ТОЧКА ОПОРЫ 
 

С 1999 года в Москве существует очень необычный театральный коллектив – «Театр Простодушных». Он не имеет постоянного адреса, кочуя по сценам московских театров, и его актеры – семь человек с синдромом Дауна. Режиссер театра Игорь Неупокоев, профессиональный актер театра и кино, создавал коллектив в качестве творческого эксперимента, однако скоро театр перерос эти рамки и зажил своей самостоятельной жизнью. В 2001 году после двух лет напряженных репетиций вышел телевизионный фильм «Повесть о капитане Копейкине», а премьера театрального варианта спектакля состоялась в мае 2002 г. на сцене Театра.Doc.
Сегодня спектакль «Приходите… Завтра?», созданный по мотивам гоголевской «Повести о капитане Копейкине», прочно обосновался в театре.DOC, каждый год с открытием нового театрального сезона вновь собирая публику.
Он стал событием в московской театральной жизни и вывел своих актеров на профессиональный уровень. Так, Елене Чумаковой предложили исполнить роль Аленки в радиосериале “Дом 7, подъезд 4”, идущем на радио “Россия”, а Cергей Макаров исполнил одну из главных ролей в фильме “Старухи”. В 2003 году на фестивале “Кинотавр” фильм получил главный приз – “Золотую розу”. За исполнение роли Миколки в этом фильме Сергей был также награжден золотой медалью Ханжонковского мемориального кинофестиваля.
Этим летом актеры «Театра Простодушных» снялись в фильме по мотивам своего нового спектакля “Зверь”. В фильме снялись актеры “Театра Простодушных”: Сергей Макаров, Елена Чумакова, Антон Дебелов, Игорь Неупокоев и актриса Театра Российской армии Ольга Тарасова.
17 июня театру вручили премию “Акция совета Президента РФ по культуре и искусству по поддержке российских театральных инициатив”.

“И они начали играть...”

С Игорем Неупокоевым – режиссером и вдохновителем «Театра Простодушных», я встретился сразу после спектакля, у дверей театра.DOC. На языке вертелось великое множество вопросов, перед глазами вспышкой стояли еще лица актеров, и потому, наверное, разговор наш затянулся на два с лишним часа, и получился не столько о театре, сколько о жизни.

 

 

– Почему ты решил работать с этими ребятами?
Игорь Неупокоев. Этот вопрос звучал столько раз, что ответ стал просто хрестоматийным. В подмосковном санатории я случайно оказался рядом с ними. И мамы, узнав, что я актер, предложили мне устроить что-нибудь театральное. Я нашел в библиотеке «Дюймовочку», днем отдыхал, а вечерами с удовольствием с ними работал. Тогда-то и понял, что они страшно интересные типажи.
Но только спустя года два я вспомнил о этом интересном опыте и задумался: может, действительно стоит попробовать? И совершенно точно знал, что будет Гоголь.

– Почему?
И.Н. Потому что для меня они гоголевские персонажи. Мне был интересен простой обыватель, обычный русский человек. И кроме как героями Гоголя я их не видел. Правда, сейчас нашлась еще одна пьеса.
Она написана в конце восьмидесятых. В ней действие происходит после мировой катастрофы, и люди там уже немного мутанты: не помнящие себя, с деформацией пластики, психики, речи. И ребята очень органично вписались туда, им почти не надо ничего играть. А нам с Олей, профессиональным актерам гораздо сложнее.

– Когда смотришь спектакль, не видно затраченных усилий. Ребята естественно двигаются, разговаривают, живут на сцене. А на самом деле тяжело с ними работать?
Ольга Тарасова. Можно я скажу? Это огромный, колоссальный труд. К примеру, сегодня я после двух часов репетиции совершенно вымотана и, главное, не могу понять причину усталости. Видимо, иду по накатанному театральному опыту, а надо как-то себя по-новому сориентировать.

