Летняя почта "ПС"

Лето подходит к концу. Скоро нам предстоят другие, совсем не летние хлопоты: уроки, проверка тетрадей, родительские собрания… Всего не перечислить.
Сегодня мы еще свободны. Но человек, по-настоящему привязанный к школе, не перестает о ней думать. Наоборот, летом можно увидеть то, что скрывает череда будней.
В конце августа нас соберут на педсоветы. На повестке дня как обычно – модернизация, компьютеризация, реструктуризация… И ни слова о том, чем на самом деле живет школа. О том, что, может быть, никто не рискнет обсуждать – или потому, что слишком личное, или потому, что можно попасть в немилость…
Почему у нас всегда экономят на детях, закрывают сельские школы? Почему директору не дают зарабатывать деньги для школы, вынуждают забросить пришкольный фруктовый сад? Почему для того, чтобы свозить учеников в летнюю экспедицию, учитель должен унижаться и обманывать?
Ответов нет. Есть вопросы, которые, наверное, должны прозвучать, прежде чем мы снова войдем в наши классы. Чтобы ничто не омрачало радость от встречи с учениками.

Я понимаю, что сельский ученик обходится дорого.
Но почему экономят всегда на деревне и на детях?

Уважаемые друзья, здравствуйте.
Я с первых дней выписываю и читаю вашу газету, потому и считаю вас друзьями.
Хочу поделиться с вами своими проблемами и переживаниями. Если сможете что-либо посоветовать, буду очень рада.
В связи с новой системой оплаты – по количеству учеников – началось у нас закрытие сельских школ. Конечно, называют это “реорганизацией”. Оставляют начальную школу, а она без среднего звена существовать не может: в младших классах детей почти нет. Я понимаю, что сельский ученик обходится дорого. Но почему экономят всегда на деревне и на детях? Деревня ведь уже совсем ободрана, уничтожена. Я имею в виду нашу среднюю полосу, нашу центральную Россию.
Конечно, школа полностью не остановит гибель деревни. Но задержать может. А там глядишь и перемены какие-нибудь грянут. Говорят, мол, в маленьких школах качество образования страдает. Но ведь это просто огульно сказанные слова. Большой вопрос, где человеку-ребенку уютнее: в маленькой школе, где все на виду, или в большой с ее дедовщиной. У нас немало примеров, когда бабушки забирали к себе отказавшихся ходить. И они заканчивали школу на селе.
Я не собираюсь говорить, что мы лучше учим, совсем нет. Просто школа маленькая, и всем в ней уютно. А деревня? Благодаря школе к нам каждый день ходит автобус. Теперь не будет. Исчезнет много рабочих мест. Зарплаты мизерные, но и они нужны людям. Представляю себе опустевший район, где кроме Дорогобужа еще две или три деревни, а кругом пустота, лес и кустарники.
И это в нашем-то районе! Наш Дорогобуж небольшой, но очень древний. О нем писал Лев Толстой, и Лев Гумилев в книге “Древняя Русь и великая степь” упоминает Дорогобуж, который был отдан Давыду Игоревичу – внуку Ярослава Мудрого.
Князь, конечно, не столь значительный, как Ярослав. Но след в истории от него остался. А Москвы тогда еще просто не было. У меня и в голове нет обижать Москву. У городов, как и у людей, разные судьбы.
Наш возник очень давно, но такова его судьба – оставаться всегда небольшим. Я не считаю, что это плохо. Это замечательно, что есть маленькие города со своей большой историей.
Какие деньги кругом крутятся-вертятся, а на школы не находятся. Сумбурное, наверно, мое послание, но отчего-то болит за все душа. И еще представьте, как маленького человека куда-то на весь день отправить на ненадежном автобусе. Что должны чувствовать родители.
Почему-то в Финляндии находят деньги, чтобы держать школы для одного-двух учеников. У нас ничего, кроме как сломать, закрыть, не находят.

