ШКОЛЬНЫЙ АВТОБУС
"ПС"
Тульская область в уроках и
переменах
Вопрос: Понимаете ли вы
учителей?
Ответ: Не всегда.
Вопрос: Понимают ли вас учителя?
Ответ: Не всегда.
Вопрос: Одобряете ли вы действия
учителей?
Ответ: Всегда!
Думаете, это анекдот? Вот и не угадали. В одной из
школ, которые встретились на пути нашего
автобуса в Тульской области, детям дали такую
анкету. И получили на нее такие ответы.
Путешествуя от школы к школе, хотелось найти
ответ на вопросы, не дающие покоя многим
учителям. Понимаем ли мы и наши ученики друг
друга? Как сделать так, чтобы понимали? В наших ли
это силах?
С самого начала решили, что будем посещать самые
обычные, ничем не примечательные школы. Поэтому,
проезжая мимо Ясной Поляны, не заехали туда, а
остановились через несколько километров, в
Карамышеве.
 Карамышевская
средняя школа встретила нас озабоченными
взглядами завуча и директора: через два дня
начинается аттестация. Гостям рады, но своих дел
по горло. У каждого учителя на столе – несколько
журналов: надо все еще раз проверить, ведь работу
будут оценивать в основном по документации.
Может быть, проведут еще “срезы знаний”… Но
разве эти вещи могут рассказать о том, как на
самом деле живет школа, чем она отличается от
других?
Тем более что давно замечено: хуже всех документы
оформляют учителя. Они всегда куда-то торопятся,
часто забывают сделать нужные записи в журнале,
даже отметки проставить порой нет времени. Да что
там отметки: дойти до учительской раздевалки и
снять там пальто часто не успевают. В кабинете
домоводства, где нас встретила завуч школы Ольга
Семеновна Анвардинова, ее пальто укутывало
манекен для примерок – удобно и места для
вешалки искать не нужно.
“Школа наша стоит на 222-м километре – хорошее
место, не правда ли?” – улыбнулся директор
Владимир Михайлович Субботин, приглашая к
разговору. – А начинается наша школа с
территории вокруг нее. Там памятник, посвященный
основанию нашего села; братская могила; памятник
выпускнику школы, Герою Советского Союза; Аллея
памяти. Все памятники сделаны не для детей, а
вместе с ними. Сами зарабатывали деньги, сами
создавали дизайн. Это и есть стержень и
воспитательной работы в нашей школе, и учебного
процесса”.
Там, где взрослые умеют любить, удивляться,
уважать, помнить, и дети, конечно, не останутся
равнодушными. Важно не то, что мы рассказываем
своим ученикам, а как чувствуем, живем, во что
верим. Важно, что мы создаем вместе с детьми, как
общаемся друг с другом.
Поговорили с учителями и завучем, попросились на
урок.
Не выкрикивайте с места!
 Когда приходишь на урок, не
подготовленный заранее, чувствуешь себя эдаким
нарушителем спокойствия. Ребята вопросительно
поглядывают на гостя и на учителя; учитель
пробует вести занятие не так, как обычно, а так,
как, по его мнению, нужно вести в присутствии
посторонних. Но, слава Богу, талантливого учителя
всегда выдадут дети: они не знают, как нужно, и
ведут себя, как всегда.
“Честно говоря, я хотела дать ребятам
самостоятельную работу,– будто извиняясь,
говорит Валентина Дмитриевна Акимова.
Перекладывает тетради на своем столе с места на
место, волнуется. – Да ладно, потом
самостоятельную напишут, проходите, конечно”.
Урок еще не начался, а Валентина Дмитриевна уже у
доски: “Ребятишки, пока перемена, подходите, кому
нужно поменять книги”. Четвероклассники
окружили учительский стол, в руках замелькали
довольно потертые тома.
– А мне “Тома Сойера” дайте!
– А “Три толстяка” можно взять?
Все происходило так привычно, так быстро, что
трудно было сообразить, что же они делают. Какие
такие книжки? Почему на перемене? Даже не
записывают, кто что взял? А вдруг не вернут,
забудут?
– Нам Валентина Дмитриевна всегда из своей
библиотеки книжки приносит, – помогает мне
соседка по парте, – я уже много прочитала!
