ЛЮБИМЫЙ ГОРОД N39
ПРОГУЛКА 

По склонам Славянки

Почти каждый день в Павловск из Санкт-Петербурга привозят туристов. Водят их по парку и показывают парковые достопримечательности – Павловский дворец, Розовый павильон, несколько статуй Аполлона. Их водят по парку несколько часов, после чего сажают в туристический автобус и везут обратно в Петербург.
Вот, собственно, и все. Павловск они не видят. Будто бы города и нет.
А он на самом деле существует. Только от туристов его почему-то прячут. Ограничивают их кругозор парком. Между прочим, совершенно зря.

Маршрут 1 – “Парк”, маршрут 2 – “Левый берег” и маршрут 3 – “Правый берег”.

Горбатый мост Храм Дружбы Молочня Двенадцать дорожек Олений мост Остров Ливен

Парк

И все же парк  – главная достопримечательность города Павловска. Начать прогулку можно от дворца с его музеем, после чего направиться на север вдоль реки Славянки. Первая достопримечательность на этой речке – колоннада Аполлона. Она была здесь установлена в 1800 году, а спустя 17 лет во время сильного дождя та часть, которая находится ближе к реке, обрушилась. После некоторых раздумий все решили оставить как есть. Один из современников писал: “Случайность создала более, нежели самый утонченный вкус; настал день – каждый восхищался этим романтическим видом, этим изящным разгромом, и даже говорят, что Аполлон одобрил это”.
И впрямь, в новом, полуразрушенном виде колоннада приобрела шарм, свойственный развалинам античности.
От колоннады Аполлона можно перейти на противоположный берег речки либо через мост Кентавров, либо через два последовательных моста – Горбатый и Черный. Второй путь предпочтительнее – Горбатый мост пускай и крохотный, но очень колоритный.
Недалеко от этих мостиков находится Храм Дружбы. Он был построен в 1782 году как символ уважения и признательности владельцев Павловска к царствующей тогда Екатерине. Для наглядности на Храме даже вывесили надпись: “Любовь, почтение и благодарность посвятили”.
Поверила Екатерина в эту лесть или же нет – не так уж важно. Сооружение, во всяком случае, вышло на славу, и Мария Федоровна признавалась: “Храм в Павловске доставляет мне больше радости, чем все красоты Италии”. А практичный Карл Кюхельбекер сообщал: “С крайним удовольствием я заметил, что в Храме, при закрытых дверях, свету верхнего окна достаточно, чтобы читать в пятом часу вечера, ныне, когда день значительно убыл”.
Недалеко от Храма Дружбы расположена Молочня, или же Молочный домик. Мария Федоровна, знатная любительница всевозможных буколических аттракционов, разумеется, не удержалась и украсила свой парк суровым сельским домиком, в котором время от времени действительно питалась. А камер-фурьер-
ский журнал сообщал со всей присущей моменту серьезностью о том, что императрица “изволила от Собственного садика выезд иметь на линеях на полдник, приготовленный в Новом Молочном, а после того на линеях же доехав до театра, и от него изволила обратно во дворец возвратиться в половине 10-го часа вечера и через Собственный садик во внутренние покои”.
В другой же раз Мария Федоровна ездила “на полдник, приуготовленный в Новом Шале, который и был при игрании духовой музыки как и вчерашнего числа одними токмо егерского полка музыкантами, а после оного полдника Ее Величество отсутствуя в Новый Молочный, где и благоволила иметь вечернее кушанье в 18-ти персонах”.
Как ни странно, даже в наши дни в домике размещается кафе – редкая и завидная преемственность. Правда, молочные продукты здесь представлены одними только сливками в маленьких пластиковых крыночках-таблетках.
Несколько дальше находится целый мемориал под названием “Двенадцать дорожек”. Он представляет из себя круглую площадь с Аполлоном в центре, от которой и вправду отходят двенадцать дорожек, а между ними расставлены статуи чуть поменьше калибром. Миновав этот своеобразный комплекс, можно выйти к знаменитому Розовому павильону  и Оленьему мосту, за которым находится еще одна странная достопримечательность – остров Ливен.
