ШКОЛЬНЫЙ АВТОБУС "ПС" 
 

По школам орловских усадеб и околиц

Если вдоль дороги вместо берез и палаток с тульскими пряниками потянулись яблоневые сады, значит, началась Орловская область. Мы едем быстро, чтобы успеть в Мценск пораньше, но я все время прошу сбавить скорость. Проезжать быстро эти места совсем не хочется.
Наш редакционный водитель кричит:
– Смотри, какое небо! Похоже на спецэффект!
– Это не спецэффект, – смеюсь я. – Это как раз и есть самое настоящее небо. Настоящее не бывает.
– А ты смотришь указатели? – напоминает мне водитель.
Да, надо же смотреть на указатели. Я совсем про них забыла.

Мценск

В Мценск приехали только к вечеру. Выбрали его не потому, что он Мценск, а потому, что город ближе всего к границе Орловской области. Тихие улицы, пустыри, разбитые тротуары. Во дворе – две девочки. Одна развешивает белье, другая катает туда-сюда коляску с младенцем.
– Простите, а где здесь поблизости школа?
– Пойдемте, доведу вас.
Идем по раскисшим после дождя дорожкам. Наша проводница рассказывает:
– Я сейчас в девятом, а потом, наверное, в училище пойду. В медицинское. Вообще-то я хочу на стилиста выучиться. Но родители говорят, что надо нормальное образование получить. А школа у нас хорошая, большая. И двор красивый. Мы его на субботниках убираем, клумбы делаем. И огород у нас свой есть.
Наутро мы уже в кабинете директора средней школы № 9 города Мценска Ивана Ивановича Ларчикова. Он проверяет наши удостоверения.
– Понимаете, – говорит, – у нас недавно случай был. Приехали какие-то люди, сказали, что из Москвы. Обещали спектакль показать, собрали с ребят деньги и – исчезли. Дети расстроились. Теперь стараемся быть осторожными. Ну что, идем на урок?
Четвертый класс. На партах учебники «Родное слово». Ребята вместе с учительницей разбирают рассказ Евгения Носова «Где рождается солнце?». Тянут руки, выпрыгивают из-за парт, требуют: «Ирина Викторовна, меня, меня, я!» Учительница спрашивает: «Вот в рассказе говорится про беспокойного человека… А кто такой, по-вашему, беспокойный человек?» Отвечают: «Это который все время волнуется…», «Тот, кто всегда что-нибудь придумывает». Встает мальчишка: «Беспокойный человек – это тот, которому все не все равно».
После урока Ирина Викторовна Басак говорит:
– Они сегодня немного на публику старались. Вообще-то они пошустрее ребята. И нахулиганить, и полентяйничать – все могут.
Улыбается:
– Мне предлагали после института в аспирантуре остаться, но я не захотела. Школа, дети – мое живое дело. Двенадцать лет уже в этой школе. Как она открылась. Мне с ребятами хорошо. Мы с ними и конкурсы устраиваем, и даже книжки издаем.
Ирина Викторовна достает из шкафа стопку разноцветных, сшитых из альбомных листов тетрадок, объясняет:
– Вот это мы сказки придумывали. А вот это – вредные советы. Ребята сами сочиняли, писали, рисовали.
На обложке «Вредных советов» внизу надпись: «Самиздат, г. Мценск»…
– Для души работаем, – говорят учителя. – Денег, конечно, не хватает. Уходить? Нет, не собираемся уходить. У нас многие – из учительских династий.
Кто-то смеется:
– Может, и ушли бы. Да куда пойдешь? Город-то маленький. Не всем же на рынке торговать.
– Да, вот так и живем. Смеемся. Если не смеяться, то и на мир глядеть страшно. Вечера устраиваем, в волейбол играем. Вот Иван Иваныч, – кивают на директора, – устроил нам шейпинг бесплатный. Полгода ходили.
– Ну да. Полгода ходили, теперь лечимся.
И уже серьезно:
– Знаете, получается так, что для многих детей учитель – это единственный человек, который по-настоящему ими интересуется. Родители все время работают, сутками своих детей не видят.
А еще беда: у нас ведь радиация повышенная. Тучи, что от Чернобыля на Москву шли, здесь, над Орловской областью расстреляли. Стараемся, чтобы все дети пообедали. Если ребенок не хочет – уговариваем. Пусть хоть чаю выпьет.
– Обеды у нас бесплатные, – говорит директор, – самый большой пищеблок во всем районе.
Видно, что он гордится своим хозяйством – столовой, пришкольным участком, спортзалом.
– Только вот, – говорит, – бассейн так и не достроили. Школу в 92-м сдали в эксплуатацию, а бассейн так и стоит недоделанный. Перед выборами приезжали депутаты, обещали выделить деньги, мы им чуть не в ноги кланялись… Выборы кончились – и только бумажка из администрации пришла, что средств на бассейн пока нет. Будут ли когда-нибудь? Не знаю.
Пока вместо бассейна только залитая цементом яма. В яме валяются бутылки и окурки. Директор горестно вздыхает, машет рукой.
– Хорошо, что приехали к нам. И хорошо, что без предупреждения, – говорит нам на прощание учительница математики Галина Николаевна Капина. – Удачи!