Казалось бы, ничего особенного не произошло. Но
для меня случилось самое главное: я поняла, что
попала на урок к человеку, у которого дети
действительно любят читать. Можно тысячу раз
заставлять прочитать “обязательную”
литературу, а можно принести любимые книги в
школу, разделить с учениками радость чтения.
Говорят, у нас растет нечитающее поколение. А
может, просто взрослые разучились читать?
Звенит звонок: объяснение, опрос, беседа. Ребята
норовят ответить все вместе, хором. Учительница
смотрит на меня, потом на них: “Пожалуйста, если
хотите ответить, поднимайте руку. Не кричите с
места”.
Это из-за непрошеной гостьи нужно становиться
дисциплинированными учениками, отвечая в строго
отведенное для этого время? Класс замолчал. Все
сели ровно, как и полагается “хорошим” ученикам.
Они хотят сделать как лучше, как нужно, если об
этом просит любимый учитель.
Но одновременно куда-то исчезла детская
активность. “Ну, что вы испугались?! –
подбадривает ребят Валентина Дмитриевна. –
Работайте активнее, как всегда!” Никакой
реакции. Отвечают два-три человека, остальные
молча следят за происходящим.
Мальчик, вызванный к доске, от волнения и общего
напряжения читает, запинаясь на каждом слове. И
тут учительница нарушает все нормы традиционной
педагогики. Она подходит к нему, обнимает и
начинает читать вместе с ним. Его голос перестает
дрожать. Они снова вместе! Читают вдвоем уверенно
и красиво.
Я вспомнила урок в шведской школе
продуктивного образования. Урок – ни больше ни
меньше – африканских танцев. Среди учеников –
полная девушка лет шестнадцати, которая явно
немного стеснялась своего тела. Пока танцевали
все вместе, она двигалась довольно раскованно. Но
потом, когда все встали в круг, каждый из
участников должен был выйти в центр и под общие
аплодисменты станцевать соло. Бил африканский
барабан, все, кроме этой девушки, уже станцевали и
дружно подбадривали ее: “Давай, ты сможешь!” Нет,
она не могла. И тут учительница вышла навстречу и
взяла девушку за руки. Они глядели только друг на
друга и, делая простые синхронные движения, вышли
в центр.
Тогда я впервые поняла, как важно для ученика
иметь в лице учителя настоящего друга, который
всегда поддержит и никогда не бросит.
И тут в классе словно лопнула натянутая струна.
Напряжение спало. Ребята снова могли быть самими
собой: выкрикивать с места, ошибаться, спорить. И
самое интересное, что никакого шума не
прибавилось. Все слышали друг друга, никто никого
не перебивал.
Искусство проведения такого свободного урока
куда более тонкое, чем умение учителя держать
дисциплину в классе. Правда, эту работу педагога
гораздо сложнее и оценить, и проанализировать.
Но вот ведь что интересно: одни учителя,
оставшись наедине с учениками, делают свои
занятия более спокойными и свободными. Другие,
напротив, берут детей в ежовые рукавицы. Зато при
посторонних они – само совершенство. Как бы они
вели уроки, если бы вся их работа была видна
остальным коллегам?
В Копенгагене есть школа, в которой кабинетов нет
вообще и занятия ведутся прямо в огромном холле.
Чуть кто повысит голос – это заметит вся школа.
Одна учительница мне по секрету рассказала, что
многие педагоги уволились именно из-за этого: не
дай Бог сорвешься, понервничаешь, а тебя все
увидят.
У нас нет таких школ. А дети, видя наши слабости,
предпочитают молчать. Как они реагируют на нас в
эти минуты? Интересно было бы узнать.
УРОК ПО НАСЛЕДСТВУ
За этими мыслями меня и застал звонок с урока.
Отметок никому не ставили и домашнее задание,
кажется, тоже не задавали. А может, и задавали,
просто я не заметила. Да и в этом ли дело? Я тоже
часто забывала дать задание на дом. А про отметки
дети потом напомнят, если захотят.
После урока Валентина Дмитриевна подошла ко мне:
– Вот, совсем ничего у меня не получилось, и дети
плохо работали. Я же не знала, что вы придете,
разволновалась.
– Все замечательно, только я не поняла, как же вы
их так приучили книги читать?