Ливен – фамилия любимой приживалки Марии Федоровны. Эта пригретая императрицей пожилая немка получила в качестве презента не только островок, но и особую памятную колонну, некогда стоявшую на острове, – колонну Ливен. И разумеется, право совать свой нос куда ни попадя – самая, пожалуй что, заветная мечта всех приживалок в мире. Однажды, например, в Павловск приехала княгиня Александра Федоровна – супруга будущего государя Николая Александровича. Она с удивлением записала в дневнике: “Весь двор, кажется, собран в садике, но я ничего не различала: помню только прекрасные розаны в полном цвету, а особенно белые, которые тешили мой взор и как бы приветствовали меня. Мне представили некоторых, но я оказалась в состоянии обдумать и отдать себе отчет в своих чувствах, только когда наконец очутилась одна в прелестном помещении, мне отведенном. Только что я уселась перед зеркалом, чтобы заняться туалетом, как вошла ко мне без церемоний какая-то пожилая женщина и промолвила по-немецки: “Вы очень загорели, я пришлю вам огуречной воды умыться вечером”. Эта дама была пожилая, почтенная княгиня Ливен, которую я впоследствии искренно полюбила, но, признаюсь, эта первая фамильярная сцена показалась мне несколько странной”.
А неподалеку размещался деревянный Константиновский дворец. Он поначалу был построен совершенно в другом городе – в Царском Селе – известным архитектором Кваренги. Однако в 1798 году по указанию Павла Первого дворец по бревнышкам перевезли в павловский парк, где заново собрали.
Поначалу он предназначался для матери Марии Федоровны, герцогини Софии-Доротеи Виртемберг-Штутгартской. Увы, в год переноса герцогиня умерла, и здание пришлось отдать Константину Павловичу, сыну императора, в честь чего постройку и назвали Константиновским дворцом. Впоследствии этот дворец сделался резиденцией прочих великих князей – Михаила Павловича, Константина Николаевича и Константина Константиновича. Так что свое название он оправдывал с лихвой.
Дворец не был особенно роскошен. Больше того, он не обладал самыми элементарными удобствами. Константин Николаевич, к примеру, жаловался брату, царю Александру Второму: “В Павловске, к моему ужасному прискорбию, негде жить в эту холодную пору. Константиновский дворец тесен, а в Большом в теперешнем его виде жить нельзя. Он и холоден, и сыр”.
Зато когда великие князья здесь проживали, то они держались вполне демократично. Мемуаристы Засосов и Пызин об этом писали: “В противоположность несколько сковывающей атмосфере Царского Села пребывание в своем дворце и парке великого князя Константина Константиновича с семьей на жизни города никак не отражалось, публику не стесняло. Этого великого князя можно было встретить в аптеке, в магазине, “на музыке”, в парке. Перед его дворцом стояла высокая мачта парусного корабля с реями, вантами, прочей оснасткой”.
Под “музыкой”, конечно, подразумевались концерты в знаменитом Павловском вокзале, на которых подвизался король вальса Штраус.
Сам же Константин Константинович писал в дневнике: “Приезжала к нам в Павловск поздравлять императрица Александра Федоровна с дочерьми Ольгой, именинницей Татианой и Анастасией. Девочкам я дал покормить из рук снегиря, а потом они пошли к Георгию и Вере. Аликс посидела у нас, говорили про Эллу, кот. создает в Москве род общины, куда и сама намеревается поступить будущей зимой. Сестры, вступившие в эту общину, дают строгий обет, кажется, года на три, подчиняться суровому уставу и обязуются, позванные к больным или огорченным, ухаживать за ними и утешать. Императрица не слишком верит в успех создающейся общины, говорит, что после смерти Сергея Элла обуреваема внутренним беспокойством, а теперь, когда горе несколько утихло, хотела бы вернуться к жизни, но насильно заставляет себя от нее отказаться; что она любит общественность, в противность ей, императрице, предпочитающей домашнюю одинокую жизнь и даже боящейся общества”.
Вот так вот, по-домашнему, здесь обсуждались всякие, вообще-то говоря, домашние дела. Это для обычных жителей империи Сергей был губернатором Москвы, Элла – великая княгиня Елизавета Федоровна, а “община” – знаменитая на всю Россию Марфо-Мариинская обитель.
Увы, этот дворец сгорел в 1944 году, и мы сейчас не можем наслаждаться ни его интерьерами, ни видом парусного корабля со всей оснасткой.
А недалеко отсюда расположена еще одна довольно странная фантазия Марии Федоровны – Мавзолей “Супругу благодетелю”. Он был построен уже после смерти “благодетеля”, в 1810 году, и содержал внутри фигуру женщины, в безутешном горе распростертую перед траурной урной. Если вспомнить развеселые чудачества, которые устраивала в Павловске вдова-хозяйка, мавзолей кажется в некоторой мере неуместным, даже ханжеским. Однако требования к моральным качествам Марии Федоровны были не особенно высокими, и памятник воспринимался просто как одна из парковых занятных безделушек. Разве что поэт Жуковский посвящал ему свои восторженные вирши:

И вдруг пустынный храм в дичи передо мной;
Заглохшая тропа; кругом кусты седые;
Между багряных лип чернеет дуб густой
И дремлют ели гробовые.