– А как они воспринимают свою работу?
О.Т. На мой взгляд, они очень счастливы, что у них есть возможность жить, работать, сотрудничать друг с другом. Спросите у Лены Чумаковой, она скажет: это моя жизнь, это моя судьба, я только этим и живу, театр – мой дом, я не могу без Сережи, я люблю Антона.
И.Н. Дома она исступленно репетирует. И отчаянно, с огромной экспрессией играет.
О.Т. Без подготовки: скажешь – заплачь, и она мгновенно рыдает. Это что-то недостижимое.
И.Н. Никакая народная артистка России не сможет вот так сразу заплакать. Прежде десять раз спросит: почему, что я здесь делаю, в чем причина? А Лена нет, у нее сразу слезы градом. С одной стороны, они не актеры: память плохая, реакция замедленная, пластика неправильная. Но с другой – обнаженная психика. Они могут дать фору любому артисту по искренности, эмоциональности, экспрессивности.
Ведь профессиональный актер сразу выдаст штамп. Он должен очень подумать, сосредоточиться, чтобы появилось что-то подлинное. А нашим ребятам даже не надо беспокоиться, они не могут сфальшивить. И поэтому они очень интересны на сцене. Конечно, мы пришли к такому результату не сразу. Целый год репетировали, и они ничего не могли понять. Зачем я вокруг них бегаю, чего от них хочу, что показываю? Они не понимали, хотя уже пытались выполнять. Необходимо было научиться, немного осмелеть. Никто сразу не сможет сыграть. Им нужно было преодолеть какой-то рубеж и пойти по этому пути, пути актерской школы. Вот за этот спектакль они ее прошли.

– Вас еще не приглашают на гастроли?
И.Н. Мы думали, что подобного драматического театра вообще нет, оказалось, что есть в Будапеште, но там играет смешанная труппа. Мы уже обменялись с ними записями спектаклей, и сейчас идет разговор о поездке и, возможно, организации гастролей.
А в России мы единственный драматический театр такого типа. Похожих коллективов в интернатах, детских домах множество, но они работают на уровне «чтобы совсем не закиснуть». А я, когда собирал ребят, вовсе не намеревался их развлекать, я хотел сделать что хочу.

– А что ты хотел?
И.Н. Гоголя. Именно Гоголь был мне важен, его герои. При том, что они маленькие серенькие люди, они друг друга любят, и самое главное – Гоголь их любит. Вот этого ничтожного Хлестакова, который абсолютная фитюлька, недоразумение, бездарность, – Гоголь все равно его почему-то любит. И это было мне важно.
– Как менялось отношение родителей и родственников?
И.Н. Когда мы начали, это была чистой воды авантюра. Никто даже не мог поверить, что будут какие-то спектакли, фильмы, роли, фестивали. И что на “Кинотавре” фильм “Старухи”, где играл Сережа Макаров, получит главный приз – “Золотую розу”.
Для любого актера это мечта. Оказаться на сцене российского большого кинофестиваля и держать эту «Розу»!
И для иностранной прессы это было большое культурное событие, нам звонили из «Франкфуртер альгемайне», из «Москоу таймс». А наши газеты – как воды в рот набрали.

– Сергей не загордился?
И.Н. Нет. Хотя его внесли в список 13 выдающихся людей планеты с ограниченными способностями. Уолт Дисней, Антонио Грамши, Че Гевара и от России только Сергей Макаров. Это сегодня. Но когда мы начинали четыре года назад, ни родители, ни я даже помыслить не могли о таком успехе. А артисты вообще не понимали, что мы делаем и зачем. Честно, я тоже не был уверен в положительном результате, но был очень на него нацелен. И на каком-то этапе работы вдруг что-то стронулось с места. И Света Ванян, мама Руслана, как-то с восхищением говорит: «Игорь, это так неожиданно, но они начали играть». А я ответил, что сам не ожидал. И сейчас мы готовим новый, более трудный спектакль. И мне вновь кажется, что никто, кроме меня, не понимает всей масштабности задачи, того веса, который мы должны поднять.

– Одну высоту взяли, должны взять и вторую.
И.Н. На это я и уповаю. Они уже не на том уровне совершенно потерянных людей, они уверенно себя чувствуют на сцене и играют ярко и сильно.
Главное, я не хочу, чтобы снижали планку для инвалидов. Да, они, конечно, такие, специфические, но я нормальный актер и режиссер. Я же работаю с ними, как с полноценными артистами. Только не давая им скидок, можно чего-то добиться.

