Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №2/2005

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

ДОМАШНИЙ АРХИВ
С КНИЖКОЙ ПОД ВЕЧЕРНИМ АБАЖУРОМ

Вот мы и перебрались в новый год. Перед вами – “Домашний архив”. 79-й выпуск! Но это для давних наших друзей, а новые наши читатели, очевидно, впервые видят в газете такую не совсем обычную страницу. Мы с радостью приглашаем их в гости.
Будьте как дома. Берите с собой и новые, и старые письма, заветные тетрадки со стихами, дневниковыми записями и счастливыми воспоминаниями. Будем вместе готовить публикации, которые могли бы и дополнить историю Отечества, и порадовать наших близких.

Все пройдет, а душа останется
Сегодня исполнилось бы 80 лет писателю-фронтовику Евгению Ивановичу Носову

wpe37E.jpg (205159 bytes)

Жене Носову было шестнадцать, когда началась война. В 1943 году, после окончания восьмого класса, он ушел на фронт, стал артиллеристом противотанковой бригады. Участвовал в операции «Багратион», в боях на Рогачевском плацдарме за Днепром и в разгроме Бобруйского котла, освобождал многие белорусские и польские города. В начале весны 45-го года был тяжело ранен в Мазурских болотах под Кенигсбергом во время страшных боев по прорыву восточно-прусских укреплений. Полгода был прикован к койке в госпитале подмосковного города Серпухова. Впрочем, 9 мая уже кидался подушками от радости вместе с товарищами по палате.
Много лет спустя Евгений Носов вспомнит этот день в рассказе «Красное вино победы». И всех своих товарищей воскресит любящим словом. И шумного волгаря Сашу по прозвищу Самоходка, и рассудительного помора Бородухова, и молчаливого богатыря Михая из бессарабского городка Флаешты, и закованного в гипс с головой Копешкина из пензенского села Сухой Житень… И вдруг ясно увидится, почему мы победили: не только все города большие и маленькие, но даже самые неказистые и, быть может, даже на карте не обозначенные деревеньки, – все имели своих защитников на фронте.
«…Я пытался представить себе родину Копешкина. Оказалось, никто из нас ничего не знал об этой самой пензенской земле. Ни какие там реки, ни какие вообще места, лесистые ли, открытые… Я уже вторую неделю тренировал левую руку и, размышляя о копешкинской земле, машинально черкал карандашом по клочку бумаги. Нарисовалась бревенчатая изба с тремя оконцами по фасаду, косматое дерево у калитки, похожее на перевернутый веник. Ничего больше не придумав, я потянулся и вложил эту неказистую картину в руки Копешкина. Тот, почувствовав прикосновение к пальцам, разлепил веки и долго с осмысленным вниманием разглядывал рисунок. Потом прошептал:
– Домок прибавь… У меня домок тут… На дереве…
Я понял, забрал листок, пририсовал над деревом скворечник и вернул картину.
Копешкин, одобряя, еле заметно закивал…»
И люди будут читать эти строки и плакать, плакать и читать.
Василий Белов писал Носову 9 апреля 1971 года: «Вчера случайно в торговом центре увидел твою книжку «Красное вино победы». Сегодня прочитал «И уплывают пароходы…». И все незнакомые мне вещи. И вдруг мне стало стыдно за свою книжку, что я послал тебе… Я не самоуничижаюсь, не ломаюсь… Мне просто после твоей книжки было хорошо и грустно. Как шевелятся у тебя туманы навстречу солнцу… В крахмальной изморози на изломе помидоры… К несчастью, остается совсем мало людей, которые готовы, смогут тебя читать. У всех остальных не хватит материала души, чтобы тебя почувствовать…»
В 1957 году в Курске в альманахе для детей был опубликован первый рассказ Евгения Носова. К моменту поступления в 1960 году на Высшие литературные курсы он был уже автором двух книг. На курсах подружился с такими прекрасными писателями, как Виктор Астафьев, Новелла Матвеева, Борис Можаев…
Евгений Носов и после двух лет столичной жизни сохранил крестьянское отношение к писательскому труду, благоговейное отношение к слову и книге. Он говорил о своей работе: «Я сижу за столом да копаю слова...»
Кажется со стороны: невеликий это труд – «копать слова». Но оглянитесь, прислушайтесь. Да, слов вокруг нас много, как на ярмарке. Они сыплются из телевизоров и радио, бросаются в глаза с рекламных афиш, глянцево лоснятся в броских журналах… И все-таки какой-то скучный товар на этой ярмарке. Слова по большей части подержанные, да еще будто измельченные, высушенные городским обиходом. Они лишь раздражают наш слух, но души-то не касаются.
И вот попробуй тут найти слово живое, родниковое, то единственное, что ляжет на сердце читателя! Это никому не видимый, почти шахтерский по изнурительности труд. Здесь даже Интернет не поможет со всеми своими миллионами сайтов. Лишь редкому художнику открываются чистые, будто промытые в небесной лазури слова.