Воспоминанье здесь унылое живет;
Здесь, к урне преклонясь задумчивой главою,
Оно беседует о том, чего уж нет,
С неизменяющей Мечтою.

Все к размышленью здесь влечет невольно нас;
Все в душу томное уныние вселяет;
Как будто здесь она из гроба важный глас
Давно минувшего внимает.

Сей храм, сей темный свод, сей тихий мавзолей,
Сей факел гаснущий и долу обращенный
Все здесь свидетель нам, сколь блага наших дней,
Сколь все величия мгновенны.

Задний фасад Павловского дворца Павильон трех граций Обелиск в память основания Павловска Чугунные ворота Императорские конюшни Музей истории города Павловска

Если же вернуться к берегу реки Славянки, то там можно будет обнаружить еще один павловский курьез – так называемую Пиль-башню. Она поначалу была просто-напросто “пильной мельницей”, но театральный художник по имени Пьетро Гонзаго расписал эту мельницу красками, и получилась иллюзия старой заброшенной башни. Использовалась же эта обманка весьма странно – в ней содержали провинившихся пажей, которые иной раз проявляли “нерадение к своим обязанностям”. Впрочем, здесь оборудовали кабинет Марии Федоровны, где она любила читать легкие романы и писать послания своим родственникам и приближенным приятелям.
А ближе к концу парка высится колонна “Конец Света”. Она была так названа именно потому, что в свое время находилась на границе парка и дикой, неокультуренной природы. Ей тоже посвящены стихотворные строки. Правда, певец “Конца Света” – наш современник поэт В.Бетаки. Но по степени восторженности он вполне способен конкурировать с Жуковским:

Сумрачные вытянулись ели,
Низкий холм с колонной окружив,
На волютах белой капители
Луч заката летнего дрожит.

Видимо, курьезы павловского парка долго еще будут вдохновлять российских стихотворцев.

