КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА 
КОНТРАМАРКА В ПЕРВЫЙ РЯД 

Непрочитанный Чехов и услышанный Бетховен

Три премьеры Большого в один вечер

СЦЕНА ИЗ БАЛЕТА “МАГРИТТОМАНИЯ”

Ох, нелегкая это работа – из проблем вытаскивать Большой театр. О том, что “существенные проблемы” есть, не так давно сказал министр культуры. Дирекция ГАБТа, однако, не сдается. Анатолий Иксанов прямо заявил журналистам: “Большой сегодня творчески на подъеме”. Некоторым образом раскавычить два вышезакавыченных положения, примирить непримиримое (по крайней мере, в области балета) призван, очевидно, Алексей Ратманский, с нынешнего года героически взваливший на себя руководство главной балетной труппой страны. Недавно он признался “Независимой газете”, что занять эту должность – “значит решать совершенно невыполнимые задачи”. Проблем в ГАБТе действительно хватает. Это хорошо видно не только из министерского, но и из любого кресла в зрительном зале.
Одна из таких проблем, выходящих, впрочем, за рамки конкретного театра, – отсутствие современно мыслящих талантливых хореографов. Время от времени на амбразуру бросается сам Ратманский. Но один в поле не воин. Даже если его балет “Светлый ручей” удостаивается “Золотой маски” сразу в четырех номинациях. Год назад, объявив о предстоящем назначении, Анатолий Иксанов сказал: “Наши надежды на Ратманского связаны с тем, что мы получим современные балеты”. Однако в Большом, как водится, долго запрягают. Привыкший же за годы в Европе к совсем иным рабочим темпо-ритмам и в то же время болеющий за державу Ратманский взял, так сказать, встречные обязательства и сверх плана – в свободное от основной работы время собрал Вечер одноактных балетов. Из подручных средств. Из того, что бог послал.
В этот раз бог послал Алексею недавно прогремевшего со своей версией “Ромео и Джульетты” Раду Поклитару и солиста Балета Сан-Франциско Юрия Посохова. Первый поставил специально для Большого театра “Палату № 6” по А.П.Чехову. Второй перенес в Москву “Магриттоманию” – свою американскую премьеру четырехлетней давности. Третий – сам Алексей Ратманский с обновленной версией балета 2001 года “Леа” по мотивам легендарной пьесы Семена Ан-ского “Дибук”.
Уроженец Кишинева, Раду Поклитару учился в разных хореографических училищах, в том числе и в Московском, а окончил Пермское. В 1991–2001 годах выступал на сцене Большого театра балета Республики Беларусь. Получив диплом Белорусской академии музыки по специальности “балетмейстер”, возглавлял балетную труппу Национальной оперы Молдовы. Он обратил на себя внимание, завоевав три года назад 1-ю премию IX Международного конкурса артистов балета и хореографов в Москве. Жанровая картинка из современной жизни “Три грузинские песни” демонстрировала четкое понимание танцевальной структуры, стилистическую выдержанность, поиски своего языка, иронию и драматизм как равноправные художественные элементы мастерски срежиссированного театрального действа.
Несомненный успех “Ромео и Джульетты” на сцене Большого обещал, казалось, еще одну творческую победу. А вот поди ж ты. Правда, мысль о победе все же возникала. О победе ставшего у нас знаменитым в последние годы англичанина Деклана Доннеллана, режиссера “Ромео и Джульетты” и главного виновника успеха новой версии балета.
Что до Поклитару, то, предваряя премьеру “Палаты № 6”, он очень убедительно говорил о настроении, которое “больше, чем фабула”, о “душной атмосфере маленького города, переплетении эмоций”, о том, как “общество изолирует умного человека”. Но на деле если все это хоть сколько-нибудь и ощущается в спектакле, то благодаря музыке Арво Пярта, сценографии Андрея Злобина и костюмам Анны Ипатьевой, самоотверженно подставивших плечо хореографу. Сам же он… Иллюстрировать чеховское слово? Но ведь писатель все сказал сам, и лучше не скажешь. Другое дело – постараться передать его настроение средствами хореографии. А этого-то Поклитару и не осилил. Ни тончайшие нюансы эмоций, ни глубокий драматизм, не говоря уже о такой эфемерной материи, как настроение, средствами танца передать не удалось. Чем, кроме туманно романтичных, неопределенно выспренних телодвижений, привлек Доктора странный Пациент, от автора балета мы так и не узнали. Хореограф использовал нехитрый пластический код – пяток изломанных па, одни и те же назойливо повторяющиеся движения, наглядно роднящие умалишенных с нормальными. Антон Павлович оказался, однако, крепким орешком. Настроение лобовым ударом не высекается.
Зато его, это самое настроение, словом не разъяснимое, но так ясно, так сладко ощутимое, сумел создать Юрий Посохов в своей “Магриттомании”, спектакле без сюжета, без персонажей в буквальном понимании.
Московские балетоманы со стажем помнят Юрия Посохова восьмидесятых. Выпускник Московского хореографического десять лет танцевал в Большом. Трагический романтик, он с блеском выступал в классическом репертуаре и был первым исполнителем на этой сцене заглавной партии в балете Джорджа Баланчина “Блудный сын”. В 1992-м подписал контракт с Датским Королевским балетом, и вот уже десять лет – премьер Балета Сан-Франциско. С конца 1990-х активно работает как хореограф.
Рене Магритт – любимый художник. “Я ощущаю себя одним из его героев”, – признается Юрий. Оттого, должно быть, балет получился такой живой. “Магриттомания” Посохова не навязчивая идея, а скорее поэтическая греза. Абстрактные зарисовки на темы красок и образов знаменитого бельгийского сюрреалиста. “Голконда”, “Философия будуара”… Зеленые яблоки, черные котелки, голубь в просвете неба. Алый и асфальтово-лиловый (художник Тира Хартшорн). Плоть от плоти русской балетной школы, в то же время открытый миру Юрий Посохов сумел создать удивительный сплав. Мы увидели вдруг, как плодотворно взаимопроникновение классики и других техник танца. Придуманное, вернее – прочувствованное хореографом необыкновенно идет к обработкам Бетховена, сделанным известным петербургским композитором Юрием Красавиным. Убежденный в том, что “Бетховен отнесся к музыке, которую он застал, как настоящий сюрреалист”, Красавин и сам, кажется, гения не пощадил. Но результат – пленителен. Самоценная хореография, полная жизни музыка, драматизм без пошлости, ирония без “кислотного” стеба. Все это рождает ощущение гармонии.
Венчал вечер балет “Леа”, москвичам уже знакомый. Три года назад Алексей Ратманский поставил его для Нины Ананиашвили и Театра танца Алексея Фадеечева. Трагическая история Ромео и Джульетты из еврейского местечка, вдохновившая некогда Евгения Вахтангова. Тот гениальный спектакль покорил мир. В семидесятых Лео Бернстайн написал музыку для Джерома Роббинса. В конце века страшная сказка, свершив печальный и триумфальный круг свой, снова вернулась в Москву. Стоит ли рассуждать о результате, если за дело взялся Ратманский. С его невероятной интуицией, строгим, но вместе и необузданным вкусом, он способен проникнуть в тайны любого стиля и, освоившись, генерировать свой, под устоявшиеся каноны не подпадающий.
Не все его балеты равноценны, но то, что хореограф Ратманский – талант и личность, сомнению не подлежит. Дело за малым: убедиться в том, что и руководитель он талантливый и самостоятельный. Отступать-то все равно некуда.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"