ПРОСТРАНСТВО ЧИСТОГО ЛИСТА 
 

Книжка Тёмы,

или Стихи как единица измерения взросления

Толстенький томик, состоящий из 365 стихотворений (на каждый день календаря), он назвал «Книга Дней». Стихи разных поэтов загадочным образом отнесены к тому или иному дню года. Для Артема Гебелева этот сборник любимых, ставших личными стихотворений стал Книгой жизни прожитого года. Дневником его настроений. Но не только. Когда сам Артем рассказывает о Книге, в его словах проявляется мучительный и счастливый путь подлинного автора. Автора собственной личности.

Каждый день разный. У каждого года, у каждого часа свое неповторимое настроение. Поэтому я не пытался строго связать дату и стихотворение, угадать предназначение. Меня интересовал сам принцип. 365 – это своего рода матрица, символ. Одно стихотворение такое же цельное, законченное, завершенное, как один день, и в то же время оно часть большого круга, у которого есть свое начало и финал. Стихи – единица времени, жизни, как дни и годы.
Смысл этой книги для меня – искать свое в поэзии, во всем. Сначала я просто, неизвестно зачем, перепечатывал любимые стихи и собирал их в папочку. Для себя, на память, перечитать. А потом стал считать, раскладывать по дням, по временам года, по событиям.
Непонятным образом август для меня связан с Омаром Хайямом. Солнце, неторопливое размышление, радость. Осень – это Мандельштам, Самойлов. Простор, мудрость, холод. Декабрь конечно же Бродский. Самый любимый его праздник – Рождество. Он почти каждый год писал стихи к этому дню, ждал его. Может быть, каждый год ждал чуда.

Но, когда на дверном сквозняке
Из тумана ночного густого
Возникает фигура в платке,
И Младенца, и Духа Святого
Ощущаешь в себе без стыда;
Смотришь в небо и видишь – звезда.

Январь, зима – это Пастернак. Начало года, ход времени. Для меня с Пастернака начался интерес к поэзии. Все одноклассники классе в восьмом увлекались классикой, Мандельштамом. А я никогда не люблю то, что все любят. Я хочу свое. Своим оказался Пастернак. Потом Маяковский.
Книга заставляла постоянно искать новые имена, новые стихи. Нелегко собрать 365 стихотворений, тем более таких, которые что-то значат для тебя. Я перерыл в Интернете лучшие поэтические библиотеки. Оказалось, интересное занятие. Последнее мое открытие – Сидур.
Трудно сказать, почему одни стихи становятся твоими, попадают в книгу, а мимо других проходишь равнодушно. Должно что-то зацепить. Первая строка. Хочется читать дальше – твое стихотворение. Слышишь какую-то музыку, видишь переплетение слов.
Хотя бывает и по-другому. Бродского поначалу тяжело было читать. Потом как-то бежал по улице, на занятия опаздывал. Вдруг понял, услышал, как его надо читать.
В моей Книге не только стихи известных поэтов – от Пушкина до ныне живущих. Есть стихи одноклассников, друзей, учителей. Для меня это все одно – поэзия.
Некоторые стихи связаны с определенными событиями. Вот “Реанимация” Самойлова, “В больнице” Пастернака. Это моя собственная история. Это дни, когда я тяжело болел.
Вообще есть в году дни, несущие на себе след тех или иных событий прошлого. Со временем след стирается, становится официальной датой. В Книгу я включил только те стихи, которые связаны с действительно живыми, острыми воспоминаниями. Конец октября. Годовщина захвата заложников на Дубровке. На этой странице стихотворение друга. Он оказался свидетелем трагедии.
Конечно, стихи – нечто всеобщее, не частное. Глупейшее занятие – соотносить их с конкретными людьми. Но я этим занимался. Дни рождений близких людей, друзей, родителей отмечены стихами, которые в моем представлении связаны с этими людьми. Это не их любимые стихи. Это мое представление о них. Большинство согласилось с моим выбором. Мама даже сказала, что ничего не знала обо мне, пока не прочла Книгу.
Я делал Книгу три года и сильно изменился за это время, столько всего произошло в моей жизни. Изменились и стихи, и мое отношение к ним. Многое из первоначально выбранного пришлось отбросить. То, что так нравилось когда-то, стало прошлым, устаревшим, чужим. Наибольшие изменения во мне претерпел Бродский. Поначалу увлекся красивой картинкой в его стихах, необычной формой. Потом появилась глубина. Из огромных стихотворений я стал выхватывать куски, отдельные фразы. Появился он сам. Стихи оказались неразрывно связаны с человеком. Нет разрыва между ними. С Бродским я очень хотел бы поговорить. С ним, с Галичем. Но их уже нет. Я немного не успел. С Пушкиным дико интересно поговорить.
У Бродского есть строки:

