ЭКОНОМИКА ОБРАЗОВАНИЯ 
 

Марк Левин: «Люди скорее признаются в убийстве, чем в коррупции»

Мы беседуем с одним из руководителей исследования, посвященного стоимости бесплатного российского образования, Марком Левиным, возглавляющим кафедру микроэкономики Высшей школы экономики.

– Марк Иосифович, вы не раз подчеркивали, что ваше исследование лишь частично затрагивает проблему коррупции в образовании. Какова была его цель?
– В данном проекте мы хотели выяснить, во что на самом деле российским семьям обходится образование всех уровней. Некоторые россияне возмущаются тем, что кто-то хочет сделать образование платным. Но они и сейчас платят за образование своих детей. Сколько они платят? Цифры неизвестны. А Министерство образования ничего на эту тему сказать не может, кроме общих слов.

– Когда ректор МГУ Виктор Садовничий совсем недавно говорил про пять теневых миллиардов, вращающихся в сфере образования, эта цифра была близка к министерским подсчетам?
– Я вообще не верю в подобные цифры. Они неизвестны. Их просто не существует. Все данные о теневой экономике достоверны лишь в той или иной степени. Официальные сведения, которые гуляют из газеты в газету, таковы: теневая экономика в России составляет 40%. Но это недоказуемо.

– Но ведь изучение различных сторон теневой экономики проходит в разных странах. Как оно все-таки делается? Ведь есть определенные наработки, модели…
– Понятие теневой экономики делится на два типа. Первый – так называемая скрытая экономика домашних хозяйств. Когда готовите мужу завтрак, ухаживаете за ребенком, ваш труд в принципе можно оценивать в деньгах. Второй тип теневой экономики – криминальная экономика: торговля оружием, наркотиками...

– Но давайте перейдем к образованию. Как выглядит сектор «скрытой домашней экономики» применительно к школе? Очевидно, когда родители делают в школе ремонт, приносят из дома и вешают занавески?..
– Не только. Если родители сами занимаются с отстающими детьми, проводят экскурсии – это тоже домашняя экономика. Но есть другая сторона. Это подарки преподавателям.

– Когда родители делают подарок учительнице – может быть, это тоже можно расценить как явление домашней экономики?
– Есть отдельная, очень интересная, но, к сожалению, малоизвестная у нас область – экономика подарков. Она существует где-то на стыке между психологией, социологией и экономикой. Скажем, я могу сделать вам очень дорогой подарок, а вы – мне и тем самым оплатить огромные услуги. Надо ли с этих подарков брать налоги? Подарки – это те же самые цены или нет? Или подарки – это знаки, которыми мы обмениваемся? Подарки помогают устанавливать отношения. Подарок школьному учителю может означать, что я уважаю учительницу, я хочу сделать ей приятное. Это создание некой атмосферы максимальной доброжелательности.

– Меня озадачило, что вы в вашем исследовании объединили одной строкой взятки и подарки учителям? Те и другие не облагаются налогами, но все-таки взятка и подарок – это разные вещи.
– Мы объединили их в одно по простой причине: люди не очень различают это дело. Я прошу прощения за пример, который я хочу привести. Представьте, что мужчина приходит к любовнице, дарит ей цветы, а потом оставляет 200 долларов и говорит ей: ты купи себе блузочку, а то я куплю тебе что-нибудь не то… Как расценить эти 200 долларов? Это подарок или плата за услугу? Все зависит от того, как вы этот факт интерпретируете.

– При этом по данным из вашего доклада заметно, что особой «гонки подарков» не наблюдается. Родители из разных регионов тратят на подарки учителям сто–четыреста рублей в год.
– Когда мы говорим о 100 рублях, не надо к этим цифрам относиться как в некой абсолютной данности. Одни родители вообще ничего не платят учителям, а другие приносят в школу очень дорогостоящие вещи. 100 рублей как бы расплываются. В этой работе мы не показывали разброса теневых взносов. А он огромен. Вот пример с репетиторством в вузе. За некие занятия, например, по микроэкономике, цены меняются от 15 до 300 долларов за урок. Да-да, люди, обучающиеся в магистратуре, готовы платить 300 долларов за занятие! И это реальные цифры – не те, которые предлагают, а те, которые платят.

– Опрос общественного мнения о коррупции в образовании был анонимным. Тогда почему же родители, подробно отвечая на многие вопросы анкеты, отказывались отвечать на вопросы о сумме взятки при поступлении в вуз?
– Есть темы, которые вообще неприличны.

– Почему, по-вашему, эта тема оказалась в разряде столь неприличных, что о ней даже нельзя говорить?
– Во-первых, она общественно осуждается. Во-вторых, человеку неудобно говорить, что он давал взятку за прием своего ребенка. Это означает, что его ребенок какой-то неполноценный. Но такое отношение характерно не только для России. Начальники служб безопасности некоторых европейских стран рассказывали мне, что люди скорее готовы признаться в убийстве, чем в коррупции.

– Разве человек, давший взятку при поступлении своего ребенка в вуз или переводе его из школы в школу, не может осознавать себя жертвой коррупции? А если так, то он вправе возмущаться, жаловаться, желать суда над коррупционерами?
– Вправе. Но чаще всего такие люди молчат. Во всем мире до суда доходит не более пяти процентов раскрытых дел по коррупции. И это характерно даже для стран, которые самым жестким образом борются с коррупцией, например Голландии.

– Люди, опрошенные Фондом общественного мнения, обнаружили поразительную готовность давать взятки. При этом назывались просто фантастические суммы. В действительности, как вы затем подсчитали, размеры реальных теневых выплат были гораздо скромнее. Как вы расцениваете такое несоответствие?
– Быть готовым дать взятку и давать ее – это разные вещи. Например, студенту можно задать вопрос: если бы у вас было 20 тысяч долларов, вы готовы их заплатить, чтобы легко получить диплом? Все скажут: готовы. Но у них нет этих 20 тысяч. Готовность – это скорее одобрение или неодобрение собственного поступка. В некотором смысле оценка важности данной статьи затрат. Для людей очень важно, чтобы их дети учились в хороших школах и престижных вузах.

– Вы подсчитали примерные суммы взяток, которые платятся россиянами на том или ином этапе обучения. Полученные результаты вам кажутся убедительными?
– Эти данные не противоречат другим оценкам. Хотя они скорее являются заниженными. Дело в том, что нам не удается получить данные о наиболее крупных взятках. К тому же во многих случаях коррупция носит косвенный характер: блат и использование служебного положения. Кроме того, бывает коррупция спонтанная и организованная. Коррупция при поступлении в вузы часто носит организованный характер. Известно, что для того, чтобы поступить в данный вуз, надо связаться с конкретными людьми, заплатить им соответствующую сумму. Эта сумма известна заранее и не меняется от того, кто с деньгами пришел: Вася или Коля. Это уже скорее рынок коррупционных благ.

– Почему бы не обнародовать названия этих вузов?
– Их неудобно было бы называть – не потому, что на нас обидятся, но также и потому, что это мнение, а не достоверный факт.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"