ДРУГОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

В просторечии – «Калоша»

В конце лета в детском лагере «Таежный» в двадцать девятый раз собралась знаменитая Красноярская Летняя Школа

«Проснулась ваза»

Я приезжал в КЛШ три раза, и всякий раз меня пытались убедить в том, что правильно составленный алгоритм неплохо имитирует невероятное стечение обстоятельств. Так, пунктуально исполняя определенные процедуры, обезьяна становится профессором биологии, яйца размножаются путем вылупа кур, редкая птица долетает до середины Днепра… И наверное, так заурядные «ботаны» превращаются в сотрудников ведущих научных институтов мира и преподавателей КЛШ.
Последнее, правда, происходит с большой погрешностью. «С точностью до наоборот», как любил говорить один знакомый физик… Все не так просто в зябком приенисейском бору. На три недели здесь создается общество с уникальной социальной структурой. Маленькая пульсирующая Вселенная, познающая саму себя. Законы этой Вселенной нелинейны по своей природе, поскольку их продуцируют пятьдесят специалистов, среди которых в этом году, например, четыре доктора наук, американский социолог Ричард Гарнет и следователь краевой прокуратуры Д.В.Мягков. Алгоритмы работают с бешеным разбросом по шкале результатов.
В первые разы я попадал сюда школьником, призером краевой олимпиады по физике и учеником заочной школы при физтехе. Сейчас, через двадцать пять лет, приехал в «Таежный» законченным гуманитарием. Но и в этой некогда случившейся со мной метаморфозе отчасти была виновата летняя школа.
Каждый вечер после дня занятий параллельно с дискотекой несколько человек читали стихи. На одном из этих вечеров Фрумин (в то время – комиссар студенческого отряда) очень просто пробормотал стихотворение Мандельштама: «…Цветочная проснулась ваза и выплеснула свой хрусталь…» До этого момента такого рода образы, как мне тогда показалось, я встречал только в книгах по физике. Только здесь, у Мандельштама, модель была более невесомой и физика – более точной. Вне терминологического хитина истина, полная хрустального шелеста ваза, имела просодическую убедительность.

Огурец в банке

У стихов в КЛШ особая акустика, они звучат поверх сообщений из современных научных лабораторий, школьные флаги и бумаги надувает ветер истины…
В моем случае акустическая мина сработала через несколько лет… И, как я теперь понимаю, для педагогики “Калоши” это вполне ожидаемый результат. Понимаете? Человек отправляется на охоту, а возвращается с полной корзиной грибов. Или с пустой корзиной, потеряв ружье, но с впервые написанным сонетом. Чем плохо? Или вообще не возвращается, потому что решил остаться в лесу, смотреть на звезды, молиться Богу и жить в дупле. До последнего пока выпускникам школы далеко, но всегда есть надежда. По крайней мере сюда, в «Таежный», рано или поздно возвращается каждый.
В КЛШ специально селят вместе и сплачивают в команду учеников разных департаментов. На факультативах можно заниматься вещами, далекими от твоей специальности, – керамикой, музыкой кантри, боем на мечах… По вечерам – песни у костров, литература при свечах, старое кино под рассказ о кино. При этом остаться только зрителем в кипятке постоянных конкурсов, аттракционов, хэппинингов невозможно. Культура, по определению, интерактивна. И потом – ты в команде, а команда постоянно получает задание, которое необходимо выполнять всем вместе. Найти ключ, выброшенный в траву, или передать без слов задуманное выражение: «именно субтильный антрепренер инициировал импичмент». К закрытию школы ученики умеют не только «Ван дер Ваальса объяснять на пальцах» (из фольклора КЛШ), но и открывают в себе способность изображать пантомимой укрощение плазмы или ставить балет на тему полового дисбаланса на филфаке.
Здесь в ходу идея Щетинина про «огурец в рассоле». «Рассол» насыщается все три недели по особому графику. Строгий, хорошо темперированный распорядок дня. С девяти утра лекции и семинары. За минутное опоздание – по выбору либо наряд из обычного набора картошка-швабра, либо спецзадание: могут попросить подсчитать число слов в Коране или написать четыре страницы на тему «Почему ученики опаздывают на вторую пару?».
Филологи в этом году слушали «лингвистическую антропологию» (термин условный). На лекции, на которой побывал я, доцент КГУ Игорь Ефимович Ким рассказывал, как можно понять человека и его отношение к тебе по тому, какие суффиксы он использует в своей речи.
Психологи изучали основы социологии: закрытые для неспециалистов трудности опросов, контент-анализ (например, анализ рыночной ситуации по газете объявлений), включенное наблюдение… На семинаре ученики, разбитые на несколько групп, сравнивают, как проходит социализация в обычной школе и в КЛШ…
У экономистов – пирамида Маслоу и модель Дугласа Макгрегора.
Ну и так далее.
После обеда (кухня по-советски аскетична: манная каша, перловая и т.д.) – научно-популярная лекция. «О вреде демократии», например. Читает Евгений Святославович Семенкин, доктор технических наук, профессор системного анализа Сибирского государственного аэрокосмического университета. Математически анализируются возможные манипуляции при голосовании. Оказывается, при самых разных демократических процедурах голосования и подсчета голосов можно эффективно и без «грязных» технологий управлять общественным мнением. И чисто математическим способом навязать депутату в парламенте мнение, которое не отражает его позицию...
Потом – факультативы и спецсеминары до 7 часов вечера. Темы самые невероятные: «Яды» у химиков, «Мыльные пузыри» у физиков, «Теория музыки» и «Генетический алгоритм» у математиков, “Global economy” у экономистов (на английском).
После ужина – разные культурные события местного масштаба.
Выскочить из этого «рассола» нет никакой возможности. Волей-неволей каждый «огурец» пропитывается особой атмосферой знания, «умности», командности. Позднее со своей непонятной ностальгией по планете КЛШ он может производить на своих сверстников впечатление инопланетянина.

