КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА
ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО ВЫСТАВКЕ
Иноходь шелкогривого коня
Живая пластика Андрея Марца
Анималистический жанр можно по праву
назвать древнейшим жанром изобразительного
искусства. Возраст наскальных рисунков и
извлекаемых археологами при раскопках фигур
зверей и птиц исчисляется тысячелетиями.
Искусство всех времен и народов обильно насыщено
«звериной» символикой – будь то скульптурные
культовые изображения, монументальные росписи,
посуда или украшения. И поныне творчество
художников-анималистов связывается в нашем
представлении с древнейшей традицией:
восхищаясь неисчерпаемостью и совершенством
форм животного мира, вкладывать человеческий
смысл в изображение его обитателей.
Произведения московского скульптора Андрея
Марца (1924–2002 гг.) помимо упомянутого смысла
отличает точно найденный, соразмерный человеку и
его восприятию масштаб. К каким бы из его
грациозных созданий мы ни обращались, нас не
покидает впечатление их сугубой рукотворности.
Оленей, коньков, диковинных морских рыб и даже
грозных хищников хочется трогать, брать в руки,
ощущая их вес и объем.
Интерес А.Марца к анималистике проявился давно –
с первых посещений зоопарка во время учебы в
художественной школе. Впоследствии, когда он
закончил Московский институт имени В.И.Сурикова,
этот интерес стал преобладающим, определив
основное русло творчества мастера – скульптуру
малых форм.
Русская поэзия знает блестящее по своей
метафоричности произведение – «Зверинец»
В.Хлебникова, в котором каждое животное или птица
узнаются по нескольким точно подмеченным чертам,
пробуждающим широкий поток ассоциаций. Например,
«олень – лишь испуг, цветущий широким камнем».
Тот же пафос выделения наиболее характерного,
работающего на образ ощутим и в скульптурах
А.Марца, по мнению которого «главное, чтобы в
каждой вещи ясно звучал ее мотив, выявляемый
через образ, форму, характер материала». Как
немного на первый взгляд понадобилось художнику,
чтобы перед нами предстал воспетый в народных
сказках шелкогривый конь или бегущая по своим
делам лукавая лисичка. Литые металлические тела
животных и выполненные из проволоки грива коня и
лисьи лапки активно контрастируют друг с другом.
Здесь нет упора на зоологическое правдоподобие,
так как художника прежде всего волнует правда
искусства. Отсюда его постоянное стремление к
декоративности и ритмичности («Два конька»), к
фактурному разнообразию и экспрессии
(«Муравьед», «Ощетинившийся кабан»). Добиться
всего этого можно только при хорошо развитом
чувстве материала, знании его пластических
возможностей и технологии обработки.
Материалом А.Марцу чаще всего служил металл. В
его руках он не только сохраняет все свои
качества и особенности, но и как бы заново
обретает их. Без видимого для нас, зрителей,
труда, без навязчивой демонстрации приемов
скульптор легко и свободно создавал тот или иной
образ, не страшась лишний раз показать
сделанность вещи – металлический блеск срезов,
ажурность проволочных конструкций, литейные и
сварочные швы. Впрочем, иногда фактурное решение
не связывается напрямую с обработкой металла.
Например, объемно переданные ритмичные полосы на
теле зебры или рыбы вызывают ассоциации с
обработкой податливой глины. Но так или иначе,
любой прием, как бы ни был он удачен сам по себе,
не становился для А.Марца самоцелью, не
абсолютизировался, а стало быть, и не служил
тормозом его дальнейших исканий.
В анималистике иногда склонны видеть широкое
поле для басенных поучительных иносказаний.
А.Марц был далек от этого литературного подхода к
данному жанру. Опираясь на увиденное в природе,
он творил на ее основе собственный поэтичный мир.
Часто обращаясь к изображению одних и тех же
животных, он настойчиво искал новые образные
решения, новые пластические ходы. В его
мастерской мирно сосуществовали целые семейства
зверей, рыб и пернатых, и ни в одной из работ
нельзя было обнаружить инерции самоповтора.
Выявляя эмоциональное начало и звучание мотива в
целом, А.Марц часто словно прорывался сквозь
наружную объемлющую форму, показывая внутреннее
– объемлемое – пространство. Примером тому
сквозные волнообразные отверстия в боках
трубящего оленя («Северный олень»), черный зев
глубоководной рыбы («Удильщик и скарпена»),
рваные аморфные пустоты в изогнутых телах гиен.
Пластическая экспрессия его произведений,
начиная с 60-х годов и вплоть до последних лет
творчества, постоянно нарастала. Причем это не
обязательно выражалось в передаче
стремительного движения («Носорог») или
откровенной ярости («Кабан»). Самые статичные
позы и спокойные состояния даны с такой
скульптурной наполненностью, что даже небольшие
по размерам произведения воспринимаются с
максимальным напряжением и остротой.
Показательны в этом смысле изображения
обитателей подводного мира. Скульптор не
упрощает диковинность их непривычных для нашего
глаза форм, но и не следует, разумеется, всем их
прихотливым особенностям. Убедительность его
«Глубоководного удильщика», например, в
гармоничном равновесии – противопоставлении
плотной массы тела и многочисленных, ритмично
расположенных, тонких отростков, в самой
устойчивости конструкции. В этом и иных
произведениях скульптора привлекает умение
показать напор жизненной энергии, вырывающейся
на поверхность зримыми формами мышц, витых рогов,
острых игл.
К 80-летию со дня рождения мастера в Московском
музее современного искусства на Петровке прошла
большая его выставка.
Многие произведения А.Марца давно переселились в
лучшие музеи и галереи, но, наблюдая их там и на
современных выставках, невольно примеряешь их к
пространству жилых интерьеров. Начисто лишенные
сладкой умильности «шикарных» безделушек, звери,
птицы и рыбы А.Марца воспитывают наш глаз
подлинной красотой свободного пластического
выражения, помогая постичь прекрасные мгновения
бытия живой природы, ее поэзию, делающую нас
добрее и человечнее.
Вильям МЕЙЛАНД
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|