Тельчье

Проезжаем по мосту через речку с хорошим и, кажется, давным-давно знакомым названием Зуша, мимо деревянных домиков с цветущими яблонями и вишнями в палисадах. Мценск уже позади, наш путь лежит на Орел. Километров через двадцать видим автобусную остановку. На ней стоят дети, все – со школьными рюкзаками. Останавливаемся:
– Вы из школы?
– Ага.
– А где она тут у вас?
– А вы сейчас поверните и едьте все прямо-прямо. Там увидите. Там еще, наверное, есть кто-нибудь.
Село Тельчье. Средняя школа. Трехэтажная, с большими окнами. Во дворе ребята играют в футбол. А в самой школе уже пусто, гулко, уборщица моет полы. Но директор Ирина Владимировна Чистякова еще на месте. Она говорит:
– Жалко, что вы не приехали утром. А то у нас уроки уже закончились. Мы их пораньше заканчиваем, подстраиваемся под расписание автобусов. У нас много учеников из других деревень. Если они в час не уедут, то следующего автобуса им до шести часов надо будет ждать. А всего у нас двести двадцать ребят. Это много для сельской школы.
Кабинет директора – маленький, уютный, на стене – темы педсоветов. «Развитие познавательной деятельности на основе личностно-ориентированного обучения», «Самообразование – одна из форм повышения профессионального мастерства педагога»…
Школа в селе есть с 1892 года. Тогда директором в ней был священник Вознесенской церкви отец Петр. После 1917 года она стала жить в барском доме. А потом рядом построили интернат. Чтобы дети из дальних деревень, где есть только начальная школа, не ездили каждый день домой. Теперь церкви нет, от шереметевской усадьбы остался только маленький полуразрушенный флигель, а от интерната – один остов. Для школы в 1969 году построили новое здание.
– Капитального ремонта здесь, конечно, никогда не делали, – говорит директор. – Вот к лету дадут нам денег на краску для полов, а все остальное – сами. И родители ребят, конечно, помогают. Обои клеить, парты чинить, да все. Ничего, живем. Жаловаться я не хочу. Вот недавно удачно попали в федеральную программу по обеспечению сельских школ учебниками. Теперь больше половины учебников мы можем дать ребятам бесплатно. Остальное, конечно, приходится покупать. А еще нам привезли пять компьютеров.
Учителя и ученики сами сажают картошку, огурцы, кабачки, фасоль. На подоконниках в классах вместо привычных горшков с цветами – ящики с рассадой. Есть у школы свой яблоневый сад. В прошлом году собрали три тонны яблок. Что-то оставили для столовой, что-то продали, купили лампочки в школу. Видно, что школа старается быть самостоятельной и жить с достоинством. Почти каждый год кто-то из выпускников оканчивает курс с медалью. Некоторые ученики потом возвращаются сюда – уже учителями.
– Я сама в этой школе когда-то училась, – признается Ирина Чистякова, – потом пришла сюда работать. А директором стала совсем недавно.
Молодые преподаватели в школе есть. Кто-то, конечно, не выдерживает, уходит. Трудно только на своей картошке и на энтузиазме прожить. Но многие остаются. И таких достаточно. Достаточно для того, чтобы каждый предмет вел учитель-специалист. Неподалеку от школы – реабилитационный центр. Туда на месяц, на два, а иногда и на целый год привозят ребят из неблагополучных семей со всего района. Живут там, а учатся здесь, в школе. Воспитатели приводят.
– Естественно, учителям трудно, – говорит директор. – Многие из этих детей дома даже не ели как следует, а уж про то, чтобы в школе учиться… Да и насмотрелись они всякого. Но мы стараемся сделать так, чтобы они не чувствовали себя брошенными, изолированными от других.
Своих «трудных родителей» здесь тоже хватает. Село большое, под три тысячи. Безработица.
– Вот и пьют, – вздыхает директор. – Некоторые родители своим детям даже курить разрешают. Говорят: «Лучше пусть сигареты покупает, чем бычки собирать». Но я их все равно гоняю. Пусть в городских школах на крыльце курят, мы на них равняться не хотим. Слава Богу, наркотиков в школе нет. Хотя достать их сейчас везде можно. Ребята сами мне рассказывали, что в Мценске на базаре почти в открытую продают.
Выходим на улицу. К крыльцу подъезжает старенький автобус. Это приехали ребята с «Зарницы».
– Паша! – кричит Ирина Владимировна. – Ну как?
– Третье место! – отвечает паренек, вытаскивая из автобуса рюкзак и отирая рукавом пот со лба. Ему не до нас. Он устал, но лицо у него довольное. Лицо человека, который сделал важное дело.
– Третье место, – радуется директор, – призовое. В прошлом году мы четвертое заняли. У нас ребята вообще-то спортивные, на всех соревнованиях побеждают. А волейбольную сетку во дворе мы даже зимой не убираем. Пусть бегают. Куда же им еще на селе деваться? Когда тепло, они, конечно, все больше на улице. А зимой в библиотеке, бывает, сидят часами. Читают, рисуют. Нормально живем, грех жаловаться. Нам по крайней мере есть кого учить. Для школы это главное.

