ЦВЕТ ВРЕМЕНИ
Среди всех человеческих одиночеств,
человеческих несвобод эта – самая безвозвратная
и бесповоротная. Замкнутость, закрытость в
отмеренных тебе сроках, в частной судьбе, в
частных обстоятельствах. Современная эпоха,
хищная потребиловка, вообще на редкость жестокий
тюремщик. Она, вдавливая нас в погоню за
сиюминутным комфортом, нет, не за насущным хлебом
(если бы!), а за пресловутым качеством жизни,
хочет, требует, чтобы мы вообще забыли, что до нас
другие люди рождались, умирали, печалились, были
счастливы. Боится, еще до конца не уверенная в
своем арсенале прельщений, что иные пройдут мимо
ее дешевых плодов, ее картонных благ, хищно
поедающих личное время всех и каждого.
Однако культура для того и дана, чтоб умножить
свой единичный опыт на чужой, встречный, более
универсальный. Уже смолкли голоса, люди лежат в
земле, семейные вещи распроданы с аукционов –
или, напротив, люди живы, но мало кто хочет их
выслушать. Но, слава Богу, существует письмо,
возможность передать не только информацию, но и
интонацию написанным словом. Воспоминания
других помогают нам обрести собственное прошлое
и собственное настоящее, увидеть
свою эпоху как этап большого исторического
движения, осознать укорененность, неслучайность.
Все мы иногда, как маленькие дети, задумываемся: а
зачем мы пришли в этот мир, если в нем так много
несообразностей и страданий, а стоит ли нам
продолжать этот путь из поколения в поколение?
В лучших из воспоминаний, где так причудливо
сплетены свет и тени жизни, скрыт ответ на этот
вопрос.
И не случайно последние десятилетия по всей
Европе и в Америке публика все меньше читает
романы и все чаще мемуары. История набирает ход,
все больше и больше людей, даже чисто
арифметически, топчут землю, и в их судьбах
становится все больше и больше сюжетов. К чему
придумывать беды и тяготы, радости и приключения,
характеры и страсти, если рассказ о реальной
личной истории подчас позволяет даже дальнему
человеку преодолеть непонимание и
растерянность.
Несколько обзоров и отрывков, которые мы
публикуем на этой полосе, относятся к
счастливому разряду сочинений на тему «И всюду, и
всегда жизнь». Этой невзыскательной морали,
возможно, не в любых обстоятельствах хватает для
обретения смысла, но зато она способна утешить и
приободрить странствующего во времени, то есть
каждого из нас.
История до отплытия
Чем хороша литература нон-фикшн – так
это независимостью от литературы
художественной. Писатель ограничен рамками
жанра, правилами построения сюжета, единством
действия или хотя бы логикой характеров.
Собственным имиджем, наконец. Судьбе же нет
никакого дела до авторских амбиций и до
“правильности” рассказа, она творит биографии
свободно, не боясь оступиться против правил
хорошего вкуса, ей дозволена любая вольность в
обращении с лицами, поступками, расстояниями,
любое смешение жанров. Ружье провисит на стене
несколько веков, заржавеет и не выстрелит,
Фортуна вмешается в невообразимый момент и так
закрутит линию жизни, что только за голову
хвататься будут потомки. Внук императора заведет
базар у дороги; жизнерадостная француженка,
отправившись в Гиперборею на заработки, поедет
по доброй воле в сибирскую каторгу избывать
участь жены государственного преступника.
Вернет долг северная принцесса крови, которая
будет творить парижские моды столетие спустя.
И сестры, кстати, не получат по серьгам: чье-то имя
вздернет на Олимп, и потянутся за ним в фигуры
первого ряда истории все родственники и друзья,
все любовники бывших любовниц, все
корреспонденты и поставщики пирожного. А кто-то
канет в невнятную безвестность, откуда выкликнет
его рука, промедлившая над архивной страницей.
Или нет. Или нет...
То ли год наступил високосный, то ли откликаемся
мы чувствительней на причуды судьбы, только речь
сегодня пойдет по большей части о жизненных
сюжетах невероятных, что и не снились книжным
мудрецам.