– Да как-то само собой получилось. Очень уж мне не
нравится наша программа. Не детские, скучные для
ребятишек книги предлагают. А они любят о
приключениях, о смелых людях, да мало ли. Ну вот я
и приношу сюда книги из своей библиотеки. Работа
на уроках – это, конечно, хорошо, но это не
главное в школе. Хочется показать им весь мир,
научить их наблюдать и удивляться. С первого
класса мы взяли за правило: экскурсии должны быть
по возможности каждый день. Объездили все музеи
Тульской области, а часто просто выходим на
природу хоть на несколько минут. В мире ведь нет
ничего неинтересного. Мы вместе смотрим,
беседуем, потом пишем сочинения. Какие сочинения
они у меня пишут, вы бы видели!
– А отметки, вы ставите им отметки?
– Когда вспоминаю про них. Была бы моя воля,
вообще бы не ставила. Они и так учатся, им
нравится, очень нравится.
– Вы очень близки со своими учениками. Как же вы с
ними расстанетесь в конце этого года?
– Трудно это. Каждый раз трудно. Но они
обязательно будут приходить к моим новым
ребятишкам, помогать. Я всегда приглашаю своих
старших. Мой прошлый выпуск любил сочинять стихи
– приходили к нам в класс, читали свои
произведения. Малыши в восторге: они видят, чему
можно научиться в школе.
– Я видела, как вы замечательно работаете с
детьми. А почему вы вдруг попросили их поднимать
руки, не отвечать с места?
– Понимаете, когда я была совсем молоденькой
девчонкой, ко мне на уроки часто приходила моя
мама. Она проработала в начальной школе всю жизнь
и очень хотела мне помочь. Смотрела, все ли я
делаю “правильно”: заполняю журнал, проверяю
тетрадки, слежу за дисциплиной. Когда кто-то
приходит ко мне на урок, я всегда вспоминаю маму.
Хочется все сделать правильно, чтобы ей
понравилось. Правда, похоже, что это не всегда
получается.
Я прекрасно понимаю свою коллегу. Одним из
первых людей, посетивших мои уроки, был мой отец.
Волновалась я страшно: это был экзамен посложнее
любой аттестации.
– А что из того, что вы делаете сегодня, взято
от мамы?
– Ой, всего не перескажешь. Приведу только один
пример. Мама приучила меня красиво ставить
отметки в детские тетрадки и дневники. Не
улыбайтесь, это действительно очень серьезно.
Раз уж мы вынуждены их ставить, то нужно помнить:
дети принесут тетрадки, дневники домой, будут
гордиться, показывать родителям. Поэтому цифры
должны быть написаны, как произведения искусства.
Ребятишки старались, почему бы и учителю не
постараться?
– А двойки тоже красивые ставите?
– Да я их и не ставлю никогда! Зачем? Толку от
этого никакого. Ставлю только четверки, пятерки.
Ведь главное в моей работе, чтобы они однажды
пришли из школы и сказали: “А учиться-то,
оказывается, интересно!”
Я подумала, что всегда писала не-
красиво, а уж об этих циферках вообще никогда не
волновалась. Ну, поставлю на ходу и убегу. Хорошо,
что я никогда не работала в начальной школе.
Обижала бы малышей своим почерком, это точно.
Теперь понимаю, почему мои старшеклассники
предпочитали пятерки рисовать в дневниках сами
– не мою же корючку домой нести. Сколько мелочей,
не замеченных второпях учительских будней, таит
в себе повседневная, настоящая педагогика! Как
много, оказывается, у нас есть способов показать
уважение к ребенку: можно, например, просто найти
время и каждую пятерку (не в журнале! в детской
тетради!) нарисовать красиво. И тогда это будет не
цифра, а целая речь учителя: “Ты такой молодец! Я
тобой горжусь и очень хочу, чтобы тебе всегда
было интересно учиться, чтобы ты каждый день
гордился своими пятерками!”
Школа-семья
 По дороге из Новомосковска решили
свернуть в одну из районных школ. Кругом заводы,
складские помещения, потом – небольшой
населенный пункт. Все, нам сюда. Даже не пришлось
спрашивать, где школа. Ее было видно издалека, ею
будто заканчивался поселок. Город Узловая.
Квартал
5-й Пятилетки. МОУ СОШ № 14.