Куракино

В средней школе села Куракина тоже около двухсот учеников. И так же до шестидесятых годов находилась она в барском доме – в доме князей Куракиных. Дом пока стоит, но крыша уже начинает обваливаться. Подходить близко – опасно. Наверное, скоро все это сломают. На восстановление нужны большие деньги, а оставлять как есть – уже нельзя. Ученики могут покалечиться.
– Ребятам что говори, что не говори – все равно туда лезут. Да я и сам, будь я сейчас мальчишкой, не очень-то послушался бы, – усмехается директор.
У директора много дел. Заниматься только педагогическим процессом в деревенской школе не получается. Первая задача – обогреть и накормить детей. А накормил – тогда можно и учить. Нужно и с совхозом договориться, чтобы помог поле под картошку вспахать, и подвалы, где овощи хранятся, в порядке содержать.
– В прошлом году много картошки выкопали, но она такая дешевая была, что продавать ее не стали. По два пятьдесят килограмм. Куда это годится? Лучше в этом году побольше посадим. В общем-то приучать детей к труду не приходится. Они и так приученные. С детства родителям в огороде помогают. В деревне все должны работать на земле – и дети, и взрослые. Иначе не прожить.
Николай Иванович Моськин, директор Куракинской средней школы, тоже ни на что не жалуется. Главное, считает, делать то, что должен делать. Здесь и сейчас. Опускать руки, как бы ни было трудно, нельзя. Главная боль для школы – родители, которые пьют. Некоторые дети сидят зимой по нескольку дней в нетопленой избе. Поесть могут только в школе. Но до школы ведь еще надо дойти, а теплая одежда у таких детей не всегда есть.
– Что мы можем сделать? Мы можем только уговаривать родителей, просить, чтобы они хоть ради детей не пили. Ну и что? Они обещают исправиться, а через неделю, через две опять запивают… Можно оштрафовать их. Но, штрафуя родителей, мы делаем хуже детям. Мы отнимаем у них последние деньги. В самых крайних случаях, когда мы видим, что ребенка просто-напросто опасно оставлять в такой семье, поднимаем вопрос о лишении родительских прав. Мы не любим этого делать. Все равно никого роднее мамы с папой нет. Все равно ребята их любят и хотят жить вместе с ними. Но иногда приходится идти на такие жестокие меры. Мы не имеем права рисковать здоровьем и жизнью детей. – Директор хмурится, видно, что тема эта для него горькая.
В школе есть две параллели, «А» и «Б». В «Б» классе учатся ребята, которым, как осторожно говорит директор, учиться сложнее, чем обычно. Таких в школе много. Все из-за тех же семейных неурядиц. Здесь не хотят называть этот класс коррекционным, вообще не хотят его как-то выделять, чтобы детям не было обидно или стыдно. Просто учеников в классе поменьше, и учитель может с каждым из них поговорить отдельно, повторить, что непонятно. Это не отстающие дети, а дети, которым пришлось в жизни трудно. Им кажется, что с ними что-то не так. А это не с ними, а с жизнью что-то не так. Если их поддержать, да просто поговорить по-человечески, они раскрываются.
Учитель истории, Франц Францевич Валейша, тоже начинает разговор с того, что «пьют, пьют страшно».
– Сейчас, – говорит он, – полегче. Местный спиртовой завод, который еще князья Куракины построили, на время закрыли. Но ведь его скоро опять откроют, и тогда… И без него тоже никак нельзя, он обеспечивает рабочими местами чуть не половину района.
Франц Францевич работает в куракинской школе уже почти сорок лет. Сам родился в Белоруссии, а на Орловщину приехал после окончания педучилища. Потом отучился заочно в пединституте, стал преподавать историю. На его уроке я впервые узнала, что шахтерский поселок Юзовка (потом – город Донецк) назвали по имени бельгийского фабриканта Юза. Сидела на задней парте и думала о том, что никогда не вредно еще раз поучиться в восьмом классе. После урока Франц Францевич повел нас в школьный музей.
