РОДИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА 
МЕМУАРЫ ДЕТСТВА 

Страдания мальчика в очках

Друг прислал грустное письмо: его сыну, пятикласснику Жене, врач прописал очки. А тот не хочет их носить и в первый же день разбил. Я знаю характер Женьки: убедить его, а тем более заставить носить их будет нелегко… И я вспомнил другую историю.
В одном белгородском уже селе жил давным-давно маленький черноголовый мальчик Витя. Жил он с матерью, бабушкой и старшей сестрой. Один его старший брат служил в армии, другой учился в ФЗО в Ленинграде. От своих сверстников Витя отличался только тем, что был робок, стеснителен и несмел. А еще он очень любил читать книги. Старший брат перед войной собрал небольшую библиотеку. Теперь, когда его не было, она перешла в полное распоряжение Вити. Мать сердилась и ругалась, когда видела сына, склоненного над книгой, читавшего, как говорила мать, прямо-таки запоем – не оторвать, как от ложки во время еды.
Сколько раз, застав его за чтением, мать произносила одно и то же: брось ты эти книги! Увидишь, они до добра не доведут! Но по своей доброте или занятости она не запрещала сыну читать.
В первые послевоенные годы в селе забыли, что такое лампа, радио и электричество. По вечерам во всех домах зажигались каганцы – изобретение военных лет. При слабом свете этой коптилки и портил зрение Витя. В холодные зимние вечера, когда все ложились спать, он забирался с коптилкой и книгой на печку и читал там полулежа. Никто всерьез не обращал внимания на его ночные бдения, не запрещал, не отнимал книги, а главное, не сказал откровенно и по-дружески: послушай, ты же портишь зрение!
Им было не до книг. Поэтому мать с бабушкой если и ругали Витьку – только за то, что он по вечерам зря жег керосин.
Только однажды, уже после окончания начальной школы, зашедший в дом Витьки учитель увидел, что тот читает на печке при свете каганца, и сказал: «Что же ты делаешь! Испортишь зрение!»
Но было поздно: мальчик уже испортил его. И хотя предупреждение учителя произвело впечатление на мальчика, оно не возымело особого действия: Витька продолжал читать.
О своей близорукости мальчик догадался только в третьем классе. Но, догадавшись, делал все, чтобы об этом не узнали родители, учителя, товарищи. Сколько огорчений и страданий приносил ему этот «тайный» его изъян! В классе висела огромная учебная карта Советского Союза. Но подойти к ней поближе из-за парт не было возможности. Поэтому при ответах по географии приходилось показывать города и реки через головы сидящих ребят при помощи длинной указки. Для нашего треть-
еклассника это было настоящее мучение. Остроглазые его товарищи если и не знали, где течет та самая Волга, на карте быстро находили ее. А Витька не видел этих больших и четких букв. О реках и городах, хребтах и озерах приходилось лишь догадываться по нечетким контурам. Поэтому на уроках географии он томился, переживал, хватал тройки, выговоры учительницы.
В пятом классе (теперь он ходил в другую школу, в соседнее село) мальчик, преодолевая смущение, рассказал учительнице о своей близорукости и оказался на первой парте. Но и первая парта уже не помогла: класс полутемный, доска далеко. Он не всегда разбирал, что писали учителя и его одноклассники на плохо выкрашенной старенькой доске сырым, осыпающимся мелом…
Выручали товарищи, к которым он постоянно заглядывал в тетрадь. Особенно трудно было во время контрольных работ по арифметике. Условия задач обычно писали на доске в двух вариантах… Как он ни всматривался, все сливалось в сплошные, расплывающиеся черточки. Значит, условие задачи или примера можно списать только у соседа на второй парте. А для этого надо оборачиваться назад. Но как правильно списать условие, чтобы не заметил учитель, не рассердился товарищ? Приходилось изобретать маленькие хитрости. Витя специально не носил чернила, договариваясь с соседом по второй парте, что будет – за определенную мзду! – его иждивенцем. Причем ставил в известность учителя, чтобы тот не заподозрил неладное. И тогда на законных основаниях поворачивался к соседу, макал перо в крошечный пузырек, закрывавшийся твердой, упругой резиновой пробкой… Чего греха таить, иногда Витя списывал не только условие, но и решение.
