ЛЕЧЕБНАЯ ПЕДАГОГИКА 
 

Друг, который не лягнет исподтишка

О пользе ходить... верхом

Всякий спорт, если не добиваться рекордов любой ценой, укрепляет здоровье. Верховая езда – случай особый. Иппотерапия (лечение с помощью лошади) корректирует многие психические заболевания и патологические состояния.

Шаг лошади по ритму и движениям похож на шаг человека. У всадника, сидящего на лошади без седла, волей-неволей стимулируются мышцы, словно при ходьбе. Да плюс еще естественный разогрев (температура лошади на 1,5 градуса выше, чем у человека). Замечательный массаж. Эффект при детском церебральном параличе неоценимый. У больного расслабляются сведенные судорогой мышцы, он учится ходить... верхом. Всадника можно положить на лошадь, посадить задом наперед, придать его телу любое положение, воздействовать на разные группы мышц.

Восторг, лишающий страха

Помню, как сажала на лошадь своих первых спортсменов-инвалидов. У Веры путь по трем ступенькам, чтобы забраться на большую стенку, с которой надо перелезть на лошадь, занял 15 минут. У нее ДЦП, снижены зрение и слух. От ворот стадиона, где мы занимаемся, Вера, держась за маму, добирается до конюшни минут за сорок. Я преодолеваю то же расстояние за три минуты. Такие вот дела.
Сначала мы сажали Веру на лошадь вчетвером, практически на руках переносили. Теперь я справляюсь одна. Вера мужественно вскарабкивается в седло, не цепляясь разве что только зубами. Ей очень тяжело, страшно и даже иногда больно, но она снова и снова приходит на занятия и штурмует эту свою ужасную высоту. Зачем? Из путаных объяснений Веры я поняла: верхом она становится выше и быстрее, не просто, как все, а смелее и сильнее других. Она может наконец идти рядом и разговаривать со мной, не повиснув на моей руке и не пытаясь судорожно успеть за моими шагами. Может поехать куда захочет, проскакать на скорости такое расстояние, которое обычно ей не подвластно. Может сама решать, что ей делать, куда двигаться и где встать. Пространство подчиняется ее воле, мир расширяется и перестает пугать своей необъятностью. Ради этого Вера готова терпеть боль и страх, трястись в автобусе и ковылять по дороге, вцепившись в маму. Чтобы хоть на несколько минут стать свободной от своей болезни и не зависеть от других людей.
Антон привыкал к лошади целых десять месяцев. Ему 30 лет, диагноз – синдром Дауна. Нет, лошадей он не боялся, гладил их, целовал, что-то шептал в чуткое ухо. Но вот сесть верхом никак не решался. До слез доходило, до судорог и обмороков. Убегал, стесняясь собственной слабости. Как мы его уговаривали! Потом смирились и, завидев Антона рядом с виновато улыбающейся мамой (“уж простите, что он у меня такой, сама не знаю, что делать”), сразу отправляли его на конюшню – чистить, гладить, кормить.
Однажды снова решили попробовать. Вдруг получится? Подошли, поднялись на стенку, подвели лошадь... И Антон – верхом! И поехал! Сам, без страха и дрожи. Счастье Антона (преодолел себя, получилось), счастье мамы (мой сын – смелый, настоящий мужчина) и, конечно, мое.
Большинство моих воспитанников все же не столь тяжело давались. Они довольно быстро садились верхом и начинали ездить самостоятельно. Нормальный процесс обучения верховой езде. С учетом врачебных рекомендаций.
Мне не нравится, когда ко мне приходят покататься. Заниматься, учиться, лечиться – все что угодно, только не кататься. Мы работаем. Не случайно конники говорят “отработать лошадь”. Вот мы и работаем с лошадьми и со спортсменами. Так и говорю: “С вами мы отработаем в пятницу”. Совсем другое отношение у ребят появляется. Есть, правда, и такие, кто упорно катается. Вот Оля чуть что прячется за маму, после занятий говорит: “Сегодня хорошо покаталась”. Спрашиваю: “Когда ты будешь работать, а не кататься?” Тут мама подходит: “Когда нам в следующий раз кататься?” А ведь Оля – спортсменка, в соревнованиях участвовала...
Инвалидный спорт развивается во всем мире. У нас в стране тоже вовсю происходят подвижки. Организация тренировок и соревнований по конному спорту для инвалидов в МККИ едва ли не лучшая, чем во многих клубах для здоровых всадников. Спортивная работа ведется по двум направлениям – специальная олимпиада (для людей с нарушением интеллекта) и Международное параолимпийское движение (фактически настоящая выездка, с некоторыми нюансами в правилах, но с теми же требованиями, что и в обычном конном спорте). Проводятся общероссийские соревнования, международные. Наши спортсмены выезжали в другие страны, принимали участие в Международных параолимпийских играх (олимпиады для инвалидов).
Готовить спортсмена-инвалида очень трудно. Международные требования высоки, а у всадника зачастую не хватает ни физических сил, ни воли.
Максим – первый из моих спортсменов, который принял участие в соревнованиях по выездке. Готовились мы недолго, выступили неудачно. Но все равно это была личная победа Максима, может, первая в жизни.
Его же все только жалели. В школе, в санатории, в поликлинике: из многодетной семьи, ДЦП... Особо ничего не требовали. Он и сам себя научился жалеть. Пожалуй, это единственное, что он осилил в жизни.
Однажды он пришел ко мне. Вроде получилось. “Хочешь участвовать в соревнованиях?” – “Хочу”. Я гоняла его так, как не гоняла здоровых всадников. Стер руки в кровь – надень перчатки. Забыл – терпи.