«Только не жалуйтесь мне тут на ваше счастье»

Директор Алексей Юрьевьич Аверин, математик по первому образованию, – моцартианская серьезность и глубокомысленный эксцентризм. Данный счастливый тип руководителя создан самой КЛШ...
Ночная летучка напоминает гроссмейстерский разбор отложенных партий в сеансе одновременной игры на двухстах досках. Полутьма. Окна зашторены. Аверин в световом пятне восседает за столиком с надписью: «Только не жалуйтесь мне тут на ваше счастье». Под столиком горит свеча; позже выясняется, что это чья-то шутка, свеча исчезает. По стенам среди теней – преподаватели, вожатые, зондера.
Я зашел без приглашения, но директор разрешает мне остаться.
Вожатые рассказывают, чем жила их команда в этот день. Акцент на настроении школьников: грустят или нет, кто работает, кто нет, как отзываются о жизни в КЛШ. Разбираются конфликты…
Я впервые за кулисами КЛШ, и для меня неожиданно, что для всех собранных здесь ученых и студентов самое важное в школе – настроение и состояние детей. Мне казалось, что это должно заботить только администрацию, а все прочие заняты рефлексией по поводу красот дифференциального исчисления, нейронных сетей или химического катализа. Но в обсуждении событий дня участвуют преподаватели самых заумных семинаров, детские проблемы интересны всем, все понимают друг друга с полуслова…
Оказывается, вожатые в мою бытность школьником отвечали за каждый мой вздох. А мне тогда казалось, что я независим и свободен, как Байрон.

Рыжий и белый

“В фирме я имею дело с крупными суммами и менее чем за 500 тысяч единовременно нервничать не начинаю. В летней школе я весь день нервничаю бесплатно, что очень полезно для моего здоровья”.
Из интервью вожатого КЛШ
Я особо спрашивал у Садовского:
– Почему изначально было решено, что вожатых у каждой команды должно быть двое?
– Просто чтобы была возможность обсуждать возникающие проблемы.
А я мучился, пытаясь разгадать этот удачный педагогический ход. Перебирал архетипические пары. Отец и мать. Два следователя: добрый и злой. Клоуны рыжий и белый. Ангелы-хранители. Братья Стругацкие, в конце концов…
И в 78-м, и в 79-м годах мою команду курировали физик Паша Ткаченко и математик Андрей Измайлов. Ткаченко любили все, он излучал дружелюбие. Измайлов был восхитителен и загадочен, что Чеширский Кот. Помню его внезапные вопросы:
«Трагичен или комичен изящно сделанный стул?»
«Можешь ли ты нарисовать математику?»
Никакой мелочной опеки мы не чувствовали. Более того, дорожили каждой минутой общения с вожатыми. Нас по возможности освобождали от бытовых проблем, но умы держали в парадоксальной среде постоянных задач самой разной природы и предельных для нас уровней сложности…
Вообще в педагогике КЛШ, на мой взгляд, больше «отцовства», чем «материнства». Базовые принципы этой педагогики были сформулированы первым директором КЛШ, доцентом физфака КГУ В.О.Бытевым:
Детей надо любить!
Детей не надо бить!
Не позволяйте детям бить себя!