Левый берег

На юге от парка размещается собственно город Павловск. При этом центр его явно находится на левом берегу реки Славянки. Начать же эту часть прогулки можно от уже знакомого Павловского дворца, который с заднего фасада выглядит ничуть не хуже, чем из внутреннего дворика.
Слева от него радует глаз так называемый Павильон трех граций, а напротив – “обелиск в память основания Павловска”. А несколько далее стоят Чугунные ворота, украшенные знаком Российской империи – двуглавым орлом. Правда, Мария Федоровна дала этому сооружению иное имя. “Повелеваю, – писала она, – сии ворота называть по имени любезного моего сына Его Императорского Величества – Николаевскими воротами”.
Дело в том, что эти самые ворота были своего рода подарком, сделанным “любезным сыном” своей матери в 1826 году в честь своего взошествия на государевый престол. Так что имя “Николаевские” было в общем-то вполне уместно.
А название “чугунные” придумали жители Павловска. И прижилось, естественно, оно.
Рядышком с Чугунными воротами берет начало улица Красных Зорь, до революции носившая название Конюшенной. Это почетное именование было ей дано в честь Императорских конюшен, здание которых (дом № 2) по сей день украшает эту улицу.
Но не только лишь конюшней была знаменита эта улица. Здесь в доме № 25, к примеру, проживал поэт А.Н.Майков, а недалеко, на месте нынешнего дома № 6 по улице 1 Мая, находилась некогда весьма известная гостиница предпринимателя Простомолотова.
Своего рода достопримечательностью считался дом Епанчиных, располагавшийся на нынешней улице Карла Либкнехта, дом № 3/14. Он даже вошел в роман “Идиот” Достоевского: “Дача Епанчиных была роскошная дача, во вкусе швейцарской хижины, изящно убранная со всех сторон цветами и листьями. Со всех сторон ее окружал небольшой, но прекрасный цветочный сад. Сидели все на террасе, как и у князя; только терраса была несколько обширнее и устроена щеголеватее”.
Несколько далее, на улице Мичурина, 16, проживал воспитатель великого князя Александра Николаевича Карл Карлович Мердер. Он был настолько близок будущему императору, что тот, когда узнал о смерти своего наставника, “рыдал стоя на коленях перед диваном, спрятав голову в подушки”.
Сын же его был всего лишь павловским домовладельцем. Один из дачников, к примеру, сообщал: “Я сегодня вечером приехал в Павловск. Дача Мердера мне очень нравится. Она вся прикрыта зеленью и со всех сторон представляет обширный горизонт. Мы очень удобно разместились в ней. Я обладаю двумя премиленькими комнатками, из которых одна служит мне спальнею, а другая кабинетом… С балкона моего открываются прелестнейшие виды на окрестности и на небо. Не хочется войти в кабинет, чтобы заниматься, а заниматься надобно”.
А одна из самых комфортабельных павловских дач (она была на Детскосельской улице и принадлежала богатому купеческому роду Поляковых) выглядела так: “Тут была и огромная башня, и двухсветный зал в стиле ампир, и бревенчатые комнаты в древнерусском стиле, зимний сад и техническая новинка – калориферное отопление. В зале стоял стеклянный рояль, изготовленной фирмой “Беккер” по прихоти заказчика. Висела больших размеров картина, написанная Маковским, на которой изображены Поляков с женой, распивающие по-купечески чай из блюдечка”.
Параллельно бывшей улице Конюшенной проходит нынешняя улица Марата, некогда носившая название Госпитальной. Здесь в наши дни находится Музей истории города Павловска, увы довольно редко посещаемый туристами, – их вообще не часто возят в городскую часть. А в девятнадцатом столетии здесь, в доме № 18, проживал поэт Яков Полонский. Его соседи, разумеется, гордились этой знаменитостью, восторженно описывали свои впечатления: “Он очень высок ростом, строен и как-то высоко носит свою маленькую голову; это придает ему гордый вид… Доброты он бесконечной и умен, но странен… Он любит все необыкновенное и часто видит его там, где его и нет”.
А несколько позже сам великий князь Константин Константинович с интересом описывал внешность соседа: “Он высокого роста, сухощавый, в бороде заметная проседь. Ему 65 лет, он старше Майкова, а на вид моложе. Ходит он с трудом, опираясь на палку, и прихрамывает”.
Естественно, что этот дом стал своего рода литературным центром Павловска, а на “пятницы Полонского” съезжались знаменитости из самого Санкт-Петербурга. Здесь побывали Тургенев, Майков, Гончаров, Достоевские и многие их современники. А соседи по дому, естественно, писали свои наблюдения: “Тургенев прибыл не один. С ним вместе приехала дама в костюме сестры милосердия. Необыкновенно симпатичные, чисто русские черты лица ее как-то гармонировали с ее костюмом. Это была Вревская”.
А там, где ныне расположен дом № 15, некогда проживал Илья Чайковский, отец самого известного русского композитора. Петр Ильич нередко навещал своего папеньку и, разумеется, пользуясь случаем, ходил “на музыку” в известный Павловский вокзал. Тем более там иной раз давали и его произведения, чему Петр Ильич искренне радовался.

Правый берег

Павловские дорожки Башня Бип Церковь Николы Участок Чернышевского Участок Каратыгина Участок Полонского