Зинаида Михайловна РОМАНЬКОВА,
учитель Полибинской школы
Дорогобужского района
Смоленской области

Но ведь одно дело, когда нам выдается тысяча рублей на мел,
и совсем другое – когда этот же мел мы окупаем тысячью заработанных рублей!

В начале девяностых мы разбили у школы большой фруктовый сад. Два гектара глинистой неприбранной земли засадили саженцами яблони, облепихи, черноплодной рябины, кустами смородины и крыжовника. Тогда еще был фонд Общества охраны природы, нам выделили необходимую сумму – и под руководством агронома-биолога Зои Елисеевны Васильевой начались работы в саду.
Каждое деревце посажено, выращено, обихожено детьми и учителями. Мы не просто работаем в саду и в питомнике, мы объединяемся заботой о саде, гордимся им: ведь наш фруктовый сад единственный в районе! Я думаю, что школьный сад – очень важная часть пространства образования детей, тем более в сельской местности. Не огород, а именно сад и цветник. Ведь капусту сажать девочка и дома научится, а вот разводить цветы, разбивать клумбы, любоваться живой красотой и чувствовать ее – такое многими переживается только на пришкольном участке, совместно с учителями и друзьями.
Конечно, сад приносит плоды. Одних ягод мы собираем за лето до двух тонн. Наш урожай охотно раскупается. Люди несут ведра в школу, дети набирают их доверху. Покупатели расплачиваются в нашей бухгалтерии. Можно считать, на содержании сада мы зарабатываем... Скажем так, зарабатывали. Когда из бухгалтерии деньги поступали в банк и мы расходовали их обычным способом: ремонт, инвентарь, книги, премии, призы… Теперь, по новому Налоговому кодексу, вырученные деньги забирает казначейство. Часть этих денег отчисляется в бюджет в виде налога. Остальное распределяется строго по смете. Но ведь одно дело, когда нам выдается тысяча рублей на мел из бюджета (“просто так”), – и совсем другое – когда этот же мел мы окупаем тысячью заработанных рублей! Выходит, какую сумму мы заработаем, на такую нас недофинансируют!
Говорят, устав школы многое определяет: все, мол, дело в том, как вы его написали. Да ничего он не определяет. После проверки устава министерством, прокуратурой и роно в нем ничего, кроме “типового устава”, не остается. Обыкновенный бланк, в который нужно просто вписать название школы. Из нашего устава, например, изъяли пункт о предпринимательской деятельности: школа должна учить, а не торговать. Теперь нам не могут помогать те фонды, которые охотно помогали раньше, и мы могли детей посылать за границу... Все это забылось и ушло.
Законодательство развивается так, что заниматься производством не просто невыгодно, но и опасно. Та же продажа ягод может быть представлена как уголовное дело: где сертификат на ягоды? А на землю? А на воду, которой вы поливаете растения? Препон столько, что развивать сад и участок экономически невыгодно.
Но и без сада никак нельзя. Ведь в районном бюджете денег на ремонт, как обычно, нет, а проверять готовность школы к учебному году приедут люди вовсе не из финансового отдела управления образованием! И вот мы выкручиваемся как можем: сами покупаем все необходимое для ремонта, сами шпаклюем, красим, лакируем – где найдешь более добросовестных строителей, чем учителя?
Или вот телефон. В школе было пять телефонных точек, осталось две. Говорят, скоро будем сидеть вообще без телефона – денег в бюджете нет! И некоторые школы района уже лишились связи. С нами тоже было такое, сидели… Я письма во все инстанции писал: случись что, школа стоит на отшибе, прямо на федеральной трассе Казань – Пермь, место опасное, как без телефона? Пока, слава Богу, у нас еще есть деньги на полгода абонентской оплаты. Опять та же вилка: с одной стороны – модернизация, а с другой – недостаток самого необходимого.
Теперь много говорят о самообеспечении: выращивайте себе морковку и ешьте ее в школьной столовой. Программа такая есть. Но что такое для ребенка морковка и что такое фруктовый сад, цветник! Посадить, сохранить, вырастить дерево – это и себя вырастить в каком-то смысле. Лес вокруг нашего села еловый, мрачноватый. Мы высаживаем на территории школы “светлые” деревья – березу, лиственницу… У нас даже есть рощица вереска: двадцать пять деревьев выходили. А ведь как сажали! В первый год ни один кустик не прижился, во второй – два, в третий – шесть…
Или ягодник! Дети приходят работать на пришкольный участок и едят ягоды сколько душе угодно. Как дома у себя. И никакого воровства. Сад огорожен, но охраны нет. Он у нас охраняется уважением к труду и красоте.
Поэтому мы никак не можем отказаться от сада. Но все труднее справляться с юридическими и финансовыми проблемами, которыми, как паутиной, все туже опутывают наш фруктовый сад.

