УРОК МИРОВОЗЗРЕНИЯ 
 

Как бы мы ни относились к событиям октября 1917 года, ясно, что там проходит водораздел не только российской, но и мировой истории. После Октября река человеческих жизней и событий потекла в совершенно новом направлении. Увы, совсем не в том, в котором задумывали это течение творцы Октября.
В любом случае точка Октября – это болевая точка, проживая которую любой мыслящий человек пытается понять смысловые векторы российской истории. И оттого, вероятно, разговор об Октябре всегда будет предельно насыщенным эмоциональным напряжением.
У каждого думающего человека есть своя мифология Октября. И это ни хорошо, ни плохо – это просто факт, свидетельствующий о том, насколько неопределенной является нынешняя историческая ситуация России.
Но какой бы ни была эта мифология, покуда она наполнена искренней, эмоциональной страстностью отстаивающих ее людей, наполнена их сомнениями, их открытыми вопросами, она есть способ формирования нашего гражданского сознания и достоинства.
И тогда Октябрь – это не точка конца и не точка начала, а просто точка истории.
Но беда, когда чье-то понимание прошлого становится новой истиной – новым идеологическим штампом, новым идеологическим капканом. Когда «все ясно», когда над всеми «i» расставлены точки, когда все разложено по полочкам. Вот тогда и появляется снова поучающе-снисходительный тон, так знакомый нам по старым советским учебникам… В том числе тогда, когда главным противником новой идеологии провозглашается идеология старая.
И что должен делать учитель школьной истории: вводить ребенка в пространство непростых и не имеющих однозначного ответа вопросов или в очередной раз раскрывать «правду» – давать еще одну порцию кажущейся ему очевидной исторической истины?

И что там было под шляпой фокусника?

В октябре 17-го года в России произошла вторая – после Великой французской революции – попытка проекта социальной инженерии.
Просветители XVIII века пытались заместить культ Всевышнего культом человеческого Разума. Стремясь организовать жизнь разумно, они разломали Бастилию, отрубили головы аристократам. Потом друг другу. Пришел Наполеон, повоевали, продулись в прах, успокоились и поняли, что в душе – пусто. Эксперимент завершился неудачно.
Одним людям казалось, что просто «разума оказалось мало, а надо больше». Из них потом получились современные западные либералы.
Другая команда решила, что идти от разума – идеализм, надо – от материи, от жизни то есть. Однако где она, материя, и где она, жизнь? Для тщеславных умов это вопросы непростые. К тому же надо было торопиться. Реформация раскачала веру в Бога, и церковь не могла уже выступать регулятором отношений элита – масса. Плебс бурлил, его нужно было запрягать. Немецкие профессора-материалисты Маркс и Энгельс попытались запрячь пролетариат во «всемирно-историческую миссию». Они почувствовали энергию пролетариата как новое бытие кипящей массы и вывели революционную сущность пролетариата из его «простой природы». Вывод делался из некоторого набора экономических, социологических и социально-психологических постулатов. Их происхождение тоже не очень ясное. Но так и рождаются теории, полностью «объясняющие» и пролетариат, и весь мир.
Однако главное, что делает теорию ложной, – то, что она не строится как обобщение некой эмпирической базы, в ней нет места сомнению. Нет храбрости видеть людей такими, какие они есть. Обычно такие теории замечательно подходят для манипуляции сознанием. Такие теории способны действительно возбуждать идеалистов, и большинство людей охотно им верят.
Возникает иллюзия, что теория работает, – тогда и наступает Октябрь 17-го.
Что касается Февраля, то его делали либералы! Они все еще верили в разум, законность и в то, что потом назовут правами человека. Они думали, что массе это и нужно и что они заворожат ее подобной риторикой. Так бы и вышло, если бы не секта большевиков, которая имела лучшие слова для толпы и экзальтированной части молодежи, рвущейся в политическую элиту. В общем, хотя должны были бы победить «февралисты», лучше говорили большевики: их слова были любезней коллективному разуму толпы.
«Мир народам!» – то есть кончай войну, и не важно, можно ли это сделать без национальной катастрофы; про катастрофу потом, это далеко.
«Фабрики – рабочим, землю – крестьянам!» – то есть не важно, что они с этим будут делать и как жить. Главное – «Смерть буржуям!», «Грабь награбленное!» А там будет видно.
Совершив переворот и захватив власть, большевики тут же столкнулись с тем, что их риторика совершенно несовместима с жизнью. Но тем не менее до 1985 года всякое отклонение от коммунистической риторики жестоко каралось. Трудящаяся масса обожествляла саму себя в лице КПСС посредством ритуалов, созданных КПСС. Теперь эта масса опять явно недовольна. Мера политической лжи и уровень манипуляций кажутся ей непривычно низкими, какими-то «неродными»… Похоже, власть готова услышать эту глухую ненависть нашего народа к трудной и правдивой жизни и снова взмахнуть шляпой фокусника.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"