Аквариумный коммунизм

В 78-м часть пути до озера Улюколь школа должна была проделать на поезде. Поезд был ночной, проходящий и стоял в Красноярске несколько минут. Подошел он по расписанию, но двери в наш и соседние вагоны были задраены. На стук и на крики никто не отзывался. В конце концов директор Бытев в ярости так врезал по двери, что голой рукой выбил толстое стекло. На звон выполз заспанный проводник…
Авторитет Бытева, а вслед за ним и всей администрации в школе был непререкаем. Все стратегически было организовано так точно, что исключительных тактических забот и не требовалось. Наверное, за почти тридцать лет в КЛШ всякое бывало, но в наше время я не помню не то чтобы каких-то нарушений, но хотя бы обсуждения установленного порядка. Мне и моим друзьям разрешенного хватало. Все происходящее напоминало фантастический сон.
«Фантастический» – в данном случае вполне рабочий термин. Окончательно для меня это стало понятно в этом году, когда преподавательница социологии Наталья Макушкина в разговоре со мной сказала, что КЛШ – это подобие школы «прогрессоров» из романов Стругацких. Мне это раньше не приходило в голову, но я тут же понял, что она права.
КЛШ – это аквариумный коммунизм.

Барабановская экспедиция

В километрах тридцати от «Таежного» вверх по Енисею есть село Барабаново. В селе – деревянная церковь святой великомученицы Параскевы Пятницы. С конца восьмидесятых каждый год в Барабаново отправляется отряд школьников и сотрудников. В отряд строгий отбор: берут тех, кто умеет и любит работать не только головой, но и руками.
«Храм очень красивый. Ему около 300 лет. Сначала его построили без единого гвоздя, но он сгорел и был восстановлен. С тех пор прошло 183 года. Теперь церковь опять разрушается, – рассказывает школьница юридического департамента Катя Ильенко. – КЛШ старается сохранить храм до будущей реставрации…»
Храм требует капитального ремонта. Серьезно помочь ему ребята не в силах, но зато у них в сердцах остается память об этом походе, которая, возможно, будет охранять их всю жизнь. «Да и жители Барабанова, – говорит участник нескольких экспедиций, руководитель физматдепартамента Иван Тимофеев, – после того как из года в год встречаются и разговаривают с ребятами из КЛШ, начинают с большим вниманием относиться к своей церкви. Мы сделали все, что могли. Недавно в Барабаново приезжал батюшка и освятил храм».
На вечер, посвященный рассказу об экспедиции, Иван вытащил из своего коттеджа ноутбук и настоящий самовар. На экране компьютера менялись фотографии из Барабанова, а самовар зондера долго растапливали шишками, то и дело поправляя сползающую набок трубу. Было нас всего несколько человек…
В тот день проходили последние костры, и большинство команд разбрелось по берегу Енисея, чтобы еще раз на прощание попеть у огня душераздирающие зонги о КЛШ, съесть продымленную «пайку». И поговорить о самом главном, не замечая, как плавятся подошвы кроссовок, а неумолимые вожатые посматривают на часы.

