ПОДОРОЖНАЯ ГРАМОТА 
 

Индия — тест на избитую европейскую тему “Жить сегодняшним днем”. Индия и есть сегодняшний день. На первый взгляд ее жизнь – смесь надежды и отчаяния, ежесекундная борьба за существование и размеренное, плавное движение в гармоничном, сверкающем мире. Одно не противоречит другому. Просто здесь понимаешь, что есть вещи, почти недоступные нашему уму. Избитая максима “жить сегодняшним днем” пришла в Америку и Европу с Востока, отсюда же, из Индии. Об этом говорили европейцам Вивекананда, Раджниш, и европейская цивилизация подхватила ее как идею. Подобно тому как некогда поднимала на щит идеи просветителей, марксизм. Но в Индии это не идея, а естественное состояние человека в мире. И для европейского сознания это состояние почти недоступно — хотя бы потому, что, помимо заботы о завтрашнем дне, здесь расстаешься с другой половинкой ценностей, “наработанных” западной цивилизацией. С представлениями о значимости человеческого “я”, личности. А это для нас почти невозможно, по крайней мере — настолько болезненно, что игра не стоит свеч. Вместе с прежними представлениями мы рискуем потерять куда больше, чем способны обрести, прикоснувшись к иной культуре и иным представлениям. И об этом говорит, буквально вопиет каждая улочка любого индийского города.
Мы можем почувствовать иное, мы способны на потрясение и преображение, когда прикасаемся к индийской культуре. Но не более того. Наш сегодняшний день остается нашим днем, перед ним неизбежно стоит вчера, за ним следует завтра. Тут же все происходит совсем иначе.

Собирая плоды

Уже три дня на окраине старого Манали, в долине Кулу, идет дождь. Мелкий, моросящий дождь – последнее дыхание муссона, который разбивается здесь о гималайский хребет. С гор низвергаются потоки воды и, сплетаясь, питают мутную и неистовую реку, протекающую по ущелью. Я тут уже три дня – и с каждым днем все холоднее. Но ехать некуда. Все пути на север, в благословенный Лех, в индийский Тибет (Ладак), куда не доходят дожди, перекрыты. Дороги на перевалах размыты, а что хуже того – в одном из ущелий (а может, не в одном, а в трех – слухи разноречивы) снесло мосты, и когда их удастся восстановить, не знает никто. Здесь, на севере Индии, где ни один автобус не уходит и не приходит по расписанию, это в порядке вещей. Никто не спешит, никто не волнуется. Есть дороги, нет дорог – жизнь идет своим чередом. И я тоже подчиняюсь ее ритму.
Я живу в небольшом отеле, в самом конце уходящей в горы улочки. Маленькая каморка на первом этаже, под дверь подсунут ворсистый грубый ковер – чтобы не заползали змеи. Но какие уж змеи в такую погоду! Изо рта идет пар, а ночью едва спасаешься под двумя одеялами. И все-таки мне куда лучше, чем моим соседям. Буквально в трех метрах от моей двери, прямо в яблоневом саду, окружающем отельчик, расположились сезонные рабочие – сборщики яблок. Иногда мы приветствуем друг друга кивками, когда я выхожу куда-нибудь в город. Похоже, они с юга Индии. Семья. Муж, жена, несколько молодых парней (скорее всего сыновья), дочка и старик. Они живут точно так же, как миллионы сезонных рабочих по всей стране: зыбкое сооружение из деревянных ящиков, которые ждут своего часа, чтобы наполниться яблоками (а некоторые уже полные), накрыто большим куском полиэтиленовой пленки. На землю под этим импровизированным пологом накидана солома, поверх нее – несколько одеял. Вот и все жилище. В жару большего и не нужно, но вот когда начинаются муссоны...
Уже три дня они не высовываются из-под своей крыши, приткнувшись друг к другу, согреваясь теплом своих тел и разве что изредка с любопытством поглядывая на постояльцев отеля, приходящих из-за пелены дождя или исчезающих в ней. В том числе и на меня. Но я все больше становлюсь домоседом – меня разбила простуда после неудачной поездки по долине, когда я промок до нитки. Один из слуг отеля, веселый маленький Ану, приносит мне время от времени горячий чай, который я разбавляю виски. Лечение не лучшее, но приятное и согревающее. А как там они, в трех метрах за стеной?
Пробыв в Индии хотя бы неделю, перестаешь задавать себе такие вопросы. Они просто невозможны. Так живет здесь едва ли не половина населения. Их средний срок жизни – 50 лет. При удаче. 50 лет – это долгая жизнь. И кажется, всех это устраивает. Не только богатых, что вообще можно понять. Не только центральную власть – что тоже не в диковинку. Но самих бедняков. У них, кажется, нет никаких желаний, кроме как пережить еще один день. Как у велорикш и нищих в Дели. Это другой образ жизни, нет, другая ее форма – так успокаиваешь здесь себя. И перестаешь задавать вопросы. А заодно замечать эту вопиющую бедность. Другого спасения для человека, который привык мерить жизнь богатством и бедностью, тут просто нет. И правда: если ты подаешь на улице монетку нищему, тебя окружают еще 50 человек. “Не все они по-настоящему нищие, многие богаче нас”, – говорят зажиточные индусы. Те, которым повезло. На самом деле, конечно, это та же самозащита, столь известная нам в России. Но обмануть себя в Индии куда труднее. Все знают: это нищие. И далеко не все нищие, лишь их малая часть. Многие сотни миллионов не просят милостыни. Они живут так же, как эти сезонные рабочие, во всех штатах Индии. Подрабатывая то там, то тут. Иногда – просто за еду. И провожают тебя любопытным, веселым и приветливым взглядом, когда ты идешь под крышу своего относительно сухого и теплого отеля пить виски с горячим чаем. Ни зависти, ни обиды в этом взгляде. Такая дхарма, да? Может, при следующем перерождении ты окажешься среди них. Если тебе, конечно, повезет.

