роли директора видела три власти: советскую, перестроечную и послеперестроечную. Она директорствует вот уже 25 лет.
“Мы за ней как за каменной стеной”, – говорят учителя.

ЦВЕТЫ НА ПАРТАХ

Школьные парты и стулья в Малые Ягуры приехали еще при советской власти. Директор с завхозом, как было заведено в то время, уезжали в райцентр и там эту мебель “высиживали” в приемных кабинетах начальства. И если у какого директора терпения не хватало или нервы сдавали, он возвращался в свою школу не солоно хлебавши. Нина Михайловна, понимаем, была не из таких.
Прошло 25 лет, четверть века. Все последующие власти мебелью для школы не занимались вовсе. Сиди не сиди в приемной – ничего не высидишь.
Не в каждой семье стол столько проживет, а в Ягурской школе парты, стулья, доски, шкафы как новенькие, аж светятся. Есть куда портфель положить и самому комфортно расположиться. На каждой парте еще и цветы в кашпо стоят, потому как от них спокойствие к детям идет, считает директор.
А ведь это годами возделывается такое сознание, выращивается, как редкий цветок, и далеко не у каждой школы получается воспитать в ребятах такую бережливость. Может, потому и старенький школьный автобус вот уже четырнадцать лет возит ребят.

ЗОНА РИСКОВАННОГО ЗЕМЛЕДЕЛИЯ

Ставрополье – родина школьных производственных бригад. При советской власти старшеклассники (те, кто сейчас в Малых Ягурах уже мамы и папы, а то и дедушки-бабушки) трудились на тракторах на колхозном поле. Теперь колхоза имени Калинина почти нет. В перестройку его активно перестраивали в какое-то образцовое хозяйство, да так и недоперестроили. Но земли благодатные остались пока в колхозной собственности, и школа, пользуясь случаем, попросила гектары в обработку. Сначала получила тридцать семь га, теперь засевает больше сотни – один миллион двадцать тысяч квадратных метров.
– Выживаем только за счет земли, – признаются учителя. – Как потопаешь, так и полопаешь. Музыкальный центр вот купили, караоке...
Соседняя школа в Грачевском районе взяла в этом году сто двадцать гектаров уже на новых основаниях арендной собственности. Бизнес- план составили и все такое, рассчитывают получить 300 тысяч прибыли. Если, конечно, будет хороший урожай.
“У нас ведь зона рискованного земледелия, – рассуждают учителя. – От погоды зависим, поэтому нам лучше пшеницу сеять, она самая неприхотливая”.
Конечно же хорошо в воспитательных и обучающих целях, чтобы старшеклассники умели составлять бизнес-план, просчитывать все расходы и доходы, выявлять прибыль, работать на полях. И все же непонятно, почему государственное учреждение – школа – вынуждено заниматься самофинансированием? Почему, чтобы жить достойно, школьники и учителя должны заниматься натуральным хозяйством и бартером (“Мы им морковку, они нам картошку для школьной столовой на всю зиму!”)? Почему школа должна думать не об условиях обучения, а об условиях выживания?

ПОРТФЕЛЬ – ЭТО НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ УЧЕБНИКОВ

Так получилось, что “портфолио” в Ягурской школе придумали несколько лет назад. Правда, назвали его тогда портфелем достижений ученика. Когда старались отметить каждый его успех, пусть самый маленький шаг на уроках, во внеклассных делах.
– Можно ли выучить ребенка, не ругая его? Можно, но не каждого, – рассуждает директор Нина Михайловна. – Есть такие, на которых вообще голос нельзя повышать, и их сразу видно. Но ведь ребенок несет на себе и те условия, в которых он родился, воспитывался. У нас ведь есть и такие семьи, которые до сих пор в доме печку топят по-черному. И приводят порой таких “отвязанных” детей – сами говорят: делайте с ним что хотите, он все равно никого не слушается. Такому ребенку нужны строгость и даже наказания, но только чтобы не унижали. А вот за каждый хороший шажок надо поощрить, отметить. Портфель достижений – он ведь не только на бумаге, он еще и в сердце того, кто рядом с ребенком.
...Семь вечера, а Ягурская сельская полна детей. Стучат мячами в спортивном зале, выдумывают и тут же разучивают новый танец в актовом, а кто-то просто зашел... Школа держит культуру общинности, общности и единства, не давая выпасть из нее и потерять смысл жизни никому: ни детям, ни родителям, ни учителям. Какие бы новые перестройки ни перетряхивали их большую Родину. Потому что существуют Малые Ягуры – та малая родина, которую, право, не стыдно написать с большой буквы.