Если левый берег сделался более-менее современным городом, то правый по сей день хранит свой дачный колорит. Но, естественно, с привкусом павловской роскоши. Здесь, например, встречаются довольно живописные и в чем-то даже колоритные типично сельские дорожки, а с них открываются виды на совершенно не сельские достопримечательности. Ну, например, на башню Бип.
Кстати, поначалу это была совсем нешуточная крепость. По преданию, во время Северной войны одна из битв произошла как раз на этом месте, где в те времена стояло укрепление шведов. Когда же Павловск начали отстраивать, здесь, в память этого сражения, и выстроили крепость Бип, которую даже снабдили памятной доской: “Вал сей – остаток укрепления, сделанного шведским генералом Крониортом в 1702 году, когда он, будучи разбит окольничим Апраксиным, ретировался через сей пост к Дудоровой горе”.
Саму же крепость Бип не только внесли в реестр российских укреплений, но и снабдили пушками, мостами и прочими фортификационными сооружениями.
Естественно, что ни в каких военных действиях Бип не участвовала. Жизнь крепости была сугубо мирной – здесь, например, в начале девятнадцатого века открылось первое в стране училище глухонемых, а после – лазарет, училища и всяческие административные учреждения.
Неподалеку от крепости Бип расположена церковь Николы, а от этого храма отходит бывшая улица Солдатская (в наши дни – Красного Курсанта). Несмотря на оба этих явно беспокойных названия, это тишайшая дачная улица, в которой проходила и, естественно, сейчас проходит самая обыкновенная, донельзя обывательская жизнь.
Увы, деревянная дача – некрепкая вещь. Мало что сохранилось здесь с былых столетий. Разве что сама земля. К примеру, на участке № 42–44 по улице Красного Курсанта располагался целый дачный комплекс учителя Ф.С.Попова, в котором останавливались Мусоргский и Чернышевский.
Чуть дальше, на участке № 34–38, в домике генерал-майорши Штагельман обретался будущий знаменитый музыкальный критик (и немножко даже композитор) В.Г.Каратыгин. Если же пройти узким и кривоватым переулком Красного Курсанта, то можно выйти к дому № 35–37 по бывшей Новой улице (а ныне – Декабристов). Тут на даче Н.Черкасской одно время проживал упомянутый уже поэт Яков Полонский.
В доме № 2 по улице Первой Краснофлотской (быв. Первой Матросской) проживал историк Александр Никитенко. Он отзывался о своем жилье несколько иронично: “Вот я сижу в маленькой каморке в Павловске, на так называемой даче, на углу 1-й Матросской слободки и Пикова переулка”.
Правда, Александр Васильевич иной раз находил и поводы для радости: “Роскошная зелень, благоухание цветущих великолепно яблонь и сиреней, пение соловья, солнце, теплота – все это вместе составляет роскошную не петербургскую весну”.
Да и занятия у историка тут были соответствующие: “Прекрасное утро, и я вдоволь нагулялся по полям, дойдя до деревни Попово и до финской церкви. Возвратился в половине двенадцатого с огромным букетом цветов”.
В доме № 3 по той же улице, случалось, появлялся Достоевский. Здесь, в доме наследников конопатчика В.Иванова, проживала семья его брата, Михаила Михайловича. Здесь же, на даче, Михаил и скончался, о чем Федор Михайлович уведомлял брата Андрея: “Брат Миша умер от нарыва в печени и от последовавшего при этом излияния желчи в кровь… Сколько я потерял с ним – не буду говорить тебе. Этот человек любил меня больше всего на свете, даже больше жены и детей, которых он обожал”.
Федор Михайлович сделал что мог – покрыл все долги брата Миши.
На одной из здешних дач бывал и Гоголь. Правда, в своеобразном качестве. В.Соллогуб писал: “В эту эпоху моей жизни я приезжал на вакантное время зимой в Петербург, где Архарова жила с моими родителями, а летом в Павловск, где она жила с Васильчиковыми, у которых Гоголь был некоторое время дядькою умалишенного ребенка”.
Сам Соллогуб ходил туда как раз “на Гоголя”. Однажды его бабушка сказала внуку:
– Пойди-ка к Александре Степановне, там у Васильчиковых при Васе студент какой-то живет, говорят, тоже пописывает – так ты пойди, послушай.
И действительно, когда Владимир Соллогуб явился, хозяева отдали Гоголю приказ:
– Что же, Николай Васильевич, начинайте!
Гоголь замешкался, и Соллогуб несколько покровительственно произнес:
– Читайте, я сам пишу и очень интересуюсь русской словесностью, пожалуйста, читайте.
Когда же Гоголь наконец начал читать (а это были “Вечера на хуторе”), высокомерие Соллогуба как рукой сняло. И впоследствии он признавался: “Признаюсь откровенно, я был поражен, уничтожен. Когда он кончил, я бросился ему на шею и заплакал”.
А упомянутая бабушка Архарова была довольно колоритной дачницей. Ее знакомая Е.П.Янькова вспоминала: “Екатерина Александровна Архарова живала по летам в Павловском, и покойный государь Александр Павлович к ней очень благоволил и иногда запросто приходил к ней и у нее кушивал. Однажды с ней был пресмешной случай, и будь это с другою, то, может статься, та бы и переконфузилась, а Екатерина Александровна показала присутствие духа. Был у нее государь и, как обыкновенно, когда кушивал у ней, вел ее к столу; вдруг она чувствует, что с нее спускается одна из юбок; она приостановилась, дала ей время упасть, перешагнула и, как будто не замечая, что случилось с нею, продолжала идти к обеду и не подала и виду, что заметила, и во все время обеда была так же весела и спокойна, как и обыкновенно”.
Словом, дачная жизнь города Павловска в былые времена была гораздо более насыщена различными занятными событиями, нежели в наши дни.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"