ПРИРОДА ШКОЛЫ

И вот еще один год на исходе. И что-то опять происходит в нашем образовательном королевстве. Новые управленческие революции, амбициозные планы – и молодые энергичные «люди дела» все активнее заявляют себя в педагогической власти. Тут бы и порадоваться: может, и вправду сдвинется что-то в заколдованной нашей системе, и раскинется наконец над нею бескрайнее небо в алмазах?..
А радости почему-то нет.
И в канун Нового года снова и снова вспоминаешь истории, доставшиеся от года прошедшего и лежащие на сердце грузом печального недоумения.
Простые истории о том, с какой легкостью «человеческое» в нашей жизни подменяется «функциональным», и про то, как беззащитен человек перед железобетонной логикой «производственных отношений». И вопрос вовсе не в том, что где-то нарушаются чьи-то права, за которые нужно бороться, а в чем-то неизмеримо более обыденном и не имеющем никаких правовых решений: в том, что кто-то утрачивает человеческое достоинство, утрачивает способность чувствовать и сострадать, и никакие организационные меры здесь невозможны, потому что атрофия совести не лечится организационными мерами.

А переживания к делу не относятся...
Неоптимистический очерк об оптимизации одной сельской школы

Ничто не вечно под луной

В последних числах августа наш автобус «ПС» подъехал к школе в селе Семидесятном Воронежской области. Дело было к вечеру. Школа закрыта. У продавцов из соседнего магазина, которые вышли узнать, не привезли ли чего-нибудь на продажу, мы спросили, где живет директор. Пробираясь по колеям широко раскинувшихся улиц, мы немного заблудились. Тут нас окликнула женщина:
– Что ищете?
– Дом директора школы.
– Я хозяйка.
Хозяйка Марина Ивановна еще и учитель географии, и заместитель директора школы по воспитательной работе. Но только директор оказался уже не директором… со вчерашнего дня. Как раз накануне учебного года.
Владимиру Ивановичу Моисееву 66 лет, проработал он директором этой школы 34 года, готов был и дальше работать, но – «оптимизация сети»!
Расставаться с работой, которой отдано много лет, все силы, к которой прирос душой, всегда трудно. Но приходит время. Цветы, букеты, слезы, памятные адреса, прощание… Впрочем, Владимира Ивановича в завершение трудового пути не чествовали, не благодарили, а… примерно наказали. Сам он, рассказывая об этом, крепится. А вот эмоциональная Марина Ивановна обиды не скрывает: «В нашей судьбе поставили жирную черную точку».
Сельские школы в Репьевском районе Воронежской области сокращают. Высвобождаются учителя, административные работники. Кого-то надо трудоустраивать, а с пенсионерами приходится прощаться. Но вот только как это делать?
Владимир Иванович в течение 34 лет создавал такую школу, в которой жизнь детей естественная, теплая и домашняя. Работал без нареканий, без выговоров, без взысканий – с одними благодарностями. И вдруг облеченные властью люди дали ему понять, что ни он, ни его труд совсем ничего не значат. И переживания отдельных персонажей пенсионного возраста – лишние сантименты.

Как это делается

Можно ли для обоснования жестокости и бессердечия найти «объективные причины»? Да сколько угодно. Например, приемка школы к новому учебному году – чем не объективный повод?
Тут нельзя не удержаться от риторических вопросов. Как у управленцев районного масштаба вообще может возникнуть идея весьма и весьма жесткой приемки школы в условиях, когда директору не было выделено на ремонт ни копейки, ни банки краски? И кто должен краснеть в этой ситуации? По чиновничьей логике – директор. Но ведь единственное, что он получил «сверху», – это указание «изыскать средства».
Ах, что за чудное слово «изыскать»! На деле это означает: собрать с родителей, выпросить у руководителя хозяйства, заработать где-то на стороне… Бывает и так, что собирают с учителей, вкладывают свои личные деньги. А у районного образовательного начальства после всего этого язык вполне поворачивается спрашивать, готова ли школа к учебному году. Спрашивать не себя, не вышестоящее начальство теребить, не изыскивать резервы в районе, не названивать в область, а спрашивать с директора… Спрашивать – и не стыдиться своего вопроса. Потому что общечеловеческая этика как бы не распространяется на отношения начальник – подчиненный в школьной сфере. И приезжают проверять, не чувствуя собственной вины, собственных мук совести… Может, потому что атрофировалась совесть?..
Накануне назначенного дня приемки Владимир Иванович звонил в район и предупреждал, что коридоры покрасить не успели. Вот и сейчас в разговоре со мной продолжает оправдываться: «Да я у руководителя хозяйства еще летом просил семь тысяч рублей, и он не отказал, но сказал, что даст после уборки. С начала августа звоню, а он раз за разом откладывает: через неделю, после выходных... Классы отремонтировали родители, с учителей собрали по 50 рублей на краску, технички полы красили…»
Вот ведь настоящий абсурд! Дощатые полы, которые красят половой краской лет 30–50. Полы все в рытвинах, и как ни крась, красивее не становятся. Но если перед началом учебного года в школе не пахнет нестерпимо краской, значит, школа плохо поработала! Это чуть ли не главное для приемки школы условие! А вот парты в некоторых кабинетах школы в Семидесятном не меняли пять лет. Чистенькие, никто ничего на них не пишет, не вырезает: знают ученики, что денег у школы нет и что ремонтировать будут свои же – старшеклассники и родители…
А директор продолжает рассказ: «Семь тысяч рублей получил только в субботу. В понедельник съездил сам за краской в Воронеж, вернулся в десять вечера. А во вторник – комиссия. В районе сказали: мы все равно приедем, посмотрим классы, а коридоры потом докрасите. Когда подъехала комиссия, учителя стояли у дверей школы. Но заместитель главы районной администрации Татьяна Васильевна Кириллова, возглавлявшая комиссию, прошла мимо, не повернув головы. Не стали здороваться с учителями, которые перед приездом гостей мыли школу, и члены комиссии. А ведь не поздороваться в деревне, где и с незнакомыми-то людьми каждый встречный здоровается, – это знак.
Зашли в кабинет труда. Трудовик в школе просто замечательный. Поделками его ребят украшена вся школа. Станки старенькие, но в сохранности, работающие. А на одном из верстаков шкурка – вполне рабочий инструмент, но вида непрезентабельного, скрученная. Кириллова покрутила ее и швырнула на пол: «Да у вас грязь непролазная!»
…Мне в последнее время приходилось часто заходить в кабинеты труда в разных школах и слушать жалобы трудовиков: нет инструментов, нет материалов. А тут все бережно сохранено, и невооруженным глазом видно, каких это стоит усилий. Но гостям все это было не важно. Вердикт уже был заготовлен – нужно было найти повод.
Директор продолжает: «Накануне поздно вернулся, за краской ездил, и не открывал этот кабинет, на слово поверил учителям, что все в школе в порядке. Они же целый день драили! Как же я не догадался в класс вперед комиссии прошмыгнуть, может, успел бы эту злосчастную шкурку убрать!» Нет уж, дорогой Владимир Иванович. Раз принято решение найти недостатки, найдут обязательно. И отчитают безжалостно.
На другой день он поехал в район. И там разговор был настолько оскорбительный, что Владимир Иванович сразу после него написал заявление об уходе. И напоследок спросил: «Кого же вы имеете в виду поставить руководителем школы?» А в ответ услышал что-то запредельное: «Это не ваше дело. Вы себя изжили!»
…Трудовую привезли на следующий день в школу, собрали учителей, кто был, объявили, что Владимир Иванович написал заявление об уходе и его обязанности должна пока выполнять завуч. Есть приказ. И все. Без добрых слов, без «спасибо», без рукопожатия. И со стороны это выглядело так, что вроде бы Владимир Иванович сам виноват: написал накануне учебного года заявление. А начальник отдела образования объявил, развернулся и уехал. Административное решение исполнено.