…не знал Эвклид, что, сходя на конус,
Вещь обретает не ноль, но Хронос.

Исчезает история, и ничего не исчезает. Переходит в другое состояние – память. Нематериальное. Вещь, история, жизнь кончается, но не заканчивается. Есть вечность.
Но вот я закончил книгу. И наступило опустошение. Была цель – теперь ее нет. Остается перечитывать.
Я как-то устал от стихов. Обрывки строк в голове вертятся постоянно, приходят в самый неподходящий момент. Общение с поэзией осложняет жизнь. У меня на последнем листочке – 31 декабря – стихотворение Ларисы Миллер:

Путь закрыт назад,
и потерян ключ,
и горит закат,
я иду на луч,
и другого нет
у меня пути,
кроме как на свет
до конца идти.

Прожит год, и мы не можем возвратиться ни в один из его дней. Наши январские грезы о будущем, чистые и светлые, как белые страницы еще не написанной книги, – совпадут ли они с тайным чертежом судьбы, с прихотью случая? Смешно, но в эти дни мы ищем тайные знаки удачи и радуемся счастливым приметам. В таком настроении мы открываем книгу Артема Гебелева с начала*.

Январь. День первый

…Снег идет густой-густой,
В ногу с ним, стопами теми,
В том же темпе, с ленью той
Или с той же быстротой,
Может быть, проходит время…

Борис Пастернак

День второй

И поля, и горы,
Снег тихонько все украл.
Сразу стало пусто.

Дзесё

День третий

Устав от вечных упований,
Устав от радостных пиров,
Не зная страхов и желаний,
Благословляем мы богов.
За то, что сердце в человеке
Не вечно будет трепетать,
За то, что все вольются реки
Когда-нибудь в морскую гладь.

Суинберн

День четвертый

..Тех – площадь на Никитской,
А этих – на Тверской.
Стоят с тоскливым свистом
Они там день-деньской.
Снуют по всем притонам
И, улучив досуг,
Читают Пинкертона
За кружкой пива вслух.
Пускай от пива горько,
Они без пива – вдрызг.
Все бредят Нью-Иорком,
Всех тянет  в Сан–Франциск.

Сергей Есенин

День пятый

– Устаешь?
– Устаю,
я, представьте, не бог.
– Устоишь?
– Устою,
хоть земля из-под ног...

Сергей Крыжановский

День шестой

Всё отдав, я не встану из праха,
Мне не надо ни слов, ни похвал.
Я не жил, умирая от страха,
Я, убив в себе страх, воевал.

Редьярд Киплинг

День седьмой

Осеннюю мглу
Разбила и гонит прочь
Беседа друзей.

Басе

День восьмой

Привыкшие к излишеству смертей,
вы, люди добрые,
бранитесь и боритесь,
вы так бесстрашно
нянчите детей,
что и детей, наверно, не боитесь.

Белла Ахмадулина

День девятый

В часы последнего усилья,
Когда и ангелы заплещут,
Твои сияющие крылья
Передо мной не затрепещут.

И в встречу радостной победе
Мое ликующее знамя
Ты не поднимешь в реве меди
Своими нежными руками.

И ты меня забудешь скоро,
И я не стану думать, вольный,
О милой девочке, с которой
Мне было нестерпимо больно.

Николай Гумилев

*В оригинале сделанной Артемом "Книги Дней" стихи Пастернака, Есенина, Ахмадулиной и Гумилева приводятся полностью.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"