ТРАЕКТОРИИ ЛЕТА 
 

Уехать, уплыть, улететь прочь – неискоренимая российская мечта.
Есть только одно время года, когда она может сбыться, – это лето. Но, увы, даже летом не всякому под силу уехать, уплыть, улететь… И мы втискиваемся в душные дачные электрички, садимся в старые, небезопасные моторки, ступаем на палубу допотопных пароходиков-”трамвайчиков”…
Это особый, не всем понятный мир, где несмотря ни на что есть место лучшим человеческим качествам – любви, доброжелательности, взаимовыручке, стремлению увидеть и открыть новое… В этом мире, если повнимательнее к нему присмотреться, у нас есть возможность другими глазами увидеть себя и окружающих…

Заяц среди кроликов и кур

Изменились безбилетники, изменились контролеры.
Только дачная электричка осталась неизменной

– Мужики! Кто поблизости! Дерните стоп-кран!
Ветерок, только что засочившийся в окна электрички, с шипением раскаленного утюга испаряется на лбах пассажиров. Принадлежащие дачникам сумки, рюкзаки и узлы застыли на весу в густой толпе, как ложка в деревенской сметане. Толпа в проходах покачивается взад-вперед и замирает.

Юрьич, тарань!

– Машенька, подыши, пока поезд не двинулся! – говорит мама, поднимая к окну девочку в бейсболке. За окном застыла банальная дачная красота – елки, белки, палки, плакучие березы и глухие намеки на белые грибы. Машенька, положив голову на нижний край оконной рамы, послушно дышит. Электричка замерла, как увязшая в болоте корова.
– Сотрудники поездной милиции, – безнадежным голосом призывает машинист по громкой связи, – пройдите по вагонам и снимите гражданина со стоп-крана. Повторяю: сотрудники поездной милиции...
При слове “милиция” в стекленеющих глазах пассажиров электрички временно наблюдается оживление, отдаленно напоминающее реакцию младшего отряда
пионерлагеря на вопль: “Пацаны! Привидение!” Летом на дачных направлениях легче встретить призрак “Летучего голландца”, чем поездную милицию. Зимой эти парни, вооруженные резиновыми дубинками, бодро шагают через пустынные вагоны, чтобы усесться затем в самом натопленном и до конца пути лупиться в карты или домино. В дачные месяцы давка в вагонах такова, что граждане не имеют возможности сунуть руку в собственный карман, не то что в чужой. Парни в форме это знают и прочесывают составы лишь по большим праздникам. А зря.
На солнечном перроне города Дмитрова электричку из Москвы, забитую до лампочек под потолком, поджидает мрачно настроенная толпа с корзинами, рюкзаками и спиннингами. “Юрьич, готов? – в последний раз спрашивают на перроне. – Тарань!” Юрьичем, облаченным в пробковый рыбацкий жилет, бьют, как тараном, по скопившейся в тамбуре толпе. Через минуту победители с ликующим рыком захватывают тамбур. Побежденные вдавливаются в душный вагон и начинают спотыкаться о чужие сумки, собак и рюкзаки. “Извини, мать, так это я теперь на твоей телеге сижу?” – “Нет, сынок, у меня на коленках. На тележку я бы тебя не пустила сесть: у меня там помидорчики”. – “Во, блин, как зажали, я и встать не могу!”
Картину схватки в дверях электрички равнодушно наблюдает белокаменный собор у дмитровского вокзала. Собор построили еще до Ивана Грозного: он и не такое видал.
Когда наконец электропоезд трогается с места, появляются – кто бы вы думали? Появляются контролеры.

Чей поросенок, граждане?