Пожилые дети

В директорском кабинете осталась пачка счетов, оплаченных Владимиром Ивановичем из собственного кармана: цемент, машина и т.д. Торопился к приемке.
Марина Ивановна сердится на мужа за его решение: «Как это ты не посоветовался со мной?» «Не мог я больше терпеть и унижаться. Если бы я уперся, пришли бы следом с фронтальной проверкой, зачем же мне так учителей подставлять? Учителя безвинно пострадают».
В прежние времена, сколько школу в Семидесятном ни проверяли, нареканий не было. Все акты проверок говорили исключительно о хорошей работе. Что же вдруг случилось? Да ничего. Просто решили сократить пожилого заслуженного директора («засиделся!»), вот и устроили спектакль. Грубый, циничный, бессовестный.
А люди не устают размышлять о справедливости. Потрясенная Марина Ивановна изливает душу: «Жили только школой, за все годы ни одной курицы, ни одной свиньи не выкормили. Не то что школьного ничего никогда не взяли – наоборот, из дома все несли в школу: фотокамеру, кинокамеру, все на детей, на школу работало. Не одно поколение выучили. Уже внуки наших учеников учатся». А потом вдруг начинает успокаивать себя и мужа: «А и хорошо, что нам пинка дали, чтобы мы особенно не тосковали по школе, по работе да по детям!»
Но что-то не сходится в выкладках Марины Ивановны: дети-то здесь при чем? И с детьми, и с коллективом учителей, и с родителями, с односельчанами у директора были прекрасные отношения… На глаза Марины Ивановны наворачиваются слезы: «Ну сказали бы просто: спасибо вам огромное. Ну не огромное, просто спасибо. А теперь я не понимаю больше ничего, я в жизни запуталась».

Почему не поступить по-человечески?

…В прошлом году дочка моих знакомых не поступила в вуз и пошла поработать в магазин. Меньше года проработала и перед новым поступлением увольнялась. Собрались сотрудники, руководитель универмага: благодарили, желали всего самого хорошего, дарили подарки от фирмы и от отдела. А чего уж такого успела эта девочка сделать? Да просто люди хотят оставить по себе добрую память в сердце человека.
Может, это и не самая легкая миссия районных руководителей – поговорить, поблагодарить. Но вот почему нужно все вывернуть таким образом, что в результате – чувство нечистоплотности от всех этих манипуляций?
Село Семидесятное, состоящее в основном из учеников Владимира Ивановича Моисеева, любит и уважает своего директора. И не в чиновничьем признании, а в душевном отношении людей честь и слава Владимира Ивановича. Но пока ему очень обидно. И вырываются горькие слова: «Всю жизнь перечеркнули!»
К счастью, нет ни у одного чиновника власти перечеркнуть то, что живет в доброй памяти людей. Но вот обидеть, отравить на какое-то время чувство жизни – на это сил хватает. Да и то лишь потому, что нет у нас навыков гражданского поведения. «Человек человеку – заступник» – это не про нас. Заметьте: промолчали все, абсолютно все! Но это не в осуждение бесправным и зависимым нашим педагогам говорится. А в добавление к словам Марины Ивановны: «Спасибо вам, что приехали и дали возможность выговориться, а то боялась, как бы мужа инфаркт не хватил».

Людмила РЫБИНА

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"