МЛАДШАЯ ШКОЛА

Жизнь «нарочно»
Четыре страницы учительского дневника. Кто он такой – ребенок девяти лет?
Это важный вопрос для тех, кто не хочет нечаянно прозевать важную эпоху детского бытия

Температура тела – универсальный показатель состояния конкретного человека здесь и сейчас. Мы тревожимся и реагируем, когда она повышается. Особенно если этот человек наш ребенок. Мы совершенно беззаботны, когда на градуснике 36,6. Но ведь высокая температура не берется ниоткуда. Внутри, пока еще незаметно, зреют неведомые вирусы, родители наших будущих страхов, а мы реагируем только на повышение и понижение градусов.
Наши ученики, собранные вместе, в один класс, тоже подобны живому, всегда меняющемуся, растущему организму. Уходя вчера после уроков, я знала, что завтра это будут другие люди. Не потому, что течет время, а потому, что идет жизнь, изменяющая и изменяющаяся. Я тороплюсь записывать и фотографировать. А что еще остается, чтобы все-таки успеть снять показания “температуры тела” моего класса? Опять и опять берусь за учительский дневник – амбулаторную карту, историю болезней и роста, пытаюсь за внешней канвой событий разглядеть внутренние перемены в детях. У нас школа маленькая – негосударственная православная школа “Рождество” в подмосковном селе Рождествено. Все дети – как на ладони.
Первый класс – том первый, второй класс – том второй. Дожили уже до третьего тома-класса. Наспех пролистываю первый, пухлый, полный почти ежедневных записей и ярких картинок. Детки маленькие, очаровательные, доверчивые, старательные, список можно продолжать бесконечно. Но какие-то еще не явные, не явленные в своей младенческой простоте. Во втором – затишье. Не перед бурей, нет, а словно перед прыжком в неведомое. До очередных возрастных кризисов далеко, школьная, ученическая роль присвоена и усвоена, тишь и гладь, кроме редких, отдельных случаев. Учительский дневник за второй класс самый тонкий. И вот взрывается третий. Каждый день – новый, разный, заставляющий думать, думать, думать. И писать, измеряя температуру.

Первые дни третьего класса

Съеденный всем классом арбуз отмечает начало нового года нашей жизни. Все радостные, но пока непонятные. С чем они пришли, какими, зачем?
Через несколько дней оказалось: ребята теперь совершенно свободно пишут сочинения по мотивам путешествия, в которое мы отправились на третий день после начала учебы. С подробностями, яркими деталями и множеством интересных мыслей. Этого в прошлом году почти никто не мог. К тому же с огромным интересом вгрызаются в абстрактнейшую математику, не имеющую ничего общего с практически понятной арифметикой задач про картошку, магазины и книги на полках. Обнаружилась потребность в академизме – не в учении-общении только, но и в учении-слушании, в создании монолога. Раньше, в первом и во втором классах, парты стояли лицом к лицу, это было похоже на лодочку с парой весел, где двое гребут вместе, советуясь, примеряясь к силам друг друга. И учитель больше был помощником, чем капитаном этой пестрой флотилии. Теперь все иное. И главное – выросшее само, не по моей указке и по моим методическим соображениям.
Теперь и парты стоят не столиками, а привычно академически – лицом к доске, становящейся центром событий. Доска громадная, за время урока все успевают перебывать. Поэтому и нет страха публичного ответа. Наоборот, обижаются, если кого не вызовешь. Доска у нас не место для сольного выступления учителя, а площадка для каждого, кто захочет. Оказывается, это так трудно и интересно – породить собственный монолог!
Впрочем, и диалог никуда не делся, просто изменилось его качество. Мы по-прежнему работаем в парах и малых группах, особенно во время проведения опытов и занятий ручным трудом. По-прежнему в классе есть один общий большой стол, составленный из множества маленьких. За этим столом мы собираемся в особенно важные для всех нас минуты – для чтения вслух, для рассматривания картин и собранных коллекций, для совместного завтрака и разговоров по душам.
Но самое поразившее меня – проснувшееся наконец желание самостоятельно готовить уроки. Похоже, период «нянек» и «дядек» кончился. Или почти кончился у большинства моих третьеклассников. Началась пора экспериментов по овладению временем – как бы его укротить так, чтобы на домашние задания уходило не все свободное время?