Зимой представители этой профессии прочесывают электрички в расстегнутых пальто, из-под которых синеет железнодорожная форма, а летом – в линяло-голубых кителях с погончиками. Пуговицы на форме у контролеров маленькие и плоские, чтобы не разлетались в разные стороны, когда официальный представитель железных дорог прорывается сквозь строй костистых старух, когтистых кошек, удочек, печек-буржуек и любопытных младенцев, которые норовят схватить его за погон или за ухо. В наши дни контролеру уже не нужно на весь вагон ругаться с безбилетниками, высаживать их в наказание на пустынных полустанках, сгонять в резервацию и лупить по головам Брокгаузом и Ефроном. Контролеру нужно как-нибудь продраться сквозь вагон и сделать так, чтобы в вагоне все оплатили проезд. Для этого дела у него толстая квитанционная книжка с графами довольно неподходящего содержания: “Ф.и. о. гражданина, № телефона, адрес. Наименование штрафа, сумма (руб.), сумма прописью. Оплатил (подпись). Получил кассир (ф.и.о. подпись). Дата оплаты. Примечание: квитанция является бланком строгой отчетности”.
“Куда едем?” – интересуется контролер, приготовив квитанционную книжку на твердом картонном подкладе. Безбилетник называет ближайшую станцию. “На Каналстрое эта электричка не останавливается”, – уточняет электропоездная власть в голубых погонах. “Тогда еду на Семьдесят пятый километр”, – решает заяц. “Может, вы вообще не в ту сторону едете?” – на всякий случай спрашивает контролер, дописывая на весу квитанцию. “А вы бы поездили, сидя на корзине с курами”, – жалуется с полу пассажир, наполовину задвинутый под лавку спальным мешком, клеткой с жующими кроликами и большим переносным ящиком с нервным поросенком. Заяц среди кроликов и кур добивается своего: ему выписывают квитанцию на штраф. Билет на электричку, купленный на вокзале в Москве со всей гражданской честностью, обошелся бы ему гораздо дороже.
– Теперь за поросенка за-
платим, – говорит контролер, с огромным терпением перевернув страничку квитанционной книжки и подложив под нее многострадальную копирку. – Поросенок занимает одно место. Чей поросенок, граждане?..
Граждане не могут сопротивляться, и им некуда бежать.
Закатанные в электричку, как малосольные огурцы в трехлитровую банку, они заводят глаза, называют ближайшую станцию и оплачивают проезд. Выполнив свои обязанности, бригада пьет где-нибудь в уголке сердечные капли и заменяет оторванные пуговицы английскими булавками.

Милый островок коммунизма

Дачники со стажем еще помнят светлые времена, когда проезд в электричке дальнего следования стоил чуть дороже одной поездки в метро, а штраф в десять рублей казался карой небесной. Несколько лет назад, с введением новых тарифов на пригородные поезда, граждане поняли, как они заблуждались. Полная стоимость билетов в экологически чистый уголок губернии оказалась в два-три раза выше, чем штраф за путешествие зайцем. На огородах, жизненно необходимых россиянам в наши нелегкие дни, пашут граждане трудоспособного возраста. Эти граждане поняли, что были не правы, много лет подряд портя нервы себе и другим из-за паршивого червонца. Они сообразили, что теперь можно с чистой совестью вообще ничего за проезд не платить.
Как-то незаметно электричка превратилась в маленький островок коммунизма: ехать в ней плохо, зато бесплатно. Или почти бесплатно, потому что замученные контролеры спрашивают у граждан билеты через одного. Если у тебя не спросили: “Ваш билет?..” – не возникай и дальше поедешь без проблем.
Еще не было случая, чтобы после прохода контролеров в полузадушенном вагоне пригородной электрички не разгорелась историко-философская дискуссия на тему “Долготерпение русского народа”.
– Если наш народ так долго терпит, чтобы ему наступали на ноги, этот народ будет скотски покорен любой власти! – кипятится дачный философ, у которого под ногами стоят неизвестно чьи четыре банки с олифой, а на голове – неидентифицированная корзина с черешней. Народ в вагоне безмолвствует. Народ телепатически сообщает мыслителю: “Ездил бы ты, батя, как все, без билета, и не говорил бы ерунду”.