Открываем старую скрипучую дверь. В руках –
комплект газет нашего издательского дома и книга
Симона Соловейчика. Директор, Лидия Николаевна
Гречкина, рада: учителям так нужна методическая
литература. Но уже через минуту выводит нас из
кабинета: “Пойдемте, покажу школу! Правда, у нас
сегодня полный кавардак – готовимся встречать
учителей нашего района, школу отмываем, сами
понимаете”. Действительно, все вокруг с ведрами
и тряпками. И дети, и учителя.
Стены коридоров выкрашены краской. Ох уж эти
школьные коридоры! Мне всегда в них становится
немного страшновато: то ли больница, то ли
казарма. Но эти коридоры необычные – розовые. В
холлах стоят огромные горшки с цветами, на стенах
детские поделки. Много ярких красок, домашнего
света, тепла.
Лидия Николаевна объясняет, что через пару дней у
них пройдет фестиваль “Семья года”. Ребята,
которые захотели в нем участвовать, будут
рассказывать о своих семьях. Одни смастерили из
картона деревья, а на них как листья и ветви –
родители, бабушки, дедушки, предки аж до пятого-шестого
колена. Другие готовят вместе с родителями целые
выступления – с девизами семьи, с описанием
любимых традиций.
В коридоре мальчишка лет двенадцати увлеченно
красит парту. “Ну и запах ты тут развел, жуть
какая!” – говорит ему Лидия Николаевна,
откровенно подшучивая. Тот расплывается в улыбке:
“Да? А я совсем не замечаю, привык, уже третью
парту крашу!”
Трут, чинят, красят все вместе – и дети, и
учителя. Наверняка, если бы не наш приезд, Лидия
Николаевна тоже работала бы вместе со всеми. Дом,
в котором живут дружно, имеет одну отличительную
черту: там люди понимают друг друга, минуя слова.
Интонация, взгляд гораздо важнее. Этот короткий
диалог много говорит о школе, о директоре, о
сложившихся там отношениях.
Тем временем нас выводят на улицу. Ничего не
понимающие, мы пробираемся по заботливо
проложенным досочкам к какому-то строению во
дворе школы. Дверь открывается, и... о чудо! – мы в
ухоженной теплице, заставленной стройными
рядами цветущих лилий и кал. Вот это да!
– Вы бы к нам летом приехали! У нас весь участок в
цветах.
 Содержать
пришкольную теплицу такого уровня не просто
трудно, а почти невозможно. А они сделали: чтобы
дарить цветы, чтобы было красиво. Но самое
трудное – сделать это школьной традицией. Как же
это удалось?
Возвращаемся в школу. Идем впереди,
оглядываемся и видим, что директора рядом с нами
нет. Она стоит у дверей в школу и аккуратно
вытирает ноги. Так положено. Так делают все – и
взрослые, и дети. Порядки здесь действительно
семейные.
В розовом коридоре расположился музей. Семейно-школьный
музей. На стендах – первый директор школы и его
жена, фотографии выпускников, рассказы об их
жизни. Один из стендов снят: его оформляют в
соседнем кабинете. Школьный музей, наверное,
таким и должен быть: всегда открытым и всегда
незаконченным.
В кабинете информатики девушки готовятся к
фестивалю, оформляют работы. “Вы знаете, мы как
будто со-
прикоснулись с настоящей историей. С историей
своей семьи. У меня, оказывается, такое
родословное древо!”
Собираюсь спуститься вниз, в кабинет директора, и
вдруг вижу – по лестнице поднимается юноша, а на
руках несет девушку. За ними мальчик по-
младше, в руках ведро с водой, улыбается. Скоро
вырастут на их родословных древах новые листочки.
И в школьном музее появятся новые страницы. Жизнь
продолжается.
ТРИ ДИРЕКТОРА
Школа обычно строится вокруг ее директора.
Именно от него зависят настроение учителей и
детей, их желание работать. Наверное, мы попали
именно в такую школу – со сложившимися
традициями и директором, проработавшим там не
одно десятилетие.
Тут я не угадала. Лидия Николаевна стала
директором этой школы всего три года назад. А
ощущение такое, будто она работала с этим
коллективом всю жизнь. Очень скоро я поняла,
почему она стала именно таким, абсолютно
“своим”, директором.
– Я прожила большую часть своей жизни в Грозном.
