ИДЕИ И ПРИСТРАСТИЯ
ЧАСЫ БЕЗ ЦИФЕРБЛАТА
Всем нам известна фраза Пастернака: «Ты
– вечности заложник / У времени в плену».
Пастернак писал о поэте. Но наверное, по
серьезному счету, так ощущает себя каждый
человек. Редко кто из нас об этом задумывается,
потому что под временем мы обычно понимаем время
социальное. Мы хотим вписаться в него, приобрести
статус, найти понимание. У кого-то это получается,
у кого-то нет, но у каждого рано или поздно, в
меньшей или в большей степени наступает конфликт
с временем. И тогда главным вопросом становится
вопрос, как остаться собой и, следовательно, как
преодолеть это социальное время, земное
притяжение его.
Сегодня на этой странице три материала, каждый из
которых пытается дать свой ответ на этот вопрос.
Чему можно научиться у гения?
Можно научиться общаться с самим собой
С детства боюсь кандидатов
филологических наук, а уж докторов!.. Лучше
сельский лекарь, остающийся после осмотра пить
чай и умеющий врачевать безнадежность словом.
Лучше с собственной глупостью вместе завалиться
на диван и еще, еще раз перечитать то, что
известно тебе наизусть… И вдруг увидишь почерк
за типографским набором, перечеркнутый черновик.
Когда это было? Всегда.
* * *
Пушкин был недоучка. Любил
одноклассников, любить сокурсников возможности
не имел. Университетов не кончал. Дразнил
читающую публику презрением к образованию.
Евгений Онегин у него не получил даже приличного
домашнего воспитания: всей мудрости, ему
внушенной, только и было, что прогулки по Летнему
саду с убогим французом monsieur L’Abbe. Но к концу этих
прогулок, меж тем, Онегин “по-французски
совершенно мог изъясняться и писал” и “знал
довольно по латыни, чтоб эпиграфы разбирать”,
рассуждал о Ювенале, цитировал Вергилия, “бранил
Гомера, Феокрита, зато читал Адама Смита”.
Невесть где и невесть как всему выучился и
“слушал Ленского с улыбкой”, хоть тот и был
набит геттингенской начинкой под завязку: в его
арсенале был и Шиллер, и Гете, и на могиле Дмитрия
Ларина он всхлипнул из Шекспира: “Poor Yorick!”
* * *
Остановимся. Шекспир был любимейшим
образцом для Александра Сергеевича и не потому
ли, в частности (пометим в скобках как
причудливую мелочь), что имел только начальное
образование, столь скромное, что до сих пор
оспаривается авторство его сочинений,
напичканных бесконечными отсылками к Древней
Греции и Риму. Горацио в “Гамлете” говорит,
рассуждая о Призраке: “В года расцвета Рима, в
дни побед/ Пред тем, как властный Юлий пал, могилы/
Стояли без жильцов, а мертвецы / На улицах
невнятицу мололи. / В огне комет кровавилась роса
/ На солнце пятна появлялись; месяц, / На чьем
влияньи зиждет власть Нептун…” Да кто же, кроме
недоучки, поспешит, и совершенно не к месту и все
смешав в одну кучу, прокричать о своем знании
древней истории, об убийстве Юлия Цезаря и тут же
– о влиянии Луны на приливы и отливы, и прочая и
прочая.
* * *
В “Капитанской дочке” Петруша Гринев
вырос на руках Савельича и ничему не выучился у
пьяненького парикмахера мосье Бопре. Но, как и
Онегин, был вполне образованным человеком – с
жаром читал французские книги и даже (превзойдя
Онегина) пристрастился сочинять стихи. Стихи,
правда, были из рук вон плохие:
Ты, узнав мои напасти,
Сжалься, Маша, надо мной;
Зря меня в сей лютой части,
И что я пленен тобой.
Ну, кстати, и у Шекспира Гамлет сочинял
стихи отвратительные:
Не верь дневному свету,
Не верь звезде ночей,
Не верь, что счастье где-то,
Но верь любви моей.
Может быть, оба, и Пушкин и Шекспир,
хотели этим сказать, что одной непосещаемости
занятий в школе или университете мало, чтобы
писать стихи. Надо еще быть гением…
* * *
У Иосифа Бродского в стихах, особенно
ранних, когда незаконченное среднее образование
то дерзко выставлялось напоказ сленгом
фабричных предместий, то уходило в подполье
скрытых цитат из второстепенных древностей, на
защите без дипломной робости стоят шеренги
Орфеев, Артемид, Эолов, Нарциссов, Бахусов,
Горациев, Архимедов, Одиссеев, Телемаков…
* * *
К Пушкину относился, как к
однокласснику-прогульщику, товарищу по эпатажу и
отказу, показухе и разорванной аорте. “Я вас
любил. Любовь еще / (возможно, что просто боль)
сверлит мои мозги”.
А главное, шутливо борясь с Пушкиным в школьном
дворе, заступился сразу за обоих: всё читали, всё
знаем лучше других: “Я вас любил так сильно,
безнадежно, /как дай вам Бог другими – но не даст!
/ Он, будучи на многое горазд, / не сотворит – по
Пармениду – дважды / сей жар в крови…” Знаете,
кто такой Парменид? То-то! Древнегреческий
философ. Основатель элейской школы. Первым
провел принципиальное различие между
умопостигаемым, неизменным и вечным бытием и
чувственно воспринимаемой изменчивостью и
преходящей текучестью всех вещей.
* * *
Рассказывают, что Бродский искал встреч
с глубокими специалистами по Греции и Риму,
слушал их с тем чрезмерным почтением, что только
выдает презрение выскочки к барской
основательности и широте. Но робел. Но
скромничал.
* * *
Есть у Пушкина еще один француз-учитель
– Дубровский. Тоже самозванец на педагогическом
троне. Но не убогий, не пьяненький, не парикмахер
– бандит, разбойник с большой дороги,
благородный грабитель и любимый киллер. Уж он-то
и медведя мог заставить себя уважать. Так учились
понемногу гении. И такими потихоньку становились
учителями.
* * *
Чему можно научиться у гения? Можно
научиться общаться с самим собой – с уважением и
без бесполезного тщания походить на других. Не
надо себя оценивать, но ценить должно… Шекспир,
Пушкин, Бродский, перебрасывающиеся репликами
без суфлеров и играющие битой Древней Греции.
Время ничему не мешает и не является расстоянием.
Пойдемте и мы на школьный двор и посмотрим на
солнечные часы после захода солнца.
Уж скоро осень.
Школьные тетради лежат в портфелях.
Чаровницы, вроде вас,
по утрам
укладывают пряди
в большой пучок, готовясь к холодам.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|