Счастливые безбилетники

Помню, как тронуло меня объявление-призыв, вывешенное на вокзале подмосковной Коломны, утопающем в двухметровом бурьяне. “Сегодня ты забыл взять билет, – говорилось в нем, – а завтра сокращается число электропоездов!” Объем перевозок определяется по проданным в кассе билетам. Чем меньше билетов будет продано – тем меньше в будущем окажется рейсов пригородных поездов. Хронические безбилетники, которых в каждом пригородном вагоне больше трети, не поддаются государственному учету. Удивительно не то, что электрички еще курсируют между первопрестольной и станцией Собакино, где прибывших ждут два столба, торговка семечками и десять местных безработных таксистов. Удивительно то, что билеты на пригородную электричку кто-то еще покупает.
Прошедшие годы породили новый тип зайца: симпатичного гражданина, исполненного собственного достоинства и сочувствия к контролерам. Нынешний безбилетник уже не прыгает на ходу с поезда и не демонстрирует с великим апломбом представителям власти набор ксив всех времен и народов. Он больше не бегун на короткие дистанции, не фокусник и не борец за права человека: он уравновешенный, слегка печальный реалист. Его безбилетность не бунт против неправильно устроенного общества, а расчет на калькуляторе. Прежде чем начать ездить зайцем, он досконально выясняет множество вещей: в том числе то, на каких станциях по пути его следования закрылись билетные кассы. А таких сегодня немало. Более того: под Москвой есть станции, где отродясь этих билетных касс не было. “В чем же, уважаемые, я виноват? – грустными и честными глазами смотрит на контролеров безбилетник. – Пусть управление железной дороги откроет наконец билетную кассу на станции, с которой я еду. И кстати, билетик мне выпишите”.
Контролер за последние годы тоже изменился. Он больше не будет качать свои права и кричать, что, если верить всяким, у него сто человек сели в электричку на станции Собакино, а он лично в Собакине выходил на перрон и не увидел там ни души, кроме мокрой собаки. Контролеры первыми из государственных служащих поняли, как тяжело быть слугой народа, который будет долго терпеть, но, разъярившись, собственноручно выкинет тебя из электрички (про то, как вызвать в экстренных случаях поездную милицию, смотри выше). Бригады контролеров остаются непреклонно суровы только на тех направлениях пригородных поездов, где гражданами перевозятся коммерческие грузы: вот уж там, как в электричке “Москва–Рязань”, взимают не только полную стоимость билета, но еще штраф и оплату багажа. Зато на электропоездах, развозящих по деревням, дачным поселкам и водохранилищам простых отечественных дачников, контролеры давно уже открыли эру милосердия: они верят пассажирам на слово, вписывают штраф в стоимость билета и пробираются по составу дальше. Близкое и непосредственное общение с соотечественниками в экстремальных условиях привело контролеров к неизбежному выводу: народ надо любить. Если не полюбить его – неизвестно что получится. Впрочем, если любить его, получается почему-то то же самое.
Пока я смотрю в окно, по вагону уже растеклись два контролера: они расходятся в разные стороны и пресекают безбилетникам выход с обоих концов.
– Куда едем?.. Ладно, сколько у тебя денег? – уточняет контролер в голубой форме.
– А квитанция? – спрашиваю я.
– Какая квитанция? – изумляется он.
– Обыкновенная, – отвечаю. – По форме ЛУ-10.
– С квитанцией будет восемьдесят рублей, – подумав, сообщает мой остроумный собеседник. И прибавляет: – Давай двадцать рублей. Квитанция все равно не нужна: наша бригада электричку до конца гонит. Другие контролеры не войдут.
Даю контролеру двадцать рублей. Приятно думать, что мы друг друга поняли. Мне не хочется покупать билет за большие деньги. А ему ничто человеческое не чуждо.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"