Признаться во всем учителю или матери, сходить в больницу, выписать очки – эта мысль не приходила ему в голову, а если и приходила, то он старался отогнать ее подальше, забыть о ней. Врачи же в те годы в школы не заглядывали, серьезного обследования здоровья школьников не проводили. Дело ограничивалось общей проверкой и прививками. Одним словом, время шло, зрение ухудшалось.
Витя учился в восьмом классе, когда, вернувшись из армии, старший брат заметил наконец неладное с младшим и устроил ему проверку зрения. В большой комнате дома висел плакат «Все на выборы!». Поставив Витю подальше от плаката, брат начал его экзаменовать. Результаты были самыми неутешительными: он смог назвать, да и то неуверенно, только самые крупные буквы.
Брат настоял, чтобы мать свозила сына к окулисту. И вот зимней порой они с матерью съездили в соседний городок, и старый врач-глазник, проверив зрение по светящейся таблице, выписал рецепт на очки, ругая и мальчика, и его родителей за то, что пришли к нему так поздно. Парню только 15 лет, а очки сразу минус 6 диоптрий!
Надо было знать атмосферу и отношение к человеку, а тем более к подростку в очках, чтобы представить переживания нашего героя. По традиции человек в очках здесь был фигурой, привлекающей всеобщее внимание. Сверстники, думал Виктор, сейчас же начнут дразнить его «очкариком», «слепцом». Взрослые, все до одного, будут останавливать мальчика, расспрашивать, выражать сочувствие, что для маленького человека едва ли не тяжелее, чем упреки и ругань.
Очки сразу же положат между ним и его товарищами невидимую, но ощутимую грань в играх, забавах, делах…
В очках не залезешь в чужой сад, не будешь играть в дерзкие быстрые игры. Пережить все это тяжело, независимо от того, что добрая половина этих переживаний надуманна, является результатом мнительности, стеснительности. Но рука судьбы в лице старого врача уже написала приговор – и он смирился. Рецепт был послан в Саратов, где к тому времени учился старший брат, и в один мокрый весенний день оттуда пришла по почте маленькая бандероль.
Он навсегда запомнил и этот день, и эту посылку. Взволнованный, раскрыл ее и вынул из пластмассового футлярчика большие круглые роговые очки. Позже в книгах он прочитал, что такие очки называют «совиными».
Он шел домой. Падал и таял на лету снег, пустынная дорога была длинна. И здесь, по дороге домой, Витя начал примерять очки, привыкать к ним. Он первый раз надел их и – о чудо! – земля стремительно приблизилась к нему, стало четко и резко видно все вокруг. От этой непривычной четкости и резкости закружилась голова, и он испуганно снял «окуляры». Происшедшая с ним перемена и испугала, и обрадовала. Надевая очки, он видел рисунок тающих снежинок, замечал тысячи деталей и подробностей окружающей жизни, которые раньше были скрыты от него серой одноцветной и размытой краской. С этим двойным чувством – радостью и огорчением он пришел весенним днем в свое село.
Шагнул в новую жизнь! Было все – и расспросы, и удивление, и прозвища, но все оказалось не столь страшным и мучительным. Сверстники быстро привыкли к мальчику в очках. Взрослые оказались деликатнее, чем он предполагал. Любимая девушка, узнав о его недостатке, продолжала любить верно. И он жалел только о том, что ему никто не посоветовал носить очки раньше.
А пятиклассник Женька, сын моих друзей, счастливее Вити. Его окружают врачи и учителя, которые вовремя посоветовали родителям показать ребенка специалистам. Конечно, мальчик будет переживать и страдать. Но я знаю, Женькины родители любят сына и помогут ему.
Так мужайся же, «мальчик в очках»! У тебя много товарищей. Ведь очки, как ни горько, стали символом ХХ века, и тем более XXI.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"