В космосе школьного двора

Два знаковых бюста на постаментах стоят у входа в школу. Слева Маркс, справа Ленин. Один – теоретик, другой – практик пролетарской революции. Какими ветрами их занесло в степное село Камбулат? Камбулат – слово нерусское, туркменское и в переводе означает “кровавый меч”. Однако символика, доставшаяся в наследство от воинственных предков, сегодня никого из камбулатовцев не смущает. Они ведут сугубо созидательный образ жизни, а Камбулатовская школа – в самом центре активного культурного строительства.
Сейчас в сельских школах Ставрополья нет особых проблем с учительскими кадрами. В том числе благодаря притоку интеллигенции из ближнего зарубежья и кавказских республик. Как это у нас случается: не было бы счастья, да несчастье помогло – было ли мыслимо раньше, чтобы на селе оказалось такое количество сильных учителей-предметников? Оттого и бурная олимпиадная деятельность, оттого и возможность качественной, а не формальной профилизации.
Но главное даже не в этом. Хороший, сильный педагог – это педагог, которому тесно в рамках любого учебного плана и любого учебника. Он азартен в своем предмете, в своей познавательной страсти, и разве могут утолить этот его азарт, эту его страсть несколько дополнительных “профильных” часов или разовая олимпиада?
Химик Любовь Яковлевна Гунькина не коренная камбулатовка, зато химик коренной. “Я все время спорю с ребятами, пытаюсь им доказать, что не химия виновата, когда природа в нашем селе разрушается, а те, кто ее использует бездарно!”
Но чтобы быть убедительным, учителю-химику нужны опыты, лабораторные работы. Раньше худо-бедно шло снабжение химическими реактивами. А сегодня школьная химия превратилась в науку теоретическую. А учебники и программы разрабатываются так, что реактивы эти и не нужны вовсе. Так – показать детишкам пару химических фокусов и вперед – до конца учебы зубри непонятные формулы. Главное, мол, в теоретических понятиях, а не в химических опытах. Так что в иных городских школах все полки в химлаборантских реактивами уставлены, а толку? Учителям некогда заниматься опытами и экспериментами – им бы учебник успеть пройти. То, что дети в итоге химию ненавидят и совершенно не понимают ее смысла, так это проблема детей... А вот для Любови Яковлевны главное не учебник пройти, а предметом увлечь. И показать его реальную, практическую пользу. И оттого мечтает о лаборантской, доверху забитой самыми разными реактивами (вот можно было бы “похимичить”!), и пытается вместе с детьми раздобыть что-то годное для лабораторного исследования прямо на сельских полях и школьный курс химии напрямую связать с сельской жизнью...
Географу на селе проще. Ему не нужны реактивы и лабораторные условия. Вышел с детьми за школьный порог – и проводи полевые исследования: где север, где юг, составляй масштабную карту местности... Молодой географ Андрей Кушнарев – победитель конкурса “Учитель года”. “Равных ему нет!” – гордо говорит директор Александр Губин. Андрей Николаевич твердо уверен в том, что “география во всем”: все школьные предметы, все науки в мире несут в себе географическую составляющую – просто нужно уметь ее видеть. Немудрено, что при таком подходе географией увлечен не только учитель, но и его ученики.
Жизнь Камбулатовской школы вообще пронизывает ощущение неразрывной связи всех школьных предметов. И ощущение это не в каких-то “межпредметных связях” или “интегрированных уроках”, которые так любят сочинять в иных школах для отчетности. Ощущение это в самом устройстве школьной жизни, которая вовсе не отгорожена от большой жизни школьными стенами и обложками учебников, а деятельно встроена в эту большую жизнь. Вот, например, сделали в Камбулатовской школе хорошую библиотеку как информационный центр для работы по всем предметным направлениям – не пожалели на это средств. Использовали для этого старое школьное здание, которому уже больше ста лет и которое находится прямо во дворе школы нынешней. А еще в этом доме столетней давности организовали музей села, выделив на него целых три зала: здесь и этнографический музей, где представлены устройство и быт старинного сельского дома, здесь и музей Отечественной войны (село в Великую Отечественную потеряло 480 своих кормильцев), здесь и история ученических производственных бригад в селе Камбулат – с того самого года, когда зародилось это движение на Ставрополье... Такое вот получилось не урочное, а живое предметное пространство. Война, мир, наука, искусство, труд... Дом открытого образования на школьном дворе. Дети сюда в любой момент забегают – что-то читают, смотрят, обсуждают...
Как устроить сельский школьный двор – это очень сильно волнует директора Камбулатовской школы Александра Губина. Денег пока мало, а ведь надо и теплицу возродить, и актовый дом-зал построить – на все средства нужны. А в итоге получится по замыслу директора школьный двор как некий сельский микрокосмос. Или космическая сельская станция (!) для всяких разных научных исследований. Что в представлении Александра Васильевича практически одно и то же. Мир школьного двора, в котором свернут большой мир всей человеческой культуры. Пространство для настоящего образования, где сможет по-настоящему развернуться талантливый педагог-предметник, который сегодня зажат узкими рамками урока и классных стен.
Вот вам и “кровавый меч” – Камбулат.