Узкие успехи

Максим – взрослый человек, 21 год, интеллектуально сохранный. Но у него даже и в мыслях не было, что он может сам отвечать за себя, за свои поступки, принимать решения. Он не знал, что такое бывает.
Сначала ему было тяжело и ужасно жалко себя. Но он не бросил занятия. Продолжает тренироваться, готовиться к следующим соревнованиям. Незаметно очень сильно изменился. Стал помогать другим ребятам, собирает лошадей, поливает плац. Научился не опаздывать и звонить, если не может прийти. Собирается устроиться к нам в клуб на работу помощником тренера.

Выпекание звезд

У Пети – синдром Дауна. На занятия его приводит брат. Иногда я сажаю их на лошадь вдвоем. Вынужденные сообща управлять большим сильным животным, координировать свои действия, мальчишки забывают старые распри, начинают слаженно и продуктивно работать.
Готовить Петю к соревнованиям – сущий ад. Он никак не может понять, почему надо ехать из точки А в точку С и остановиться потом на середине манежа, если так здорово скакать просто куда захочется.
Вообще-то со спортсменами с синдромом Дауна работать легче, чем с аутистами или с олигофренами. Они исполнительны, послушны и довольно адекватны. Мой личный опыт: они лишены зависти, злобы, жестокости. Дети с ДЦП и нормальным интеллектом зачастую могут посмеяться над чужой неудачей, позавидовать, зло осудить, обидеться. Объясняешь терпеливо, воспитываешь. От ребят с синдромом Дауна такого подвоха не ждешь. Они очень боятся расстроить тренера, очень любят своих родителей и всех вокруг, жалеют лошадей.
Лошади удивляют. Молодые, сильные, полные энергии, они почему-то готовы стоять по сорок минут у стенки и ждать, пока всадник наконец залезет верхом. Научились понимать, где больной, неловкий всадник пытается повернуть, а где просто дергаются сведенные спазмом руки. Не реагировать на крики и шум. Сами останавливаются, когда всадник теряет равновесие. К всадникам-инвалидам у многих лошадей свои симпатии и антипатии. Серая рысистая кобыла Линда отказывается слушаться Лиду (вполне сильную всадницу, у нее немного поражены ДЦП ноги), везет ее куда угодно, кроме того направления, которое надо. А рыженькая маленькая чистокровная Белка не переносит Алину. У Алины синдром недостатка внимания, гиперактивность, отставание в развитии. Иногда Алина внезапно громко кричит и размахивает руками, сидя верхом. Линда все это безропотно терпит, а Белка хитро ловит такой момент и “теряет” Алину где-нибудь по дороге. Сначала Алина пугалась, потом привыкла. Белку любит.
Еще одно направление нашей работы – социальная реабилитация. Начав заниматься, всадники-инвалиды получают новые возможности для деятельности и общения, приобретают новых друзей, навыки самостоятельной деятельности в обществе. Некоторые из них потом принимаются за учебу, находят работу.

В ожидании чуда

С Никитой я работаю только ради его мамы. Диагноз у Никиты – олигофрения в стадии имбециальности. Он не разговаривает, очень плохо слышит. Но подвижен и обладает хорошей координацией, легко держится в седле, совершенно не боится. Кое-какие навыки нам с ним удалось освоить, но о сознательном управлении лошадью мечтать не приходится. Врач-иппотерапевт, который дает рекомендации всем нашим всадникам, заявил однозначно: если будет хоть какой-то прогресс, случится чудо. Но мама Никиты, 13 лет одна тянущая на себе такого ребенка, успокаивается, видя, как ее сын ездит верхом. Сияет: ее ребенок тоже что-то может! С ним занимаются, от него ждут каких-то пусть самых минимальных результатов. И ради этого мы готовы работать.
И те люди-инвалиды, которые приходят к нам в клуб не ради спортивных достижений и медицинского эффекта, а просто пообщаться, выйти в свет, почувствовать себя в центре внимания, имеют право на нормальную жизнь. Многие начинают постепенно взрослеть, становятся самостоятельнее, ответственнее. Родители это замечают. Радуются.
...Вчера позвонила Оля. Сама позвонила, а не упросила маму. “Давайте поработаем завтра, можно?” – “Конечно. Просто катать тебя я бы не стала в свой выходной, а поработать...”
Ура! Получилось! Первый раз слышу: поработать, а не покататься. Есть смысл встретиться.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"