КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА 
КОНТРАМАРКА В ПЕРВЫЙ РЯД 

Сколько стоит любовь?

“Последняя жертва” во МХАТе

СЦЕНА ИЗ СПЕКТАКЛЯ. О.ТАБАКОВ И М.ЗУДИНА

Хуже нет, когда, зная пьесу, начинаешь представлять себе будущий спектакль. Не в деталях, не в подробностях, а в том, каким он будет – таким или этаким. Каково его главное направление, которое может выражаться либо одним, либо несколькими лицами. О «Последней жертве» А.Н.Островского все мы имеем представление и почитаем стержнем пьесы не столько любовную историю красивой вдовы Юлии Тугиной и ее неверного любовника, сколько Флора Федулыча Прибыткова, богатого купца лет шестидесяти.
Что он за человек и какую линию поведения предлагают ему режиссер Юрий Еремин и актер Олег Табаков? Ту, которой держался в «Бесприданнице» (в фильме) тоже богатый купец Кнуров в исполнении редкостного актера Малого театра Михаила Климова (речь, разумеется, идет лишь о направлении, ни о чем другом), или Табаков выберет линию иную, более ему близкую, более по сердцу?
Тоже богатый немолодой Кнуров выиграл Ларису на пари с другим дельцом, но хоть и был увлечен ее молодостью и красотой, не сам собой завоевал, но удачей. Оттого, верно, и не получил, что не сам собой, а Флор Федулыч получил и взял в жены, но что-то мешает безоговорочно поверить в безмятежный конец их дальнейшей жизни. Пьесу не «правят», а дают исполнителям возможность своими средствами выразить то, что не укладывается в рамки фабулы, но пришло к ним в процессе «занятий» Островским и вывело на живые для нас размышления.
Если не побояться уронить себя в глазах читателей (а удобнее сказать правду, нежели выкручиваться), в самом деле хуже нет, чем фантазировать за других и, главное, держаться своих представлений, мешая себе непредвзято следить за происходящим. В «Последней жертве» немало того, что есть собственно актерские «сюжеты», о которых не очень-то думалось, пока они не предстали на сцене.
Ю.Еремин сдвигает время и место действия ближе к ХХ веку. Думается, еще и потому сдвигает, что Замоскворечье в устоявшихся его чертах, приметах, с его говором, нарядами, повадками ближе Малому театру, его школе, где традиция тех мест и времен впитывается питомцами училища, как говорится, от младых ногтей. А художественники хоть с Островским и встречались и блистательно «чудили» в «Горячем сердце», и Станиславский в «На всякого мудреца довольно простоты» играл старца Крутицкого с непомерно длинной бородой и короткими мозгами, а Москвин с Тарасовой были парой в «Последней жертве», – актеры иного направления и стиля. Оттого, может быть (говорю осторожно), нет сцены в саду с ее гуляющей публикой, разряженными в пух и прах купчихами. Не слышно духовой музыки, не видно разноцветных лампочек, и не шныряет тут и там еще один обязательный в тех местах «предмет» – свахи.
Всего этого великолепия в спектакле нет, но дух его витает, за что, пожалуй, готова поручиться. Художник Валерий Фомин разделил сцену по вертикали пополам. Одна половина пуста, другая, но уже по горизонтали, разгорожена движущимися панелями. Занавес открылся – гостиная Юлии, потом перегородка уезжает – апартаменты Прибыткова, потом еще подвигалась – комната вероломного Дульчина, и так столько раз, сколько надо, а когда сцена открывается вся перед нами – пусть ненадолго, пусть всего на считанные минуты и разы появляются те, кого мы могли увидеть в саду и кого нам представляют актеры в своих «сюжетах».
Богатая вдова Пивокурова в шелках, шляпке, кричащем макияже пробегает по сцене и, заметив красавца Дульчина, нечто восторженное восклицает и готова тут же броситься ему на шею. И бросится, и с успехом, потому что долговая яма вот она, рядом с красавцем. Героиня Натальи Бочкаревой нелепа, глупа, но восторг ее искренен, что вызывает смех и сочувствие – пошлости в нем нет. И провинциальный купчик Вячеслав Невинный-младший, столь же открытый восторгу и изумлению. Какие тут у вас женщины, то и дело восклицает он, сраженный несравненной Пивокурихой и впадающий в раж оттого, что может тут же (казино рядом) проиграть, а еще лучше выиграть шальные деньги. Он раздает ассигнации клубным официантам направо и налево и, хоть явно не Сократ, полон жизненной энергии, и смотреть на сияющее лицо актера весело и забавно.