...Обычно они спят тихо, но этой ночью я вдруг слышу: у моих соседей что-то происходит. Раздаются стоны, причитания, все громче и громче. Я не могу даже разобрать сперва, мужской или женский это голос. Или голос старика? Может, он заболел, может, что-то случилось? Но, прежде чем я собираюсь открыть дверь, замечаю через окно, как к шатру сезонных рабочих пробегает вездесущий Ану. Бегом возвращается в отель. Раздается топот множества ног, все слуги и хозяин выбегают на улицу, под моросящий дождь. Я прислушиваюсь. Стоны и перепалка между собравшимися становятся все громче, я различаю невесть откуда взявшиеся женские голоса, звучащие с повелительной интонацией, что для Индии вообще-то редкость. Стоны становятся совсем громкими, душераздирающими, и я уже думаю выйти, предложить свою помощь – хотя бы стаканчиком виски или гашишем, если это уймет боль... И вдруг стон обрывается, и я слышу – просто не веря своим ушам – детский плач. Так вот оно что! Что-то невообразимое! Как младенец в хлеву – здесь, в ста метрах от ближайшего интернет-кафе (и в десяти километрах от ближайшей больницы), здесь, в совершенно параллельном нашему мире, жизнь в котором мы видим и не видим, рождается ребенок! Рождается, будто это в порядке вещей. А это и есть в порядке вещей.
Слуги отеля, весело смеясь и перешучиваясь, уходят. Уходят куда-то в ночь женщины, помогавшие роженице. Ребенок, чуть поплакав, умолкает. Тишина. Тишина там, в трех метрах за моей дверью. Никто не должен мешать постояльцам спать.
А утром – первый солнечный день над Манали. Щебетание птиц. Я выхожу во двор, оглядываюсь. Потоки, которые еще вчера низвергались с гор, мгновенно высохли, оставив после себя только светлые русла – горные тропы воды. Все изменилось. Солнце!
Мимоходом, чтобы никого не тревожить, заглядываю в палатку рабочих. Но там уже вовсю кипит жизнь! Кто-то сколачивает ящики, другие приходят с корзинами и высыпают плоды на расстеленные одеяла, третьи (в основном женщины и дети) их сортируют. На меня никто не обращает внимания, и я вглядываюсь пристальней... Вот она, с маленьким живым свертком на руках, сидит и улыбается в глубине шатра. И отблеск этой улыбки – на губах всех, кто занят работой здесь же, подле нее. Хороший день! Солнечный день! Что еще нужно для жизни? Кажется, дай я им сейчас тысячу рупий, они бы не прибавили им радости ни на мгновение. Зачем? Ведь и так над головой солнце, и сегодня нет ни голода, ни жажды, ни забот. Боже мой! Как они счастливы, как у них все хорошо!

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"