Манная каша для белых ворон

Я вернулся сюда в третий раз. Вернулся с тайным желанием понять, как было сделано так, что шесть недель в КЛШ остались самыми счастливыми воспоминаниями моего школьного детства. Я собирался разъять алгеброй гармонию, объять необъятное… И проделать еще с десяток мыслительных экспериментов, чтобы понять, что такое КЛШ. Ничего у меня толком не получилось. Я вынес много впечатлений и горстку метафор. Вот еще одна.
Альпинистский лагерь. Трехнедельное восхождение… Я знал немало людей, которые получили высшее образование, но даже одним глазом не видели тех чудес, какие таятся вокруг нас. Тех видов, какие открываются со Скалистых Гор науки и поэзии. Путь туда монотонен и труден. Алгоритм – ежедневная работа. В КЛШ начальный кусок этого пути проделывается в трехнедельной спайке с опытными «параллельщиками». Это еще далеко не тот космос мысли, которым живут в миру преподаватели КЛШ, но здесь, в «Таежном», уже слышна музыка его хрустальных сфер. Здесь открываешь для себя, что путешествие можно начать с любой точки и прямо сейчас.
Здесь очень хорошо себя чувствуют всевозможные белые вороны. Конечно, ребята особые, отбираются по конкурсу (5–7 человек на место)… Я спросил у Ричарда Гарнета, который в США работает только со студентами: «Чем отличаются русские дети от американских?» Он ответил:
– Русские дети намного более образованные.
Здесь постоянно видишь склоненные головы. Над тетрадью, над книгой. То и дело встречаются группы школьников, которые что-то рассматривают в траве. Это необязательно биологи. Или был момент в этом году, когда почти вся школа стояла и смотрела в небо, потому что днем была видна Венера.
Это замирание перед тайной. Зачаточная форма смирения… Но здесь еще и то (простите за дурацкий силлогизм), что есть только здесь.
То, благодаря чему все мы, включая четырех докторов наук, мистера Гарнета из Южной Каролины и следователя Д.Мягкова, будем до конца жизни бормотать по ночам: «Kalosha, KLSH…» И ходить босиком по своим квартирам в разных концах мира и искать в холодильниках манную кашу из «Таежного», не понимая сами, чего мы ищем.
“Kalosha, Klasha, KLSH…”

Обоснование алгоритма

Евгений Моисеевич МИРКЕС, профессор Красноярского политехнического университета, доктор технических наук. В КЛШ ведет уникальный курс информатики. Впервые здесь преподавал 25 лет назад.

– Как вам кажется, нынешнее поколение школьников отличается от предыдущих?
– У детей сейчас гораздо меньше знаний, чем у их сверстников двадцать лет назад. Хотя глупее они не стали. Они потеряли способность обучаться, но в этом не дети виноваты. Это связано с той реформой общеобразовательной школы, которая идет. Она ставит неправильные приоритеты…
– Что именно из нововведений вам кажется ошибочным?
– Например, это так называемое концентрическое обучение. Когда сначала все по чуть-чуть, потом все чуть-чуть поглубже… А в результате дети не знают азов. Не каких-то изысков – азов, базы. У них не складывается целостная картина. Когда перед человеком стоит какой-то образ, модель реального мира, правильная, неправильная – это не важно, она запоминается. И с этим образом можно дальше работать.
– А каким способом можно помочь ребенку эту целостную картину выстроить?
– Например, физики в КЛШ берут какой-то раздел и прочитывают от и до. Последовательно, шаг за шагом, показывая внутреннюю логику, как из одного вытекает другое… А то из средней школы сейчас выходят дети, которые не умеют думать. Из общения со многими преподавателями как в вузах, так и в школах понятно, что все согласны с тем, что никакая система тестирования не заменит нормального письменного экзамена, и тем паче устного. На экзамене "глаза в глаза" экзаменатор мгновенно видит, понимает ли ученик сам то, что говорит, или все содрал…
– Вы против ЕГЭ?
– Против. ЕГЭ – это 30 задач за 60 минут. Две минуты на задачу. За это время можно только вспомнить, что именно такую задачу мы решали, и подсчитать числовое значение. На "подумать" времени там нет …
– В КЛШ вы пытаетесь восполнить у детей пробелы в их образовании?
– За месяц это нереально. Но мы пытаемся их самих заинтересовать. Задача "научить детей учиться" была сформулирована еще Бытевым в те годы, когда школа только начиналась. И цель осталась прежней. Средняя школа сейчас сориентирована на дачу навыков. А мы пытаемся их научить думать.
– И как вы это делаете?
– Например, школьники получают задание обосновать алгоритм. Я-то знаю обоснование, но думаю, им будет полезнее, если они сами его найдут. Чтобы у них возникло ощущение, что собственной головой можно много чего добиться. Средняя школа этого не дает.
– А вы не можете описать алгоритм, как заставить детей думать?
– Это же не компьютеры, это люди.
– Хотя бы в общих словах.
– Конечно, должно быть трудно. То, что легко, не ценится. В принципе не ценится. И задачи должны захватывать. Они должны быть обречены на успех. И дети должны почувствовать этот успех. Они должны за время учебы добиться результата, порадоваться ему, понять, что он значимый. Тогда, если жизнь ставит перед ними вопросы, они берут их и решают