И еще один персонаж – Лавр Мироныч (В.Хлевинский), великовозрастный племянник Флора Федулыча, несомненно, лицо из сада. Лавр Мироныч легкомыслен, фатоват, наивен, как грудное дитя, – с ходу верит в миллион, который дядюшка отпишет его дочери в приданое, – все это так, но есть в нем нечто такое, что ставит уверенного в себе Флора Федулыча в тупик. Очень стоит прислушаться к неслучайной интонации, с которой Табаков аттестует своего родственника. Ждешь, что будет сердит – Лавр не раз и не два сиживал в долговой яме, – но злобы в голосе актера нет, есть удивление, а на лице неуверенная улыбка. Яму племянник превратил в библиотеку – читает запоем французские романы и домой слезно не просится. Как такого не выкупить – выкупишь, хоть сам дома сидишь за рабочим столом в черных нарукавниках, как заштатный бухгалтер.
И еще раз повторю – опаснее нет, когда тщишься предугадывать. Герой Табакова не покупщик любви и не сраженный красотой селадон. Он человек, способный понять и прочувствовать, а прочувствовав, не то чтобы разом перемениться, но задуматься – и глубоко задуматься.
Визит Юлии он наносит с намерениями самыми определенными. Недаром тетушка ее, Глафира Фирсовна, рассказывает о сироте, которую Прибытков выдал замуж и (понимай!) теперь свободен. Да и сам он пускает в ход приемы хоть и примитивные, но действенные. И билеты на модную певицу, и ужины в Эрмитаже, и экипажи самые модные – все предлагается, на все намекается, и все отвергается. Не из чего-нибудь, а из того, что Юлия любит другого и сама другая, и эта другая Флору Федулычу по-новому интересна. В содержанки ее не возьмешь, это он понимает быстро, и вежливый афронт, ему даденный, чувствует. Сколько хотите иронизируйте над табаковской обаятельно-хитроватой улыбкой, но она у него такая, и он за нее недаром держится – вот и теперь неудобное и неприятное положение, в которое попал, за улыбкой почти прячет.
Дальше – больше. Перемен в нем больше, к себе он прислушивается внимательнее и хотя Глафиру Фирсовну в ее несимпатичных хлопотах поощряет, но даже в своих глазах хочет быть нейтральным. Благородному человеку обманутая женщина способна довериться, и таким человеком он в ее глазах искренне старается быть. И вообще старается быть.
Ю.Еремин мелодраму не ставит. Марине Зудиной не пришлось бороться со своей артистический природой и «рвать страсть в клочья». Прелестная доверчивая женщина – ослепительная улыбка, смеющиеся глаза – в счастье столь же искренна, как и в горе. Внезапный обморок («Я помню время, – говаривала Ф.Г.Раневская, – когда женщины падали в обморок»), а дальше – сдержанность, которая нелегко ей дается. Уходя вместе с Флором Федулычем от Дульчина, она раз, а потом еще раз поворачивает голову в его сторону, чтобы вглядеться в обманщика в последний раз, но так и не решается себе это позволить. И когда в финале спектакля экран, расположенный в глубине сцены, приближает к нам ее лицо, это не то чтобы несчастливое, но и не радостное лицо. Углубленное в себя, в свои мысли. И Флор Федулыч, когда мы видим их рядом, не глядится победителем.
Финал и в заметках получается грустноватым, а все еще и оттого, что до сих пор не сказано об Ольге Барнет – Глафире Фирсовне. Если коротко: умна, приметлива, хитра, а главное, не может быть покойна, если не затевает очередную многоступенчатую интригу. Какой ей от этого материальный профит – неясно (хотя при удаче, вероятно, не без него), а душевный кайф налицо, полный. И нам от нее душевный кайф полный, словно сговорилась актриса с Глафирой Фирсовной поменяться ролями и стала, когда выходит на сцену, не Ольгой Барнет, а ею.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"