– Что ты хотел показать этим спектаклем?
И.Н. Я хотел, чтобы сцена стала местом встречи этих людей, загнанных куда-то в угол, и нашего общества. А их не только увидели, но узнали, рассмотрели и восхитились их талантом. Один человек после спектакля, совершенно ошарашенный, сказал мне: это атомная бомба. Достаточно того, что ты их просто вывел на сцену. Этот спектакль обречен на успех, зритель поневоле улетает мыслями так далеко, что уже думает не о круге пьесы, ее содержании, а о человеке, о жизни, о мире. Наш театр может кому-то нравиться, кому-то нет, но это творчество, а не работа из жалости.
– Для иностранных СМИ это оказалось востребованной темой. Есть целое направление реабилитации инвалидов – арт-терапия.
И.Н. Я же не специалист и делал то, что знаю и умею. Но теперь понимаю, что все происходящее в их жизни – кардинальные, огромные изменения – гораздо важнее всего остального. Ведь они были последними людьми, а стали первыми. И я теперь сообразил, что вот, наверное, в чем был смысл.

– Откуда появилось название «Театр Простодушных»?
И.Н. Изначально даже не возникал вопрос ни о театре, ни о коллективе. Я хотел сделать один спектакль. Но когда еще не было известно, состоится ли спектакль вообще, вышла статья под названием «Театр Простодушных». И я понял, какое название у нас будет.

– А труппу не планируете расширить?
И.Н. Да, меня уже просят об этом. Но с ребятами проведена большая работа. И они, плохие, хорошие, – уже есть и лучше всех на сегодняшний день.
Каждый из них ярок и выразителен по-своему. С нашими зрителями происходит очень интересная метаморфоза: спустя некоторое время после начала спектакля люди перестают воспринимать их как инвалидов.

– Нет опасения, что в новом спектакле вы, как профессиональные актеры, будете переигрывать их?
И.Н. Мы очень хотим этого избежать. Это их спектакль, а не наша антреприза, и именно они должны быть в центре внимания. Задача – показать их в крайнем случае во взаимодействии с нами, но ни в коем случае не себя.

– У них не бывает капризов, проблем? Я видел, как у Руслана был тяжелый момент. Он смущался, говорил, что сейчас уйдет.
И.Н. Потому что не мог взять реплику и растерялся, не знал, что делать. Но потом волевым усилием справился, и все вышло замечательно. Дело в том, что никакой гарантии, что получился, нет. Ему трудно говорить, тем более играть. А он играет, и с каким темпераментом! Обычно актеры ужасно капризны, у них крайне болезненное восприятие. А наши ребята лишены этого Я, амбиций, самомнения. При этом они больные люди, но, преодолевая себя, очень стараются и отчаянно играют.
О.Т. И полны просто беспредельной любви. У них детская органика, пластика и не капли фальши.
И.Н. Я как драматический актер учусь у них. Я могу соврать, быть поверхностным, могу не схватить верной ноты, состояния. А они просто не умеют врать. Они абсолютно чисты и свежи, это вечные дети. Поэтому, с одной стороны, имея природу антиактера, без технических данных – реакции, пластики, с дефектами речи – с другой, они – мечта для режиссера.

– В спектакле сначала они произносят текст, затем ты повторяешь его..
И.Н. Конечно, я немного перестраховываюсь – все-таки у них дефекты речи. Но когда я смотрю Шведский Королевский театр или спектакли Питера Брука, мне тоже непонятна их речь, но я чувствую эмоции актеров и художественное произведение в целом. Если это искусство, то все будет ясно без слов.
Оля напрасно удивляется, я тоже сильно устаю, но решил об этом не думать. И они тоже устают, но не показывают этого.

– Ольга, а как вы стали участвовать в этом проекте?
О.Т. Мы познакомились с Игорем несколько лет назад, когда он еще не занимался «Театром Простодушных». А затем потеряли друг друга из виду, и спустя несколько лет мне рассказали о его проекте. Мне стало безумно интересно: с чего вдруг человек стал заниматься таким делом? И когда я увидела спектакль, то со мной, наверное, тоже что-то произошло. Для меня это была не актерская, а человеческая история. Я пришла и осталась с ними.

Фото С. БУХАРОВА

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"