ПРОСТРАНСТВО ЧИСТОГО ЛИСТА 
 

Магия формы: вдруг, непонятным образом

…Книга. Мы даже не осознаем своей неразрывности с ней, как рыбы не понимают, что такое вода. Можем сказать «это моя книга» о чужой по всем параметрам вещи, можем не заметить, что мысли, которые постоянно крутятся в голове, вовсе не «свои» – вычитанные, но запавшие и преображенные. Временами человек «уходит» в Книгу. Бывает, «выходит» из нее, «получается». Это тоже записано в какой-то из Книг.
А загадка Книги все равно не разгадывается. Пространство, заключенное в ней, то невыносимо огромное, то крошечное, но какое-то подходящее для нас. Время там спрессовано невероятно – а пожить в нем тянет то и дело.
Мир книги – волшебный дом, городок в переплете, планета людей без плоти и крови… И еще Что-то, чему нет слов. Тайна книги беспокоит человека. Он становится книгочеем или писателем, исследователем или издателем. А вот в Мастерской художественного проектирования Николая Селиванова человек становится… изобретателем книги!

Книга-оппозиция

Культурный феномен Книги художника хорошо знаком XX веку. В 1990 г. Ансельм Кифер создал две огромные книги “Суламифь”. Их страницы сделаны из коробящихся, волнистых листов свинца, спаренных друг с другом. Листы протравлены кислотой, посыпаны пеплом. Главными мотивами здесь являются сама книга, а также свинец, пепел (огонь). В глаза бросаются разводы неприятного телесного, рыжего цвета с зелеными и бурыми оттенками, но самое главное, конечно, черные женские волосы, извивающиеся по всем страницам… Странная, казалось бы, творческая активность – ан, нет! В мастерской Николая Селиванова это забавное рукоделие возведено в ранг программы. Его проект «Книга-трансформер» живет уже восемь лет. За это время создано немало рукотворных объектов, которые можно назвать книгами лишь по очень отдаленным признакам, – книги из цветов, хлеба, веревок…

Лучше один раз увидеть

Сначала все мне говорили, что сделать книгу-трансформер очень просто. Четырнадцатилетний Дима Мошкин, автор объекта «Часы»: «Я думал, потом придумал. Я хотел, чтоб лента текста вращалась внутри колбы на спирали. Потом решил скатать шарики из листов книги, чтобы они пересыпались, как песчинки в часах. Я задумал показать, что литература, такая скучная, никому не нужная, все равно говорит о вечности. Как бы мы к ней ни относились. Вот и все». Педагог был вовсе краток: «Видите? У нас все книжки делают».
Вижу. Маленькие мастера делают книжки-раскладушки: страницы из картона, оклеенного бумагой с текстами, собираются в куб. Книжка открыта, можно читать: «Молодая мать, провожая сына на войну, давала ему наставления…» Ошибок тьма: пальцем одним набирают. Картинки – компьютерная графика. Свернешь куб – книга уходит под обложку в форме толстой буквы «Г». Черная обложка одной книги (в ней написано и нарисовано белым по черному) должна соединяться с точно такой же, только белой книгой. Получается черно-белый квадрат-пазл. Инь и Янь? Автор Степа Агеев. Ему восемь лет.
Делают календари небывалые: плоскость малинового тонкого картона поставлена вертикально, в верхнем правом углу изящные прорези: два маленьких верблюда, впереди погонщик-бедуин. Дорожка из золотых, словно звезды, точек тянется по всей длине, рядом золотой след от кроссовки, названия месяцев. Автор Марина Ярмаркина.
Еще я видела книгу-видеопоэму. Она, как рассказал автор по имени Гриша Черетов, возникла в его воображении на свалке, где он заметил старое-старое автомобильное колесо. Называется произведение «Мои ощущения в метро». Это такая поэтическая визуальная среда, где ритм задается движением непрестанно отъезжающего и подъезжающего поезда, а ирреальные объемы залов зарифмованы посредством фотомонтажа. Расспросы излишни, сразу кольнуло: «Подземка – жизнь после жизни».