Виктор Лихоносов, сам дивный стилист, восхищенно писал однажды Носову: «Ты пишешь, как крестьянин говорит: только то, что нужно».
Вот в рассказе «Кулики-сороки» бабушка лепит из теста праздничную птичку, приговаривает, а нам бы слушать ее да слушать без конца: «Кулик – это тебе не то да се да энто самое… Ево из хлебного остатка, из одольев не сварнакаешь. Сивополапый получится. Кулик – он ба-а-а-рин. Белой мучицы требует. Штоб лепился-то ладно да послаже был…»
А какая радость вместе с маленьким Женей и дедушкой Алексеем отправиться на зимнее болото бить камыш на растопку (рассказ «Кто такие?»), по дороге открывая целое птичье царство. Как сладко возвращаться на санках, лежать на вязанке хвороста и слушать сквозь дрему дедушкин голос: «Одно слово – птицы! Куда захотели, туда и полетели. Ни тебе вода, ни огонь – все нипочем. То-то и воля! Да-а… А я и сам… Иной раз завеюсь, запропастюсь куда ни то… Аж душа возликует! Займется радостью и согласием со всей этой тишиной и благодатью. И ты, как в младенчестве, как заново народился. Все тебе чуется внове: и как земля пахнет, и кора, и снег. И забываешь про все на свете… Одни глаза да уши… Да мир в душе… Где-то люди в неправде барахтаются, в поеде друг друга, в суете непролазной… Да одумайтесь вы! Раз живете! Эх, дела наши…»
В одном из писем другу, переселившемуся из города на хутор, Евгений Иванович пишет: «Я порадовался тому, что у тебя свой клочок земли. Это то, что можно любить воистину – большой и тихой любовью – каждую травинку у обочины, каждый лопух под плетнем…»
Вот из этой любви и вырос тот дивный пейзаж в книгах Носова, что привел писателя на вершину отечественной словесности конца ХХ века. Представляю, что кто-то и поморщится при слове «пейзаж». Ведь и я в детстве спешил пролистать описания природы – они казались досадными «завитушками» на словесной ткани. Хотелось поторопить писателя: ну скорее, не глазей по сторонам, не задерживай героев, пусть они мчатся, бегут, крутятся в водовороте сюжета!
Так же и стихи меня долго не волновали, пока однажды, лет в тринадцать, я не узнал в стихах Николая Рубцова наш вологодский двор: сараи, поленицы, плач радиолы…
    «…и полные слез
Глаза моей девочки нежной
Во мгле, когда гаснут огни…»
И прочитав это стихотворение – а оно длинное и прекрасное, – я тоже заплакал. Спрятал под подушку книгу, а на другой день снова читал. И как-то само собой до меня дошло, что такое поэзия, что такое настоящая литература, и я перестал пропускать у классиков длинные описания природы. Я узнавал в них знакомые переживания раннего летнего утра и зимних сумерек. Родные звуки: скрип снега под валенками, гудки паровозов. Запахи костра и речной воды, кружево звездного неба …
В одном из рассказов писатель признавался, что может работать только «искренне любя и счастливо созерцая». Этим счастливым созерцанием, как солнцем на утренней зорьке, пронизаны все книги Евгения Носова. Они полны, как Ноев ковчег, и не только зверушками и птицами, но и тем тишайшим народцем, что неприметно живет у наших ног. Тут и мураши, и медлительные шмели, одетые в теплые плюшевые шубки. Здесь и сгорбившийся, как старик, сухой подсолнух, и молодая крапива, что глядит барыней. А над ними сыпет моросейный дождишко. А вокруг – сама земля наша, голубая странница в бескрайних космических полях.
Все живое, все с душой, с тихой думою о чем-то своем. И как бы ни был одинок человек, он всегда в соседстве с природой. Научись понимать ее, жалеть, побереги всякое малое создание, и ты не будешь одинок. Вот увечный Кольша (из рассказа «Алюминиевое солнце») – самый бедный крестьянин в деревне, ему и печь-то к весне протопить нечем, и он выпрашивает полешко у дальнего родственника. Тот спихивает с воза березовую кряжину, которая оказывается потом трухлявой, но из этой трухи вываливаются уснувшие на зиму лесные муравьи. И Кольша радуется им, как заморским гостям, бережно собирает мурашей в банку и относит в тепло, чтобы сохранить их покой до весны, а там отпустить на оттаявшей опушке.
В конце рассказа на этой весенней опушке беззащитный Кольша гибнет от рук пьяных подонков. В светлое повествование врывается реквием по гибнущей доброте, застенчивости, бескорыстию, доверчивости…
Сегодня имя Евгения Носова ничего не говорит большинству юных читателей. Но отчего-то верится, что настанет такой вечер, такая минута, когда он вдруг зачитается хорошей книжкой, побывает вместе с ее героями в ночном, посидит у костра. И добрый старый конь будет тыкаться мягкими губами в лопатки, обдавая теплым травяным дыханием...

Дмитрий ШЕВАРОВ

P.S. В ближайшие дни в Москве выйдут в свет книги Е.И.Носова: трехтомное собрание сочинений в издательстве «Русский путь», «Избранное» – в «Детской литературе».

Фото Павла КРИВЦОВА

 


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru