ЦВЕТ ВРЕМЕНИ 
 

На полпути к небу

Определить наверняка, что пришла весна и зима оставила этот город, всегда можно по крышам. Снег сходит с них первым, потому первая весенняя зелень – это зелень крыш. Впрочем, они бывают серые, ржавые, черные, красные – они распускаются, как цветы над городом, там, где их не видят прохожие, еще кутающиеся в теплые куртки. Эти цветы должны выцвести на солнце, краска – обтрепаться ливнями и ветрами, и тогда их сорвет ураган с красивым женским именем, подступающий к городу раз в сотни лет, чтобы остаться с ним один на один, без свидетелей-прохожих, раздевая и царапая плоть улиц, бульваров, парков, зданий. Это было красиво в 1996-м, ступить на крышу было проще простого, они лежали у ног, растрепанные, словно ромашки после гадания. Ступить на крышу – это не для всех.
Петр Васильевич нигде не работал, не имел страхового свидетельства, паспорта и ИНН, и крыши были его излюбленным местом для посиделок. Вернее, он всегда располагался на кончике кирпичной трубы, если, конечно, жители верхнего этажа не топили камин. По утрам, когда город еще молчит, уже слышна его быстрая тараторящая походка. «Здравствуйте, Петр Васильевич» – в ответ он лишь наклонял голову и впивался как будто единственным зрячим глазом в своего первого сегодняшнего посетителя. Впрочем, понять, куда на самом деле он смотрит, невозможно – на востоке поднялось солнце. Когда кончится день, и тьма, пусть и жидкая, городская, окутает дома, Петр Васильевич взмахнет своим смоляным крылом и растворится в дыму растопленного камина.
«Здравствуйте, Петр Васильевич», – с усмешкой приветствует ворону, сидящую на кончике трубы, техник Михалыч, выбравшийся из норы чердака со спутниковой тарелкой в руках. Петр Васильевич, его начальник, действительно чем-то похож на старую черную птицу – острый нос и цепкий взгляд изнутри ничего не выражающего лица. «Чтоб тебя, и здесь за нами приглядывать…» Впрочем, несмотря на раннее утро и крылатый дух начальника на трубе, Михалыч в прекрасном расположении духа. Он раскладывает инструменты и принимается за работу – заказов сегодня много, к тому же скоро крыша нагреется и станет жарко. Город начинает стучать своими ритмами – они ложатся на крыши Африкой, Ямайкой, Японией, подвалами европейских дискотек и улицами хип-хоп Америки. Михалыч уже привинтил тарелку, подключил провода, снял рабочую куртку, но, пританцовывая, остается на крыше, делая вид, что работает.
Все, кто вдруг попадает на эту крышу с гулких и тесных улиц, делают вид, что работают. Трубочисты опускают гири, настройщики спутникового ТВ то и дело поправляют антенну, рабочие как будто бы моют окна мансард, что-то исправляют, подделывают, дворники, зимой счистив снег, продолжают ходить вдоль карниза и выискивать сосульки… Никто не уходит сразу. Ведь они знают одну общую тайну, прикасаясь к ней всякий раз, ступая на крышу. Эта тайна крыш выбрала их на такую работу – и лишь для прохожих они трубочисты, рабочие, техники, мойщики окон, дворники. Друг для друга они хранители, люди городских крыш. Петр Васильевич знает каждого из них в лицо, на каждого из них есть черное перо его крыльев. Изредка к нему попадают случайные гости, отважившиеся на каблучках влезть по щербатой пожарной лестнице, чтобы посмотреть салют, чтобы расчехлить бинокль, чтобы щелкнуть фотоаппаратом. Он впивается как будто единственным зрячим глазом в гостей, но они не видят этого. Цветной ковер городских крыш медленно разворачивается под ними, и тем из гостей, кто разглядит рисунок этого живого узора, Петр Васильевич оставляет свое перо.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"