Сергей КУДРЯВЦЕВ,
директор Якшур-Бодьинской сельской гимназии
Удмуртия

Везем 20 детей – пишем 30, продавцов упрашиваем в товарный чек лишнее написать.
Не себе в карман. Чтобы ребятам подешевле обошлась поездка.

В июле мы с детьми замечательно съездили в экспедицию по Архангельской области. И отдохнули, и поработали. Все время чувствовали себя желанными гостями. Нужен транспорт, ночлег – только обратись, и совершенно незнакомые люди будут звонить, искать, стараться тебе помочь. Потому что дети. Зато потом начались трудности.
Деньги на поездку выделило московское правительство. После возвращения мне пришлось отчитываться буквально за каждую потраченную копейку. Я знала, что это непросто, но даже не представляла, до какой степени.
Двадцать человек, тридцать дней и бесконечные столбики цифр. Батоны хлеба, пакетики приправ, конфеты, супы, макароны, какао, кетчуп, майонез… Это графа на питание. Потом стиральный порошок, жидкость для мытья посуды, щетка, веревка, прищепки, губка… Посреди стола – большой целлофановый пакет, набитый бесконечными бумажками, и я уже который день складываю 37 рублей 46 копеек плюс 145 рублей 81 копейка, плюс 23 рубля 3 копейки, умноженные на пять…
Хозяйственные деньги нельзя использовать на питание и наоборот. Сэкономила – верни! Перерасход – за твой счет. Транспорт, самое дорогое в поездке, никак не оплачивается. Ничего без чека купить нельзя, нельзя предъявить чек, где просто проставлена сумма, без подробного перечня всех товаров. Это же не офисный отчет – экспедиция по Северу. Там не во всяком сельском магазине кассовый аппарат есть, а что говорить про деревни, где и магазина не найдешь. Хлеб автолавка привозит, молоко, творог, зелень огородную – у бабушки.
Что остается? Мои коллеги, честные, уважаемые люди, признаются – жульничаем! Везем 20 детей – пишем 30, продавцов упрашиваем в товарный чек лишнее написать, а кассовые чеки разрешить взять из мусорной корзины. Не себе в карман. Чтобы ребятам подешевле обошлась поездка. Иначе многие не смогут испытать это счастье, нет в семьях денег на удовольствия.
Для меня это тяжелое решение. Я всякий обман физически не терплю. Заболеваю от этого. И пока отчет писала, тоже заболела. Температура поднялась, руки ломит.
Последней каплей стал табель кормежки, где по вертикали двадцать фамилий, по горизонтали 30 дней, а в середине аккуратненько крестики против каждой фамилии. Что каждого кормила ежедневно. А как еще может быть?
Сижу. Столько дел, каникулы, такая жизнь, погода, а я сижу, черчу линеечки и ставлю крестики. 600 крестиков. Просто кладбище желаний какое-то.
Правда, в Архангельске хорошо было, и на Белое море на следующий год приглашают…

Вера КОРЕНЕВА,
учитель, Москва

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"