Интрига

Всю эту красоту Николай Селиванов называет «педпродуктами». Слов «творчество» и «духовность» здесь не услышишь. Он настаивает, что его проект сознательно рожден, структурирован и выпущен в свет. Самая первая книжка (1996) называлась «Мульти» и была выполнена Андреем Суздалевым по жесткому заданию: соединить три элемента – электронный носитель, книгу-объект и экспликацию. Ученик сделал очень красивую конструкцию, и от этого пошло развитие проекта. Учитель: «У меня четкая дизайнерская тропа, которая является частью более широкой программы, связанной с объектами гибридного характера». Изумляюсь: «Зачем вам это?» – «Мне интересно нащупать пути для снятия кризисных состояний, которые всегда возникают у человека, связанного с производством материальных и культурных вещей». – «Но разве производство чего-то само по себе не лечит, не освобождает человека?» – «Производят все что угодно, и не только ради удовольствия. Производят по необходимости, ради заработка. В произведенном продукте может быть и усталость, и – очень часто – обман». – «То есть? Вы потребителя или производителя спасаете?» – «Кого угодно утомляет линейность».

При чем здесь книга?

При помощи книги, оказывается, можно легко учить выходу за грань традиционных возможностей объекта. Например, можно поставить задачу: материализовать понятие «объем информации», чтобы ее, информацию, можно было подержать в руках, почувствовать ее форму, вес. При таком повороте понятие перестает быть метафорой, получая воплощение в реальном объекте. «В книге есть всё, даже то, что не подвластно вербальному выражению, например, осязательное. Люди читают по-разному, теперь мозги у большинства иначе устроены. Нелинейно», – говорит Николай Селиванов.
Только оказалось, что проект по изобретению современных «книг» невозможен без экспликации. Объект сопровождается словесно: придумываются комментарии либо в виде инструкции к применению, либо в виде плана просмотра. Название объекта едва ли не ключ к пониманию содержания замысла автора.
Николай Селиванов уверяет меня: «Никакого участия в работе учеников я не принимаю. Кто-то подходит, рассказывает о замысле. Я говорю: «Делай». Приносит. Я смотрю. Мы разговариваем. Я никогда ничего не показываю. Не даю образцов. У человека должен быть шанс родить оригинальный продукт. Но всегда этот продукт находится в рамках моей жесткой, четко изложенной концепции». Интересуюсь: «Какова же концепция?» – и опять становлюсь свидетелем необычайного. «Находясь в рамках одного какого-то языка, современную экзистенциальную ситуацию охватить невозможно. Я имею в виду ситуацию, когда человек хочет говорить, а все слова уже сказаны, тогда он начинает кричать, и всем неловко или противно. Я хочу дать человеку средства для преодоления таких вот внутренних разрывов. Срисовывание, повторение – это все легкокрылые бабочки, у них на крылышках то, что было там, где они посидели. Понимание сложнее: надо воспроизвести мысленно и в вещной форме то, что видишь. Очень много разных языков выражения. Выбор языка и соединение элементов – это то, в чем сегодня может выразиться человек. Одну эту проблему стоит решать педагогу. И разрешается она именно здесь. Это моя антикризисная программа: учить создавать объект, структуру, внеположенную автору».
Вот о чем, оказывается, проект «Книга». О спасении в авторстве!

Не то, что мните вы, художник

Николай Селиванов продолжает: «Есть расхожее представление: художник замкнут, он ни с кем не хочет общаться, ему нужен кто-то, кто находится на его границе, – понимающий и восхищенный зритель. Так ведь? Но это кризисная, конфликтная схема. Как и все конфликтные схемы, она порождена романтической умонастроенностью. Знакомая песня романтиков: яркая, фонтанирующая идеями личность, харизма, поклонники и поклонницы. …Моя схема другая. Есть Я автора, и есть конкретные люди. У каждого своя граница понимания, свой порог восприятия чужого языка. За счет этой разницы образуются пустые поля, на которых возможна интерпретация». Спрашиваю: «Место для посредника?» – «Не совсем так. Есть желание одного человека, и есть желание другого. И есть некие знаки, выражающие это желание. Так вот: художник – это позиция, которую может занимать любой человек – как автор, так и зритель. Для того чтобы быть художником, только и нужно быть способным производить новацию, вносить какой-то дополнительный, интересный другой стороне элемент. Все люди – художники, если они могут вырабатывать нечто, что делает мир воспринимаемым, а не рутинным. Автор в виде фюрера сегодня выглядит как безнадежный анахронизм».