Там родилась, там начинала педагогическую
деятельность: двадцать лет проработала учителем
французского языка в одной школе. У нас был
прекрасный директор.
– Чем же отличается прекрасный директор от
других?
– Не знаю. Он, например, приходил на уроки и
никогда не ругал. Мог просидеть сорок пять минут,
а потом подойти со словами: “Я не понял ни одного
слова. Но было здорово!” В то же время он не
терпел, когда в его школу приходили те, кому
безразличны дети. Не терпел подлости. Таких людей
он в своей школе не оставлял. Тем, кто работал для
детей, ради детей, он помогал всегда. Ошибиться
может каждый, а вот характер не переделаешь, и
детей любить не заставишь. У нас был сплоченный
коллектив, единая команда, в которой никогда не
было скандалов и междоусобных разборок. А в
центре этого коллектива был директор – тот, кто
отвечает за все и за всех. И тот, кто больше всех
работает. А не тот, кто имеет больше прав. Я тоже
стараюсь так работать.
– Лидия Николаевна, а кто был директором в этой
школе до вас?
– Иван Моисеевич Стеценко. Он руководил этой
школой тридцать лет. Создал цветники, теплицу,
возился с ребятами постоянно. Да он и сейчас к нам
часто приходит. Идет с огорода, зайдет ко мне:
“Вот, витаминчики!” В сетке – перчик, огурцы,
зелень. Он о нас заботится. А сегодня пришла
пожилая учительница. Я не знаю ее, а она зашла в
кабинет, улыбается: “Здравствуйте. Я от Ивана
Моисеевича. Он передал вам двести рублей. Сказал,
что это два торта учителям и мороженое на 8
Марта”.
– Сколько же лет Ивану Моисеевичу?
– Мы недавно отметили его 85-летний юбилей.
Подарили альбом, в котором свои поздравления
любимому учителю послали его ученики. Вот
посмотрите.
А на последних страницах слова тех, кому сегодня
еще не исполнилось пятнадцати:
О Вас легенда есть в народе,
Что Вы всю жизнь на огороде...
И мы, хоть Вас совсем не знаем,
Ничуть не меньше уважаем.
Ивана Моисеевича знают и сегодняшние
ученики. Очень большая семья. И у нее есть Глава. У
него учатся те, кто работает в школе сегодня. А он
продолжает заботиться о них.
Мы вернулись в свой автобус, взяли еще один
комплект нашего дорожного подарка и попросили
передать его Ивану Моисеевичу. Мы ведь и с ним
познакомились, увидев его школу. Ту, в которой он
был директором. Школу, похожую на большую семью.
Школа, в которой одобряют действия
учителей
 Сетская муниципальная основная школа
расположена на границе Тульской и Московской
областей.
До районного центра от нее почти
50 километров. Детей с каждым годом все меньше,
теперь отказались от старших классов, а всего год
назад школа была средней, а не основной.
Кабинет директора, Юрия Александровича
Ядревского, такой маленький, что мы еле там
разместились. Два гостя одновременно – это уже
слишком много. В школе всего 40 учеников. Здание –
два реконструированных жилых дома. В некотором
смысле даже удобно. Учительская расположена на
бывшей кухне. Уютная она.
Коллектив учителей небольшой, каждый ведет
несколько предметов. В коридоре во время уроков
ждут своих мам те, кто еще не достиг школьного
возраста. Нынешний директор совсем недавно
поменялся местами со своей женой: раньше она
руководила школой, а он – трудовыми мастерскими.
В общем, самая обычная сельская школа.
Это был третий день поездки. Хотелось пообщаться
с детьми, посмотреть на школу их глазами. Какими
они видят своих учителей? Чему учатся?
Учителя отнеслись к нашей идее с неожиданным
интересом: увидеть себя в зеркале детских мнений?
А что, давайте! Раз учителя к этому готовы, значит,
это школа, в которой готовы учиться не только
дети. Был час обеденного перерыва, они уселись на
своей кухне-учительской, а мы пошли “в народ”.
КАПСИЛЬНА, ИЛИ КАК МЫ ПОНИМАЕМ ДРУГ ДРУГА
Четвертый класс я нашла в библиотеке – это их
классная комната. Все занимались своими делами.
Их, дел, много: и пыль с книжных полок стереть, и
подарок маме доделать, и сухариками похрустеть.