– Только недавно дали нам эту комнату, а поисковой работой и краеведением мы занимаемся уже давно. Что-то ребята находят в заброшенных деревнях, что-то из дома несут. А штыки и гранаты находят просто, когда огород вскапывают. Здесь же бои шли.
По стенам музея висят рушники, рубахи с вышивками. Франц Францевич говорит, что в каждой деревне раньше была своя вышивка, свой узор. Чуть-чуть, а отличался.
– Я сам, – признается он, – ничего этого раньше не знал. Ребята меня научили. Я их учу, а они – меня. Вообще, я считаю, очень важно, чтобы человек знал и любил землю, на которой он родился.
Об этом говорит и директор, и другие учителя.
– Мы хотим, чтобы наши дети выросли патриотами, сознательными и умными патриотами.
– Какое еще может быть идеологическое воспитание? Конечно, в области есть и пионерская организация, и воскресные школы. Но это не должно быть на школьном уровне. Дети должны сами решать, хотят они ходить в воскресную школу или вступать в пионеры. А вот любить свой край, свою природу, свой дом человек обязан.
Поэтому ребята занимаются историей церквей в Орловской области, родословной князей Куракиных, устраивают велосипедные походы по окрестностям.
– Жаль только, что мы редко можем свозить наших детей в Орел или в Спасское-Лутовиново, например, – вздыхает Николай Иванович.
У куракинского совхоза есть пассажирский автобус. Но только один. Хозяйство большое, разбросанное, все время нужно перевозить рабочих.
– Может, хозяйство когда-нибудь разбогатеет и купит еще один автобус… Тогда и нам будет полегче. А то целый год нигде ребята не были. Лучше всего, конечно, было бы иметь свой, школьный транспорт, но это мечты. Пока, – директор улыбается, – у нас есть только трактор. Учим ребят на трактористов-машинистов. Экзамены они тоже прямо в школе сдают.
Уроки закончились, но расходиться никто не собирается. Наоборот, ребята толпятся в коридоре, чего-то ждут. Оказывается, приехал цирк. Будет давать представление в спортзале. А нас Николай Иванович ведет в детский сад. Детский сад называется «Ромашка». Раньше был ведомственный, совхозный, потом совхоз от него отказался, не по карману стали малыши. А школа их подобрала. Так что Николай Иванович теперь директор не только школы, но и детского сада. Вот так сама собой получилась образовательная вертикаль.
– Такое вообще-то у нас в районе не редкость. В Никольском, например, под детсад отдали целое школьное крыло. Там школа большая, рассчитана была на двести с лишним детей, а теперь там едва сто наберется. А здание детского сада совсем обветшало. Латать – не за что хватать. Ну и переселили маленьких в школу. Я у них был, они очень уютно все устроили. И детям в первый класс идти не страшно. Ведь всех учителей они с пеленок знают.
В «Ромашке» тихий час. Некоторые, правда, спать не собираются. Ждут мам и старших братьев и сестер, которые поведут их в цирк. На скамеечке сидит девочка Настя. Она тоже ждет маму. В кулаке у нее зажат рубль.
– Это на цирк.
– Этого, Насть, на цирк маловато.
Узнав, что мы из Москвы, Настя равнодушно замечает, что тоже собирается поехать туда «с мамкой». «Мамка» работает врачом, а самой Насте почти шесть лет, и скоро она пойдет в школу. Настя очень хочет в школу, потому что там «буквы пишут и книжки читают». Воспитательница качает головой:
– Ты, Настя, что-то сочиняешь. По-моему, мама у тебя работает в столовой, а тебе три с половиной года. Так что до школы тебе придется немножко потерпеть.
Настя ничего не говорит, но выглядит расстроенной. То ли оттого, что ее разоблачили, то ли оттого, что до школы еще нужно потерпеть.