Школа-музей

В сентябре все подоконники класса были заняты ежедневно пополняющейся экспозицией «Летнего музея». Это у нас традиция такая – выставлять на всеобщее обозрение трофеи, собранные в летних приключениях. В этом году в отличие от музея первого и второго классов, где вещицы лежали просто вразброс безо всякой системы, под каждым экспонатом – добросовестные, подробнейшие таблички с информацией. Это я замечаю с радостью как сигнал рождения нового качества жизни детей – потребности коллекционировать и систематизировать имеющийся жизненный опыт.
Из этого нового состояния возможны два важных следующих шага. Первый – исследование мира, не хаотичное, как прежде, а более систематическое, с постепенным порождением научного мышления. Второй – выход в социум из скорлупки собственного Я через желание поделиться новым знанием с другими. Мы зовем на открытие музея первоклассников и второклассников. Им самим такие систематизированные музеи еще ни к чему, они в простоте восхищаются отдельными симпатичными камушками, монетками, ракушками, а третьеклассники, расхаживая среди экспонатов, воображают себя экскурсоводами и подробнейшим образом рассказывают, где и когда они нашли ту или иную «штучку».
Музей живет в классе долго – целый месяц. В нем явственно выделяются три отдела: естественно-научный с морскими коллекциями, ремесленный с вышивками и деревянными игрушками, сделанными самостоятельно, и краеведческий со старыми веретенами, гипсовыми слепками и подковой.
В октябре подоконники не освобождаются, одна экспозиция органично заменяется другой. Теперь мы играем в пушкинскую эпоху, и как-то сама собой собирается очередная коллекция. На этот раз – «Пушкинская библиотека». Конечно, название придумала я, но то, что в ней есть, принесли дети. Книги, портреты, голубиные перья, долженствовавшие изображать гусиные пушкинских времен, свечи, игрушечные дуэльные пистолеты, кассеты со сказками Пушкина и «Метелью» Свиридова… Позже к ним добавились черные бумажные «пушкинские» фонарики и силуэты из черной бумаги в «пушкинском» духе, склеенные детьми. Это были декорации к Пушкинскому вечеру, где учителя, дети и родители читали любимые стихи, пели, играли на флейтах и пианино.
В общем-то ничего особенного, во многих школах проводятся подобные литературно-музыкальные вечера, но для нас это был важный день. Впервые мы ставили не детскую сказку, не отрепетированный заранее спектакль, а открыли самый настоящий домашний клуб, где нет зрителей и актеров, где каждый может поделиться с остальными тем, что для него важно. Никто не велел учить стихи. Только собственное желание выводило каждого в середину круга к низенькому столику со свечой. И дети с удивлением обнаруживали, что поэзия может быть не предметом школьных стараний, а пространством жизни, что стихи и музыка могут быть необходимы человеку, как обед и ужин. Тем более замечательно, что открытие помогли им сделать собственные папы и мамы.
Считается, что для настоящего образования просто необходимо регулярно водить ребенка в музей, в библиотеку, на выставку. И правильно считается. Но, думается, также абсолютно необходимо привести музей в его жизнь, дать ему возможность самому стать автором коллекции, сознательно участвовать в создании культурного поля. Потому мы играем без конца в собирателей-коллекционеров, в домашние концерты и галереи.

Без младенческих пелен

За внешней канвой радостных событий начала года как-то теряются происшествия и потрясения, которых тоже уже было немало. Но главное, как известно, происходит не на поверхности дня, а внутри человека, внутри жизни группы. За суетой повседневности не хватает сил погрузиться в глубину. Хорошо, что существуют каникулы. Важное время не только для детей, но и для учителя тоже. Отдохнуть, осмотреться, перестать думать о тетрадях и журнале, прокрутить пленку жизни назад. А там…
А там оказалось, что детки, милые и наивные, больше не таковы. Они выросли не только в длину, но и в глубину. Многие так глубоко ушли в себя, что не достучаться. Прежняя открытая, непосредственная, наивная жизнь, когда чувства и мысли всегда готовы были спрыгнуть с язычка, кончилась. Дети мои еще не закрыты наглухо, как подростки, но уже сами решают, кому и когда открыться. Они перестали так безудержно рисовать – что попало, где попало, потому что очень хочется. Не знаю, проникли ли они в тайну терапии рисованием, но сейчас замечательные работы получаются только в минуты сильных душевных переживаний. Зато посыпались во множестве хорошие, яркие тексты – стихи, сказки, путевые заметки. Появилось множество рукотворных поделок, вероятно, как альтернатива рисованию. Сотворенный ребенком мир делается из плоского объемным, многомерным и многоликим.
У них уже есть любимые и нелюбимые (сознательно выбранные!) книжки, любимые герои, которым подражают изо всех сил. Сейчас для них равно притягательны как положительные, так и совершенно отрицательные персонажи. Более того, бывают времена, когда самыми интересными темами жизни представляются смерть, заточение, воровство, обман. Словно примеряют на себя новые роли: каково это быть «плохим», разбойником, негодяем, изгнанником? Сочиняли примеры на употребление мягкого знака. В тетрадях рядом с «морковью», «осенью» и «тетрадью» – «тюрьма» и «кротость». Причем в девчачьих тетрадях. Учили на выбор осенние стихи. Кто-то выбрал умиротворяющего Пушкина, кто-то – эстетствующего Бальмонта, а кто-то – Некрасова с его ямщиками и жандармами, увозящими заключенных в Сибирь…
День за днем все очевиднее исчезает милая простота, являются упрямство, обман, лень, лицемерие. В речи все больше грязи, подобранной на улице. Этим знанием бравируют, делятся, как сокровищем. Мальчики явственно отделяются от девочек, все игры врозь, но темы свадьбы и вообще отношений мужчины и женщины – самые частые в разговорах. Из «Сказки о царе Салтане» словно нарочно выбирают для выучивания про кораблик, про бочку и про венчание князя Гвидона.
Временами атмосфера в классе накаляется до предела, настолько, что все четыре угла бывают заняты одновременно. И взрослые, и детские силы на исходе. Наступают дни, когда все делается «нарочно», наперекор, наперекосяк. Всюду валяются разбросанные, забытые вещи – благостный первосентябрьский период порядка и усидчивости сменился чудовищной расхлябанностью. Яростным непослушанием проверяются границы взрослых запретов, взаимными изменами и драками проверяется дружба, которую и дружбой-то еще сложно назвать. Так, совместные игры и занятия. И вдруг неожиданное: «Елена Викторовна! Можно я за него в углу постою? Только домашнее задание запишу». Немая сцена. Что тут скажешь?

