ИДЕИ И ПРИСТРАСТИЯ 
ИНТЕРЕС К СОДЕРЖАНИЮ 

Рождение от источника жизни

Какого человека скорее можно назвать духовной личностью?
Того ли, кто гордится своею праведностью, или же того, кто ищет, сомневается,
ошибается, но стремится обрести истину, а в своих поисках готов учиться у ближних и дальних?

“…нам не надо кичиться или хвалиться нашей верой.
Нет, нам прежде всего самим надо сделаться достойными ее.
Чудные дары и сокровища скрываются в глубине православного сознания...
И когда мы полнее и глубже проникнем в их существо,
тогда и душа России откроется нам…”

П.Новгородцев

Отвечая на вопрос, что такое Православие, многие русские религиозные мыслители и богословы отмечали невозможность какого-либо формального его определения. “Православие есть, прежде всего, реальность не определимая в понятиях” (прот.С.Булгаков). “Православие нельзя узнать по оставшимся теологическим трактатам; оно узнается в жизни Церкви и церковного народа, оно менее всего выражается в понятии” (Н.Бердяев). Проф. Н.Н.Глубоковский утверждает: “Православие не имеет выработанных и санкционированных формул, выражающих его отличительную сущность в себе самом и по сравнению с другими христианскими исповеданиями. Поэтому принимаются и утилизируются для характеристики Православия разные ходячие сентенции, употребляемые и иногда защищаемые также и самими православными”.
По выражению свящ. Павла Флоренского, “неопределимость православной церковности есть лучшее доказательство ее жизненности... Что такое церковность? – Это новая жизнь, жизнь в Духе. Каков же критерий правильности этой жизни? – Красота. Да, есть особая красота духовная, и она, неуловимая для логических формул, есть в то же время единственный верный путь к определению, что православно и что нет... Православие показуется, но не доказуется...”
Представитель другой христианской конфессии вправе спросить, нельзя ли эти слова отнести также к его традиции или к христианству в целом. Православный богослов проф.-прот. Георгий Флоровский, размышляя о Церкви, как бы в ответ на такой вопрос, утверждает: “...христианство не есть учение, которое можно было бы воспринять через внешнее научение, но жизнь, которой должно существенно приобщиться, которую можно получить только через действительное рождение от источника жизни. Христианство есть опыт”. И далее: “Христианство не исчерпывается ни учением, ни моралью, ни совокупностью теоретических познаний, ни сводом нравственных предписаний или правил, и не они первичны в нем. Христианство есть Церковь...”.
Таким образом, все христианство в целом, а не только православие следует понимать как феномен жизни, особый мир, где духовное неотделимо от земного, тайну жизни, открывающуюся верующему по мере вхождения в эту жизнь. При этом православие, в силу своей аскетической, мистической, иконографической, литургической традиции, в меньшей степени, чем другие традиции, поддается рациональному описанию и требует особого мистико-художественного поэтического языка.
Какого человека мы скорее назовем духовной личностью? Того ли, кто фарисейски гордится своею праведностью, непогрешимостью и надменно обличает заблуждения и бездуховность представителя другой традиции, или же того, кто ищет, сомневается, ошибается, но стремится обрести истину, а в своих поисках готов учиться у ближних и дальних? Ответ на этот вопрос может быть отнесен также к общине. Когда же речь идет о Церкви, мы помним о Святости Церкви и убеждены в ее непогрешимости... Но забываем порой, что речь в этом высказывании идет о Церкви Христовой, а не поместной. Фарисейство является довольно сильным искушением для православия, поскольку в самом имени традиции содержится признание правоты. Недаром оптинские старцы постоянно напоминали об этой опасности: “Берегите сознание своей греховности...”.
Православное сознание должно иметь своим идеалом трезвый и сокрушенный подход к порокам и грехам, как личным, так и общинным. В нем также должна быть готовность увидеть плоды Духа в другом конфессиональном теле, в общине инославных христиан. Таким по-настоящему смиренным православным был свящ. Павел Фло
ренский, который утверждал: “Я верю в русский народ и в то, что ему предстоят великие религиозные задачи, построение религиозной культуры...”, но добавлял к этому: “Вся Русская правящая Церковь никуда не годна. Все принадлежат к нецерковной культуре. В существе все, даже церковные люди, у нас позитивисты... А наша учащая иерархия не только не принимает против этого никаких мер, но даже не знает, что делается в Церкви. Должен быть взрыв и поздно его предотвратить...”. Эти слова были произнесены в 1921 г. В это же время о. Павел Флоренский одним из первых призывал к подлинно христианскому изучению опыта других традиций: “Религиозный мир раздроблен прежде всего потому, что религии не знают друг друга. И христианский мир, в частности, раздроблен по той же причине, ибо исповедания не знают друг друга. Занятые истощающей их полемикой, они почти не имеют сил жить для самих себя... Самой первой и самой настоятельной задачей... является такое самосвидетельство исповеданий и религий, объяснение ими их индивидуальности, которою они дорожат и отречься от которой не считали бы возможным, не уничтожая в себе самых начал своей духовной жизни”.
Лучшее православное свидетельство – это полноценная и активная духовная жизнь. Укорененность в традиции позволяет быть чутким к другой традиции. Чаще всего воинствующими православными в России, борцами за его чистоту (западные православные называют их “православными большевиками”) являются неофиты и люди, принявшие православие по национально-патриотическим мотивам, как идеологию, а не как веру. В этом смысле наследие воинствующего атеизма еще живо.
Один из необходимых аспектов православной духовности – это, по словам о. Сергия Булгакова, воспитание своеобразного конфессионального аскетизма, “который состоит в том, чтобы не позволять себе мыслей и чувств, противящихся признанию христианства в “инославных”, церковной любви к ним”.
О необходимости доверия к искренности другого очень проникновенно говорит о.Павел Флоренский: “Если я доверяю чистосердечности установки чьего-либо сознания на Христе, то тем самым дается и возможность, и необходимость взаимного признания и общения, ибо вся конкретная жизнь распускается как из почки отсюда и только отсюда, все же остальное есть свойство климата и почвы, на которых выросло семя веры”.

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать –
В Россию можно только верить.

Эти строки Тютчева знакомы даже не умеющему читать. Они, что называется, на слуху. Но нет ничего более таинственного и более непонятого, чем общеизвестное.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"