Интенсивная школа – не потолок

В КЛШ биофизик Михаил Садовский вроде завуча и один из патриархов.
Разговаривая, мы нарезали несколько кругов по лагерю, время от времени сходя с дорожки, чтобы не угодить под группы школьников, в каком-то слоновом экстазе носившихся туда и обратно с очередным заданием.
– В чем особенность летней школы, можете определить?
– КЛШ долго была единственным педагогическим экспериментом, когда на одной площадке в реальном времени шло несколько по-разному устроенных учебных процессов. И результаты этих «проектов» сравнивались ежедневно на совместных планерках. Потом случилась страстная любовь с «педагогикой развития», что, на мой взгляд, привело к утрате всего наработанного, но это отдельный сюжет…
По большому счету здесь – вузовские приемы преподавания. Но у каждого преподавателя свои подходы, которые еще предстоит систематизировать.
– Как удается сделать так, что ребята в КЛШ с интересом изучают куда более сложные вещи, чем в обычной школе?
– Во многом благодаря большому количеству соревнований интеллектуальных, интеллектуально-спортивных. У этого возраста, с которым мы работаем – от 14 до 16–17 лет, – соревновательность в крови. И у нас пятьдесят сотрудников на двести школьников…
– Скажите, а может обычная школа как-то взаимодействовать с летней? Что-то перенять?
– Летние и массовые школы не нужно противопоставлять и не нужно скрещивать. Между ними разница, как между грубой повседневной пищей и витамином. Передозировка витамина точно вреднее, чем его недостаток. Интенсивные школы – первая попытка для подростка сделать шаг в мир следующей социальной группы, в мир студенчества. Слава Богу, что наши ребята имеют шанс сделать эту попытку в нежестких условиях. КЛШ представляет модель большой жизни, на которой можно многое попробовать.
– А нет ли здесь для школьников опасности парения, отрыва от реальности с последующим очень болезненным в нее возвращением?
– Сейчас я совершу глубоко антипедагогический, политически вредный и самоубийственный поступок. Я скажу, что такая опасность: а) существует всегда; б) ее в общем и в целом нет в летней школе. Мы благодаря долгой истории и опыту настороже по этому поводу. Да, часто школьники после КЛШ возвращаются совершенно другими. И у них если не портятся, то совершенно переформатируются отношения с одноклассниками, учителями, родителями. С другой стороны, несмотря на то, что мы всегда поощряем успехи школьников, мы даем им ясно понять: существует масса людей, которые гораздо сильнее их и нас. И это очень важно. Они должны понимать, что то, чего они добились, не потолок. И всегда есть возможность расти дальше…
И вот то, что является политически вредным: в России число школ дополнительного образования сейчас достаточно велико. Как это ни печально, в большинстве из них такая «мини-звездная болезнь» процветает. Особенно это касается условно инновационных школ, которые занимаются созданием «моделей будущего», разработок «конституций чего-то такого». Я глубоко убежден, что проводить такого рода обучение – это вредная затея. Для того чтобы всерьез обсуждать устройство общества, нужно набраться специфического социального опыта, которого у школьников в силу возраста нет и быть не может.
– То есть не стоит играть в морально-социальное проектирование?
– Это рано. Дети ведь могут быть хитрыми, изощренно хитрыми, они очень быстро соображают, какого рода ответов от них ждут, и легко воспроизводят тексты про величие Родины или про демократизм. Но надо отчетливо понимать, что эти слова в их повседневной жизни в действие, увы, не превращаются.

Андрей КУЛЬБА
Фото автора

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"