Детский сад и трактор в придачу

Шестнадцатая школа села Дубовки скоро станет и детским садом. Бывший колхоз “Дубовский” отдает школе свой детский сад. “А также трактор и семьдесят гектаров земли в придачу”, – говорит директор школы Евгений Степанович Сиденко.
Школа – центр жизни села. Эти слова, которые еще недавно казались красивым идеологическим лозунгом, сегодня обретают реальный вес. С каждым годом сельская школа все больше и больше берет на себя ответственность за происходящие на селе процессы. И все больше и больше готова помогать людям в тех проблемах, которые вроде бы не имеют прямого отношения к школе. Например, в проблемах молодых семей – какая же молодая семья захочет иметь ребенка, если детсад в селе давно уже не работает? Или ответственность за ситуацию экономическую: если государство не считает финансирование школ приоритетной задачей, значит, надо самим вырастить пшеницу и превратить ее в школьные обеды. Или заработать денег на какое-то оборудование...
Но важнее всего – формирование уверенности в собственных силах. Чего бы это ни касалось – жизни или уроков.
“Мы играем в цвета, – говорят учительницы Оксана Костина и Светлана Шевлякова. – Пришел ученик в школу, а на первом этаже дежурные просят его прилепить на общий планшет цветной квадратик своего настроения. От черного до оранжевого. А потом, в конце дня, сделать то же самое”. И любому учителю, любому ученику сразу становится видно: улучшился эмоциональный фон школы в течение дня или ухудшился? Если доска пестрит оранжевым цветом – значит, все хорошо. А если черным?.. Так что директору и учителям всегда есть над чем подумать. И с нетерпением ждать: а сегодня увеличится или уменьшится количество черных квадратиков?
А ведь в этом и состоит высшая миссия школы: делать мир большой человеческой культуры привлекательным. А стало быть, улучшать настроение ребенка, приходящего в школу знакомиться с этим большим миром. Настроение ребенка, а вовсе не какие-то там инспекции – это и есть главный показатель того, что и как делает школа.
Впрочем, то же можно сказать и про настроение учителя. Улучшилось его настроение в течение рабочего дня – значит, все в порядке, все состоялось, работа была хорошей. А ухудшилось – значит, что-то было не так. Это же так просто!
И если с каждым днем в школьной жизни (и у учителей, и у детей) все меньше и меньше становится черных квадратиков, значит, школа на правильном пути.

Архимедов рычаг для школьного мира

“Татьяна Ивановна, у меня коврик кончился, куда дальше мышку двигать?” Вопросы такого рода были не редкостью несколько лет назад, когда инженеры-электронщики гимназии ЛИК (личность – интеллект – культура) города Невинномысска только взялись обучать работе на ПК учителей. Сегодня на курсах Крутченко обучились уже более ста пятидесяти человек.
А семья инженеров-электронщиков приехала в Невинномыск из Казахстана – все та же волна миграции. И закрутилась в лицее совершенно новая жизнь со всякого рода медиапрезентациями. А превратившиеся в растерянных учеников учителя учились у “персоналок” совсем новой педагогике – той, в которой не имеет смысла отчитывать нерадивого ребенка или тем более кричать на него. Когда нужно просто поддерживать и одобрять любой, самый маленький успех.
Давно замечено, какая хорошая тишина стоит в компьютерных классах и медиацентрах – тишина думающая. Но как увлечь этой тишиной учителя, привыкшего к другому стилю работы? Оказалось – через создание собственных проектных работ. При работе с компьютером особенно очевидно: бессмысленно усваивать какие угодно знания, если эти знания не встроены в собственные авторские проекты. Это подтвердит опыт множества детей, которым никак не дается традиционная школьная премудрость, но которые как орешки щелкают различные хакерские задачки или более конструктивные задачки по созданию собственных веб-сайтов. Есть над чем задуматься и есть чему поучиться любому учителю!
В лицей приходят учителя разных школ. Выступают и демонстрируют разные приемы презентации самых сложных тем школьного курса физики или химии. Создают серьезные предметные сайты.
Так что самое важное не в освоении компьютера самого по себе, а в том, что практика общения учителя с ПК неизбежно направляет его профессиональную работу в сторону создания авторского урока. А точнее – вообще выводит его за границы урока в привычном понимании этого слова. И буквально заставляет активно сотрудничать с учениками на принципиально новой основе – основе соавторства. Ведь в диалоге с компьютером это главное условие успеха. Здесь сотрудничество и соавторство учителя с учеником не очередные красивые слова, а главное условие успеха. И оттого, возможно, это и есть тот архимедов рычаг, который в конце концов перевернет устройство школьного мира.

Фото Данила РОМАНОВА

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"