Борисоглебское

Километрах в пятнадцати от Куракина есть село Борисоглебское. Школа в этом селе – центр культурной жизни. Ни клуба, ни библиотеки здесь нет. Но и школу тоже собираются закрывать. Потому что в девяти классах здесь учатся двадцать четыре ученика. И год от года все меньше ребят приходит в первый класс.
– В районо уже который год говорят, что нас закроют. Или оставят только начальную школу, – рассказывают учителя. – Детский сад уже закрыли. И что здесь останется? Село без школы – мертвое село…
Недавно в борисоглебской основной школе сделали газовое отопление. Но и это, считают учителя, не говорит о том, что их решили оставить. Здание, да еще с газовым отоплением, купит кто угодно. А школа… Придется ездить ребятам в другие села. Или – интернат. Учительские ставки здесь уже сократили.
– Вот Тамара Петровна у нас и учитель младших классов, второго и третьего, и завуч, – говорит директор. – И все так. Уроки проводим совмещенные. На одной половине комнаты сидит седьмой класс, на другой – пятый. В пятом классе у нас всего один ученик.
– Наши дети – на отшибе. Мы их не всегда в райцентр можем свозить, а уж в Орел съездить – это совсем тяжело. Вообще все, что говорят про равные возможности для деревенских и городских детей, – ерунда. Для того чтобы поступить в университет в Орле или в Москве, надо прежде всего туда приехать. А у родителей денег ни копейки. И выходит, что ты учился зря, что будущего впереди нет. Дети это понимают.
Почти вся борисоглебская школа держится на одной семье, в которой одиннадцать человек детей. И собираются заводить двенадцатого. Семья, говорят, хорошая, дружная, дети способные. Это они затеяли в школе кукольный театр, сами сделали ширму, сами поставили сказку про репку. А вообще все местные ребята растут на глазах учителей. Село небольшое, всем все видно. Про каждого ребенка учитель знает, из какой он семьи и что ел на обед. Живут здесь бедно, работы нет, кормятся в основном подсобным хозяйством. Конечно, родителям не всегда есть дело до того, как дети учатся. Редко-редко кто придет в школу, спросит учителя: ну как там мой-то? Не до того. Школе тоже никто денег не выделяет. Слишком уж мало детей. В классах стоят старые парты с откидными крышками, книг в библиотеку уже давно никто не привозил, на подписные издания дают пятьсот рублей в год.
– Мы бы и рады, – говорит Тамара Петровна Андреева, – работать по новым методикам, проводить эксперименты, но ведь не с кем. Никому это не нужно. Да и тяжело вести урок в двух классах сразу. Иногда руки опускаются.
– Хорошая была бы школа, – вздыхает Антонина Ивановна Минаева, директор, – если бы ее подремонтировать. И если бы дети были.
Учителя стараются сделать все, что от них зависит. Но – «как подумаешь, что в следующем году в первый класс придут три ученика, а через год – один…» А что дальше?