“ШАР”. КАТЯ КОМАРОВА

Модель взаимодействия

И все-таки автор проекта «Книга-трансформер» не кто иной, как Николай Селиванов. Значит, ведет. Учит. Авторитет имеет. В мастерской в часы занятий это очень заметно. Противоречие? Но только не для педагога: «Роль наставника не постоянна. Я, например, даю какую-то культурно-историческую справку. А потом говорю, что дальше не знаю. Так было с книжками: я на самом деле не знал, что может получиться. Но вот в какую сторону развивается переплетенная книга, мог изложить четко. Сказал: это территория, где никто ничего не делал. Будем исследовать? После этого стали рождаться всевозможные новации. Мы никогда не повторяем чужие перформансы. Знаем, но не повторяем».
Заметно, что рассказ педагога не пестрит именами детей, не содержит демонстрации их достижений. Приходится расспрашивать: «А это что? А это кто делал? А где он?» Тогда возникают имена и удивительные комментарии. Впечатляющий механизированный объект «Парк диггеров», как оказалось, делал ученик, который закончил художественную школу, так и не научившись рисовать. Он и компьютер осваивал с трудом и без интереса. Творил преимущественно при помощи паяльника и электросхемы. Сегодня у Даниила Ганжинова свои каталоги, он украшает архитектурный колледж, выставлен в Третьяковке. В мастерскую он ходил учиться не рисовать, а интересно думать!
Николай Селиванов берет всех. Кто-то приходит, имея ярко выраженный художественный талант, а кто-то – со склонностью рисовать картинки с подписями. Приходят и дети без всякого желания изображать что-то, без способностей – по воле родителей. Но самый сложный случай – когда ребенок хочет рисовать, а вот не дано ему. Никакого отбора здесь нет: все ходят, находят себе дело, всем интересно. Как ни странно, именно «неспособные», заканчивая обучение в мастерской, идут в творческие профессии. Одаренные же, как правило, ищут новые области своего проявления.
Разумеется, Николай Селиванов это никак не объясняет, а говорит то, что ученикам внушает: «Сегодня никому не надо доказывать: я художник, вот мой диплом, вот мои работы! Критерий другой: могу я рождать нечто или не могу».

Там, за доской мольберта

Итак, место, которое определил для себя педагог, – граница между обжитым пространством культуры и необитаемым. Его дело – довести до нее ученика, а уж там он сам как-нибудь… Хорошо. Но как находить эти новые территории? Разве не всё уже сказано и пересказано на разные лады? Николай Селиванов считает мою точку зрения бесперспективной: «Белых пятен в культуре полно. Когда думаешь, работаешь, соединяешь в своем сознании разные профессиональные языковые территории, обнаруживаешь абсолютно чистые заповедные места. Одни и те же представления художников и музыкантов по-разному описаны. Мысли специалистов в одной области прыгают по тавтологическому кругу и не могут выйти за грань одного языка. Неспециалист в музыке, например, может увидеть совершенно очевидные, но не замечаемые музыкантами вещи, и так далее. Я вырабатываю в детях потребность видеть процесс, не замыкаться на какой-то локальной ситуации. Тогда вдруг непонятным образом может что-то родиться».
Педагог рассуждает, а дети между тем – и неодаренные, и неусидчивые, и талантливые – давно и напряженно рисуют натюрморт. Конечно, и нас слушают. Спрашиваю:
– Они навыки совершенствуют?
– Нет. Реализуют мою программу: «Все умные. Других здесь нет».

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"