Вот, например, потаенный ранее фрагмент из были о
Романовых, история племянника Александра
Второго, великого князя Николая Константиновича
(1850–1918). Умница и красавец, единственный из
Романовых, окончивший высшее учебное заведение
(Академию государственного штаба), в 24 года
флигель-адъютант, генерал-полковник, герой
Хивинской военной экспедиции и почетный член
Географического общества, заподозрен в краже
бриллиантов из оклада семейной иконы, по решению
семьи объявлен сумасшедшим, лишен чинов и прав
наследства и выслан, с предписанием пожизненного
ареста, в Среднюю Азию. Помимо понятного
80-летнего отсутствия публикаций о последних
поколениях последней династии у нас в стране
семейное табу на упоминание имени изгнанника в
документах закрыло эту биографию
любознательному миру. В 1999 году, на памятных
мероприятиях по перезахоронению останков
последнего императора, явилась из небытия
статная, красивая и нравная, очень пожилая
женщина – внучка вельможного изгоя Наталья
Андросова-Искандер. И поскольку никто из семьи не
отрицал родственной связи с неведомо как
уцелевшей представительницей династии, князь
Михаил Греческий познакомился с новооткрытой
троюродной сестрой, изумился истории ее деда – и
написал к 2000 году книгу “La nuit blanche de Saint-Petersbourg,”,
русский перевод которой и вышел в издательстве
“Захаровъ”. Судьба, начав ткать эту линию жизни
в жанре высокородной мелодрамы, в какой-то момент
сбилась на эпическую сагу в стиле “Белого солнца
пустыни”. “Ташкентский” князь-изгнанник
проложил на свои средства 100-километровый
оросительный канал, ожививший 40 тысяч десятин
земель. Устроил 119 русских поселений. Чтобы
финансировать все эти проекты, уроженец
Мраморного дворца наладил у железной дороги
“Базар Великого князя в Голодной степи”, со
сбором 1 коп. с проданного пуда картофеля. Завел
мыловаренный завод, фотографические мастерские,
бильярдные, продажу кваса, переработку риса,
мыловаренные и хлопковые мануфактуры,
регистрируя, во избежание родственного гнева, на
собственность жены. Он женился тайно на дочери
местного полицмейстера, а затем завел вторую
жену, совсем юную казачку, и являлся в
театральной ложе с обеими… Столько говорили, что
Романовы – немцы по крови, а этот князь
благодетельствовал и блажил, воплощал идеи
государственного уровня и запивал в какой-то
невероятно русской стилистике. Может,
действительно все дело в декорациях, в заднике
пейзажа, в полях, избах, юродивых и мечтателях на
заднем плане? Как у Бредбери – марсианские
колонисты становились “смуглыми и
золотоглазыми”, совсем местными под местным
солнцем. Как-то раз в кабаке он распугал
собутыльников вопросом, не лучше ль было бы, если
бы царем стал он, а не его тезка? Завел обезьян,
попугаев, конечно, павлинов, пережил революцию,
небрежно скандалил с комиссарами. Они, по зрелому
размышлению, как раз собирались его расстрелять,
но он умер самостоятельно в 1919 году, оставив
Ташкенту дворец, пять кинотеатров, один театр,
коллекции, составившие, после всех грабежей и
экспроприаций, основу Национального музея УзССР,
библиотеку по истории Средней Азии, двух сыновей
от первой жены (судьба детей от второй теряется в
мясорубке российской истории). Внучка его,
Наталья, в юности участвовала в мотоциклетных
цирковых заездах по вертикальной стене – так
тасуется кровь.
В последние годы ажиотажный интерес к Романовым
(ставшим среди прочего героями диснеевской
сентиментально-мистической мультяшки), похоже,
достигает апогея. На полках магазинов с книгой о
князе-отщепенце соседствуют записки со слов
великой княгини Ольги Александровны. Неброские
свидетельства жизни, лучшая часть которой прошла
на пугающе близкой дистанции к убиенному
императору. Ольга, младшая сестра Николая II, и в
старости винила во всех бедах Александра III:
“Папа не подготовил Ники к управлению
государством”. Она мирно скончалась в Торонто в
1960 году – у нас как раз готовилась денежная
реформа и полет Гагарина… Вот мемуары ее
двоюродного дяди Сандро (великого князя
Александра
Михайловича), живые, умные, непосредственные. Вот
книга о Елизавете Федоровне Романовой, она же
Елизавета Александра Луиза Алиса
Гессен-Дармштадтская, она же основательница
московской Марфо-Мариинской обители, что на
Ордынке, она же – святая преподобномученица
Елизавета, канонизированная в 1992 году. Юную
немецкую принцессу воспитывала бабушка –
английская королева Виктория, та самая, именем
которой названа целая эпоха, блистательная и
чудаковатая… Или вот еще одно свидетельство
эпохи – уникальный фотоальбом, выпущенный
столетие назад, и переизданный сегодня:
“Костюмированный бал в Зимнем дворце 1903”.
Как хороши были Романовы в 1903-м, на великолепном
костюмированном балу, не ведающие будущего. Что
заставляет всматриваться в эти лица? Как
интересны становятся пиры, когда оказывается,
что чума была совсем рядом. 173 ростовые
фотографии, биографические справки, второй том –
статьи о царственных досугах, любительских
постановках, карнавалах, дворцовой жизни.
Отрывки из воспоминаний, меню высочайших ужинов,
финансовые отчеты по торжествам – все это на
чудесной бумаге, глянцевой, с матовым лаком,
богатырского формата, с замечательными
фотографиями. Это – лучшая, пожалуй, книга 2003
года, шедевр Издательского дома “Русский
Антиквариат”. Тираж 4000 экземпляров. Редкий
случай, когда издание оказалось на уровне
события, о котором повествует, вызывая восторг и
трепет. Последний бал в Зимнем, самое счастливое
событие Петербурга начала ХХ века, прошел 11 и 13
февраля 1903 года. Приглашенные – в русских
костюмах XVII века: стрельцы, бояре, рынды,
сокольники, крестьяне, варяги (одеяния
императора и императрицы показывают в Оружейной
палате, еще несколько выставлено в Эрмитаже). К
нему готовились несколько месяцев:
консультировались у директора Эрмитажа,
вглядывались в портреты предков, снимали со стен
старинные кольчуги. Костюмы стоили целые
состояния, многие приглашенные поэтому
отказались. Первый фотоальбом был предпринят
императрицей в 1904 году (долг казначейству за
издание так и не был выплачен, началась
революция), а не вошедшие в него фотографии
продавали на ярмарках, организованных
благотворительницей Елизаветой Федоровной, по
серьезной цене – до 6 рублей. Сегодняшнее
издание, таким образом, оказывается вторым.
Странное чувство – как если бы пассажиры
“Титаника” решили сфотографироваться перед
долгим плаванием…
Впрочем, сказала же испанская королева Энни,
посетив мастерские той же Марии Павловны: “Как
знать, Мари, может быть, через несколько лет я
буду работать здесь с вами”. Каждая работа имеет
профессиональные риски – должности королей,
императоров, великих князей не исключение.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|