Орел

«Орел – город первого салюта». Такие плакаты попадаются везде. На въезде в город, вдоль улиц, в витринах универмагов. Девятое мая было недавно. Спрашиваем у прохожих:
– Где здесь школа?
– А вам какую надо?
Это не проселочная дорога, где единственную близлежащую школу покажет любой. Школ в Орле много. Разных. На любой вкус. Но нам нужна первая, которая попадется на пути. Останавливаемся возле здания, которое кажется похожим на то, что нам надо. Захожу в ограду, читаю вывеску: «Родильный дом». Да, немного промахнулись. Но совсем немного. Еще не горячо, но уже тепло. Едем дальше…
…Школа № 23 недавно отметила свое пятидесятилетие. Она помнит несколько поколений учеников, которые потом стали здесь же учителями. Родители, которые учились в двадцать третьей, приводят сюда своих детей.
– Да, – говорит Лариса Витальевна Ефанова, завуч, – атмосфера у нас особенная. Мы – домашняя школа. Хотя ребят у нас много, две полные смены.
Школа – с углубленным изучением английского языка. «Бесплатная», – настойчиво повторяют учителя.
– Сначала мы начнем вводить плату за дополнительные занятия, потом за второй иностранный язык, потом еще за что-нибудь… И в итоге получится, что мы стали совершенно обычной платной школой. С хорошим образованием, но не для всех. У детей должны быть одинаковые возможности. С учебниками, конечно, трудновато. Мы не имеем права говорить родителям, чтобы они покупали книги, каждая из которых стоит по пятьсот рублей. Как выходим из положения? Делаем ксерокопии. Стараемся, чтобы все, что надо, ученики могли взять в библиотеке.
Цели здесь другие, чем в сельской школе. Там – воспитать, здесь – дать образование по высшему разряду. Там говорят о ценах на картофель, от которых в немалой степени зависит жизнь школы. Здесь – о том, что в школе всего один телефонный номер, поэтому нельзя подключиться к Интернету. Главная проблема здесь та, что учителя не могут учить языку столько, сколько хотят. Школа – общеобразовательная, поэтому ни в коем случае нельзя увеличивать количество часов английского за счет остальных предметов. Хорошо это или плохо? Учителя-англичане говорят, что плохо. А дети между тем поступают не только на факультет иностранных языков, но и в МИФИ, и на биофак. Значит, все-таки хорошо?
Разговор заходит про ЕГЭ, который еще не коснулся Орловской области:
– Не представляем себе, как это будет. Просто придется натаскивать учеников на тесты. Мысль проводить единый экзамен родилась в голове человека, который и школы-то никогда толком не видел. Придется, конечно, встраиваться в эту систему, если ее, не дай Бог, примут на федеральном уровне. Но лучше было бы, если бы, прежде чем проводить реформу, спросили учителей. Нам с этим работать, а не тем, кто это придумывает…
Учителя двадцать третьей школы уверены в себе. Для такой уверенности у них есть все: огромный опыт работы, успешные выпускники, связи с иностранными колледжами и университетами. Спокойно говорят они о том, что – «да, зарплата очень маленькая, но работать и в школе, и где-нибудь еще мы не можем».
– Детям, школе нужно отдавать очень много времени и сил. Это правильно. Наши учителя пришли сюда не от безысходности, а потому, что хотели прийти. А если ты работаешь, то работай качественно. Мы этого и от детей требуем, и от себя тоже. От себя надо требовать даже больше, чем от детей…
Эта школа – сильная и для сильных. Первоклашек сюда родители приводят, а не отдают, потому что надо куда-то отдать. И еще раз невольно думаешь о равных возможностях, которые нужно дать всем. Равных возможностей не может быть. Хотя бы потому, что все разное. Родители разные, дети разные. И школы тоже разные. Но по большому счету задача у них одна – стараться сделать так, чтобы разным детям было хорошо. «Хорошо», правда, тоже бывает разное. Главное только, что оно – не «плохо».

Фото Данилы РОМАНОВА

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"