Обретение закона

Свет и тьма борются в человеке-отроке. Конечно, и в младенце заметны упрямство, капризы и прочие неприятные вещи, но в целом жизнь замечательна, если сами взрослые не испортили жизнь ребенка собственными руками. Младенческая наивность словно закрывает глаза ребенка заботливой ладонью, и он не видит, хотя и смотрит, ни грязи жизни, ни зла, ни неправды. Зло живет в сказках, его всегда добро побеждает. То, что зло живет в нем самом, ребенок воочию убеждается сейчас, когда ему восемь-девять. Он с ужасом обнаруживает, что часто делает то, чего не хотел бы делать, да не получается. Словно неведомая злая сила толкает его под руку. Многие об это ушибаются, и сильно, получая травму чуть не на всю жизнь.
Но все-таки есть свет в человеке, есть, и притом в каждом. С радостью убеждаешься в этом, когда однажды мальчик, прежде лишь досаждавший всем, начинает меняться – утихает, помогает, мирится и смиряется. Когда сознательно, силой своей воли, подавляет свои капризы, свою драчливость и безалаберность. Из этого потом вырастает прекрасный цветок послушания. Не загадочной и изменчивой воле взрослых, а послушания закону, одному на всех – и больших, и маленьких, – закону совести.
Наступают времена игр по правилам, сложным и запутанным, но неукоснительно соблюдаемым. Причем, сочиняя игру, дети примерно половину игрового времени отдадут сочинению правил. На уроках я разрешаю самим ставить отметки. Диктанты и письменные работы по математике ребята проверяют самостоятельно, с карандашом в руках. И как же хочется поставить себе пятерку, как жалко видеть свои ошибки! Как сильно искушение их исправить и поставить вожделенное «отлично»! Впрочем, отличники наши пару раз так и поступали, не удержавшись в этом испытании. Зато у более слабых ребят выросли совершенно адекватная самооценка и самое радостное для меня – понимание, для чего человек учится. Не для цифры, которой можно обрадовать маму с папой, а для того, чтобы понять, узнать, суметь и научить других.
Но радость тоже конечна. Всякие цветы увядают, и цветы послушания тоже. Однажды они оборачиваются чудовищными колючками фарисейского законничества. Познавшие жизнь по правилам, дети начинают колоть правдой глаза друг другу. Вместо закона совести живет в них закон формальных решений. В отчаянном желании справедливости перестают замечать живого человека. Перестают прощать и снисходить, считая себя правыми, начинают ябедничать. Как следствие – совершенно не замечают собственных промахов, поскольку чужие ошибки заметнее и интереснее. Правила из помощи становятся бременем, придавливающим душу. «Что ты видишь соринку в глазе брата твоего? Вынь прежде бревно из своего глаза и тогда увидишь, как вынуть соринку из глаза брата твоего». Собственное бревно совершенно незаметно.
Что же дальше? А дальше все равно будет любовь и мир. Сказано же: «Не человек для субботы, а суббота для человека». Опомнятся и научатся прощать, перестанут воспринимать жалобу как честное средство выяснения отношений. И вообще место справедливости заступит Правда, для которой милость важнее справедливости.
Впрочем, может, и не заступит – ведь человек в любую секунду может остановиться навсегда в своем развитии, как бы внутренне умереть, еще вполне живя внешне. Но я с надеждой жду, когда моим ученикам исполнится десять лет и наступит эпоха воспитательского отдохновения. Правда, ненадолго, на год-два. Словно прощаясь с детством, напоследок они снова на время станут похожими на ангелов, тихих и щедрых.

Елена ЛИТВЯК
Фото из архива автора

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"