УРОК МИРОВОЗЗРЕНИЯ
Архивная педагогика
В школах многих стран мира учат
работать с документами, заодно вырабатывая в
детях интерес и уважение к немым свидетелям
исторических событий
Наш архив уникален, потому что основан
на личных, частных материалах.
И я представляю себе такой особый классный час,
на котором вы спросите ребят, что в их доме есть
такого, что говорит о семейной истории.
Попросите, чтобы они принесли что есть. Возможно,
они принесут старую, вытертую на углах обувную
коробку, перетянутую резинкой, – а там чего
только нет! Старые квитанции уплаты за квартиру,
поздравительные открытки «С 8-м Марта!», «С Новым
годом!» и так далее. Я была поражена одной
открыткой 30-х годов. Там было черным по белому
написано: «Ударим по разгильдяйству и
бездорожью» – я-то была уверена, что Ильф и
Петров этот лозунг выдумали, уж больно смешно и
нелепо, оказалось, это было на самом деле…
Все «никчемные бумажки», которые как-то не
собрались выбросить, могут рассказать очень о
многом, только надо уметь их классифицировать и
«читать». Старые квитанции о квартплате, если их
сопоставить с величиной зарплаты в то же время,
скажут, какую долю семейного бюджета тратили на
оплату жилья. Однажды меня спросили: а дорожные
документы вам тоже интересны? – и дали
подорожную XIX века, на обороте которой была
проставлена плата за каждую версту пути.
Представляете, какая редкость!
А письма! Привыкли к тому, что бабушка печет
оладушки да веником машет – а письма ее почитают
и удивятся тому, что у нее когда-то были те же
проблемы молодости. Только важно детям
объяснить, что если они поистершиеся буквы
ручкой обведут – документ пропал, пусть
переписывают…
Мне кажется, если человек в 14 лет написал работу о
своих предках, он будет иначе относиться к
пожилым людям.
Дети работают и с устной историей, к которой
почему-то еще с ХIХ века сложилось этакое
снисходительное отношение: рассказ субъективен,
не то что письменный документ. Смотря какой
рассказ, смотря какой документ: газета «Правда»,
например, или анкеты большинства советских людей
– все ведь дружно в них врали, каждому было что
скрывать – репрессированных родственников,
родственника за границей, время в плену, жизнь на
оккупированной территории. Все советские
автобиографии так или иначе подтасованы. Их надо
уметь читать – так же, как надо уметь брать
интервью.
Объясните ребятам, что они не должны никого
уличать во лжи, что ложь – это тоже историческое
свидетельство особого рода. Надо только все
время отмечать, уточняя и переспрашивая, время и
место событий, о которых идет речь (в это время
яблоки собирали? или снег шел?).
Если у вас есть выбор, к кому идти, уклоняйтесь от
заслуженных, знаменитых, много раз выступавших в
разных школах, на разных собраниях со своими
воспоминаниями. Тут больше вероятности услышать
рассказ, полностью ориентированный на аудиторию,
– все говорится «как положено», обкатанными
штампами, и сам человек давно не отличает правду
от вымысла, в который успел поверить. Вам нужен
обычный человек, всегда сидевший в сторонке,
помалкивавший. Но его разговорить – тоже
искусство, он всю жизнь не ходил в рубашках с
короткими рукавами, чтобы не увидели номер на
руке со времен концлагеря – и не надо никаких
вопросов, не ваше дело. Ну, придет к нему ребенок
13–16 лет, да еще не свой, а чужой – что он,
заговорит сразу?
Меня Юрий Рост учил, как надо брать интервью: ты в
него влюбись. До беспамятства влюбись. И иди к
нему не на три часа, после которых свидание уже
назначено, а на сколько надо. И не раз, чтобы
поверил, что он сам тебе интересен, что не по
заданию, не ради оценки.
И все равно может не получиться. Но отрицательный
результат – тоже результат, его тоже можно
описать.
Ирина ОСТРОВСКАЯ,
научный сотрудник архива общества «Мемориал»
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|