ДОМАШНИЙ АРХИВ 
ВСТРЕЧА 

Ранним утром 9 мая бывает как-то особенно тихо в наших дворах. Только младенчески лепечут березы и липы. Первые лучи солнца раздвигают настоявшийся на росяных травах ночной воздух. И пока не послышались из окон песни и марши, пока не вы-
плеснулась во дворы ребятня, тихая прозрачность этого свежего утра говорит сердцу больше, чем могут сказать люди. О мальчиках-солдатах, о девочках-невестах, о любви, не успевшей себя высказать, но вот вернувшейся в старые дворы с этим утренним воздухом, с лепетом листвы, с лучами, протянувшимися сквозь щелки забора к скамейке…
Сегодня в “Домашнем архиве” – три монолога о войне. О жизни и смерти. О буднях фронта и тыла. О мужестве и верности…
А потом мы выйдем на двор, где хлопочут птицы и дети, и синему небу нет конца.

Как я не пропал без вести

Рассказывает фронтовик Николай Алексеевич Краев, в годы войны – командир орудия, старший сержант

Краев Николай Алексеевич, рядовой 8 мсбр., 1920 г. рождения, с.Матвеевское Шарьинского р-на Горьковской обл. Призван Краснополянским РВК. Пропал без вести в октябре 1944 г.

Книга памяти Московской области.
М., 1996 г., том 5, стр.248

Я родился 9 мая 1920 года. Двадцать пятый день рождения пришелся на 1945-й год, я встретил его под Прагой. Я был командиром орудия. О Победе мы узнали накануне вечером. Наша батарея в лесу стояла, тишина… И тут политрук бежит: “Хлопцы, капитуляция подписана!”
А 9 мая мы проспали. Настолько все устали, что в пригороде смотришь: прямо на земле русские спят, румыны спят, немцы спят. Только один румын на мандолине чирикает – тыры-тыры…
Потом к нам чехи прибежали и всех нас растащили по домам, в гости. Я попал к чеху, который был у нас в плену в ту войну, в четырнадцатом году. Ой, как меня встретил! Пироги, сметана, мед, вино… По-русски понимал дядя. Оставайся, говорит, ночевать. Мы еще там два дня побыли, а потом снялись и пошли за Прагу. Там встретились с американцами и англичанами. 17 мая у нас с ними банкет был общий. В лесу на поляне столы на-
крыли. С ихней стороны человек сто пятьдесят – командиры и рядовые; почти все по-русски понимали, хотя и переводчики тут были. Хорошо посидели. Дня три, наверное.
В 46-м, в августе, меня демобилизовали, и я поехал в свою деревню. Она у нас красивая была, на возвышенности, березки у каждого дома. От станции Шарья – шестьдесят километров. Попутка подвернулась. Ехали до развилки, а там водителю надо было влево, в другой район, а я пошел дальше пешком. Там оставалось километра полтора до Матвеевской, нашей деревни.
Я до этого домой написал, когда меня ждать. Захожу в дом, а там дядюшки мои сидят за накрытым столом, отец мой, Алексей Егорович, поднимается навстречу... А мама после прибежала, она в баню ходила. Это ж суббота была. Потом я тоже сходил в баню... Ой-ой была встреча! У нас же в семье столько народу не дождались: брата моего, четырех двоюродных братьев да двух зятьев.
И я-то ведь считался одно время погибшим. Мама моя, Пелагея Матвеевна, уж оплакала бумажку, на которой написали, что я пропал без вести. Но тут письмо мое пришло из госпиталя, что я жив и здоров. А как вышло? В конце ноября 44-го мы подошли к Будапешту, но он никак не сдавался. Вот озеро Балатон – сколько там нас погибло!.. Немцы попали туда, где у нас снаряды лежали, и все рвануло, загорелось. У меня нога обгорела, ожог первой степени. В медсанбат унесли, а как это было – никто в суматохе не заметил. Решили, что я тоже сгорел. Ведь шесть человек вообще не нашли.
Лежал весь декабрь в госпитале, а потом моя часть ушла далеко, я хотел за ней, но мне говорят: “Какое тебе дело, война кончается, давай с нами…” Так я попал в дивизион самоходных орудий. Вообще повезло, что я всю войну – в артиллерии. Если бы в пехоте – меня бы давно уже не было. Там косило, как косой. А у меня за всю войну – один ожог. Ну раз комком по башке ударило, землей засыпало – так это что… Однажды меня на энпэ вызвали, возвращаюсь – никого живых из нашего расчета. Немец точно угадал – прямо в нашу пушку попал, ее приподняло и всех ребят… Это в Румынии было, когда Яссы брали.
Недавно из совета ветеранов принесли мне вот эту Книгу памяти, спрашивают: “Ты чего, живой? А то вот пишут, что ты пропал без вести…”
А я уж давно нашелся. После войны на пароходах штурманом плавал, а потом двенадцать лет капитаном на “Кашире” – это такой прогулочный теплоход для москвичей.
9 мая выпью стопочку – два праздника все-таки в один день.

15 апреля 2004 года,
Поселок Островок, Московская область

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"