Спросила, как зовут учительницу. “Капсильна!”
Капсильна??! Боже, как это понять? Заметив мое
замешательство, добровольный переводчик пояснил:
“Капиталина Васильевна!”
В этот момент в библиотеку заходит рыжее чудо,
прямо вышедший из мультика Антошка, и произносит
какие-то звуки. Для меня – нечто абсолютно
невразумительное, для “переводчика” – понятное:
“Четыре!” Что четыре? Ах, ему, оказывается,
четыре года, и он решил поделиться этим со мной.
Общается.
Как часто мы не понимаем с детьми друг друга.
Думаем, что они слышат именно то, что мы говорим, а
на самом деле они слышат что-то совершенно свое.
Капсильна. Подумать только.
 В
какие “капсильны” превращаются наши пламенные
речи в детских головах? Как узнать? Несколько лет
назад, знакомясь со своими новыми учениками,
учительница заботливо записала в их дневниках
свое имя и отчество. Четыре года они обращаются к
ней с тысячами просьб, вопросов, жалоб. Они
называют ее “Капсильна”. Ну и что, все дети
сокращают и коверкают наши имена! Да, но почему мы
думаем, что имя они имеют право услышать по-своему,
а материал огромного параграфа – нет?
И я в детстве коверкала имена. А потом, помню,
записала (как могла) в дневник и вижу: получается
что-то странное. Вроде это тетенька, а зовут,
получается, ее Лур, а отчество Санна. Мы звали
учительницу Лурсанна. Каково же было мое
удивление, когда оказалось, что ее зовут Лаурой, а
папу звали Александром!
Да, мы повзрослели. Будем надеяться, что и
поумнели. Хоть немного, ровно настолько, чтобы не
отнимать у детей право слышать так, как они
слышат. По-своему. И понимать по-разному.
В комнату входит гордой походкой мальчик, держа
под мышкой учебник английского. О нем учителя
говорят: мол, его можно хоть сейчас брать в любую
школу завучем: всегда считает, сколько уроков по
какому предмету было дано в неделю, и если что
пропущено, интересуется, когда эти уроки будут
“возмещены”. Например, в качестве
дополнительных занятий. Серьезный товарищ.
Коля, тот, что так и не смог на доступном мне языке
назвать имя своей учительницы, берет учебник
английского и задумчиво его листает. Его
одноклассник ходит заниматься в другой класс
английским языком: в четвертом классе его пока
нет. Возможно, семья скоро переедет, а там школа
специализированная, английским занимаются с
первого класса.
Вот было бы проблем в другой школе! Здесь же
вопрос решили очень просто. Когда в пятом классе
идут уроки английского, Капсильна отпускает
своего ученика туда. А почему бы нет, если тот
хочет заниматься? Все ребята об этом знают. К
чужому выбору относятся со сдержанным уважением,
потому и учебник его регулярно рассматривают.
Думаю, не будь меня рядом, стали бы спрашивать,
что было на уроке в том, старшем пятом классе. А он
рассказал бы, объяснил. Глядишь, и сам бы понял
сегодняшний материал.
Такую возможность дети редко упускают. Им
нравится, когда все такие разные, можно и поучить,
и поучиться.
ШКОЛА – ЭТО КОГДА ВЕСЕЛО!
Детей становится все больше, и один из них вдруг
берет меня за руку и ведет показывать свой класс.
Первый класс.
Восемь ребятишек (мальчики, что поразило, в
костюмах!) окружают меня. “Расскажите мне о своей
школе, об учительнице”, – на всякий случай не
спрашиваю, как ее зовут, боюсь снова не понять
детского ответа.
Тишина. Повторяю просьбу. Потом еще раз.
Недоумевающие глаза.
Самый смелый выдыхает: “Вот какую божью коровку
я сделал!” И тут меня повели, потащили к полкам,
собравшим детские поделки. Каждый гордо
показывал свои: “Вот как я умею!”
 Школа
– это место, где дети учатся делать красивые вещи
и могут ими гордиться.
“А еще мы рисуем та-а-кие привидения!” Делают
огромные глаза, но не выдерживают и начинают
хохотать. Оказывается, предмет у них такой,
веселая математика. Учительница чертит на доске
геометрические фигуры, ребята повторяют чертежи
и из них делают рисунки.
Школа – это когда тебе весело рядом со своими
друзьями!
Только после того как каждый показал свои
“привидения”, дошла очередь и до тетрадок по
математике, и до остальных предметов. Тетради
аккуратные, все упражнения сделаны со старанием.
Но для первоклассников цифры и буквы – это еще не
школа. Это скорее приложение к ней.
От просмотренных тетрадок закружилась голова.
Вдруг встречаюсь взглядом с мальчишкой лет
четырнадцати. Что он делает в первом классе? Да
так, пришел к своим друзьям – двое из этого
класса с его улицы.
В этой школе не нужно создавать
разновозрастный коллектив, он уже есть, нужно
только не мешать ему жить своей жизнью. Многих
чиновников раздражают малокомплектные школы:
дорогие они, значит, стоит закрыть, а детей возить
куда-нибудь в райцентр. Но в крупных школах
каждый класс живет изолированно от других. Дети
лишены возможности помогать младшим,
доверительно общаться со старшими. Хорошо ли это?
Не от такой ли изолированности появляется
чувство превосходства тех, кто опытнее и сильнее,
над теми, кто слабее и беззащитнее? Не в этом ли
корни школьной дедовщины?
Рагиф, девятиклассник, ведет меня по школе дальше.
Ему очень трудно учиться: он азербайджанец. Часто
Рагиф просто не понимает, о чем говорит учитель,
ведь у него дома говорят на другом языке. Считать
его плохим учеником? Но он в отличие от многих
других уже сегодня владеет свободно одним
иностранным (русским) и учит другой (английский).
Ему нужно помогать. В Америке для таких ребят
создают отдельные школы, где их учат английскому;
в Дании к ним прикрепляют учителя, который
повторяет ребятам еще и еще раз то, что другие
схватили уже давно. У нас над ними подшучивают.
Шел диктант в девятом классе. На передней парте –
сильные ученики, а за ними те, кто послабее, среди
них Рагиф. Учительница диктует и видит, что он ни
слова не понимает. Подсказывает ему шепотом:
“Прямая речь. С большой буквы. Кавычки”. Он пишет:
“Бальшая буква, кавычки”.
ПОЧЕМУ ДОВОДЯТ УЧИТЕЛЕЙ?
 В
четырнадцать лет учеба становится приложением к
общению. Весь мир превращается в отношения: как
понять самого себя, как понять других?
“Ну почему у новенькой учительницы на уроках все
мальчишки бесятся? Мы их пытаемся успокоить, но
это почти невозможно. А ей ведь всего 23 года! Она
просто не может их заставить ничего делать! И
наказывает из-за некоторых весь класс”. Девочки
волнуются, переживают. Мальчишки довольно
улыбаются. Что делать, когда на дворе весна, а
учительница такая молодая, но видит в них не
юношей, а только нерадивых учеников? Они и сами не
понимают, что с ними происходит. Говорят, что это
все оттого, что они ее не боятся. А сами, похоже,
просто немного влюблены: “Вы не видели нашу
учительницу? Ну такая, в короткой юбке, с длинными
волосами!”
Есть и другой учитель, который не может
справиться с этим классом. Преподаватель
биологии и химии, переквалифицировавшийся по
необходимости в учителя ветеринар.
– А у других учителей вы себя тихо ведете?
– Ага, – отвечают хором.– Мы их боимся.
– Они что, двойки ставят? Ругаются? Родителям
жалуются?
– Нет.
– Тогда почему вы их боитесь?
– Не знаем. На их уроках не покричишь, не
отвлечешься. Еще пропустишь чего... Да и не
хочется, чтобы учителя думали о тебе плохо.
Как же нам понять друг друга?
Подростки срывают уроки молодой учительницы,
потому что она им очень нравится. Боятся "строгих",
а на самом деле просто дорожат их мнением о себе.
Дети постоянно показывают нам, одобряют они наши
действия или нет. Показывают так, как умеют, –
шумом на уроках, кнопками на стульях или улыбками
и увлеченной работой. А мы? Вызываем родителей,
жалуемся директору. Обвиняем во всех неудачах
своих учеников.
Вот если бы мы научились понимать детей. Даже
когда они ведут себя не по нашим правилам…
Фото Андрея Ушкова
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|