КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА 
ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО ВЫСТАВКЕ 

Чеканный штрих мастера

Юбилейная экспозиция работ Андрея Гончарова в Третьяковской галерее

Как и Владимир Фаворский, его ученик, тоже знаменитый, Андрей Гончаров, пожалуй, больше всего известен как книжный иллюстратор, мастер гравюры на дереве, посвященной мировой и русской классике. Между тем он был еще и живописец, и монументалист, и сценограф, и график. Еще студентом он стал ассистентом профессора Фаворского и затем многие годы передавал его заветы новым поколениям художников.
Столетие со дня рождения мастера было отмечено выставкой в Третьяковской галерее (в залах на Крымском валу). Разумеется, три не слишком больших зала могли вместить лишь малую долю сделанного. Однако удалось показать и его разносторонность, и основные этапы пути, начиная от работ, формально говоря, еще ученических, однако очень по-своему значительных, и тех, что были сделаны в последние годы жизни. И наряду с вещами известными, здесь показаны замечательные работы, которые даже хорошо знающий Гончарова зритель видит впервые.
В начале 1920-х годов, когда студент Гончаров учился на графическом факультете ВХУТЕМАСа гравюре на дереве, это искусство, во главе которого стоял Владимир Фаворский, переживало у нас блестящий расцвет. Такая гравюра известна была издавна и широко применялась также в XIX веке, но главным образом в целях технических, репродукционных. Перенеся на доску рисунок или картину (и даже фотографию), их можно было вырезать и получить клише для печати. Это делал специальный искусный мастер, умеющий передавать при помощи резца плавные переходы тона, светотень, разнообразную фактуру предметов. Гравюра подчинялась задачам другого искусства, но неизбежно теряла свои собственные выразительные качества: упругий, четкий штрих, острые контрасты черного и белого. В ХХ веке она вернулась в руки художников и стала решать не технические, а творческие задачи.
Показанные на выставке ранние гравюры Гончарова выполнены крупными, резкими, пожалуй, грубоватыми штрихами. Они полны энергии, волевого напряжения. Особенно выразительны лаконичные портретные головы – старухи, юноши, самого художника (1921–1923). Упругая линия уверенно, с нажимом очерчивает объем головы, строит лицо. Все частности отброшены, зато до предела усилена пластическая экспрессия формы. Эти гравюры студента Гончарова были, в сущности, всего лишь учебными заданиями (известны аналогичные работы его соучеников, иной раз с тех же моделей). Но их незаурядный графический темперамент обеспечил им заметное место в истории нашей гравюры.
Гравюра на дереве – постоянная техника книжных работ Гончарова. Контрастная и четкая, она хорошо «вязалась» со шрифтом на странице, придавала всему ансамблю книги законченность и весомость. Ее скупой черно-белый колорит получал в его руках силу и гибкость. Краска то ложилась на страницу плотным плоскостным силуэтом, то лепила объем фигуры упругим, гибким штрихом. Художник использовал теперь гораздо более тонкий и многообразный по фактуре чеканный штрих, чем в своих ранних портретах, но сохранил экспрессию первых работ. Уроки Фаворского развили присущий ему талант сильного пластического обобщения. Он придавал схематически очерченным фигуркам характерную и выразительную подвижность.
Художника волновал драматизм исторических событий, и он умел воплотить его не в сюжетах только, но в энергичном жесте ораторствующего в Конвенте Дантона (1927), в тяжелых, суровых силуэтах монументальной гравюры «Алексеев на суде» (1931). Он умел найти убедительное графическое воплощение для неприглаженных образов современной литературы (Вс.Иванов, «Дикие люди», 1933) и свободно пользовался озорным гротеском в иллюстрациях к английскому классическому роману (Т.Смоллет, «Приключения Перигрина Пикля», 1934).
Гравюры Гончарова – органическая часть книги, формирующая пространственную структуру страницы и разворота. Они не замыкаются в себе, не уводят взгляд читателя в глубины своего обособленного мира. Напротив, динамичные персонажи художника охотно выступают из своего лаконично намеченного пространства на чистую плоскость книжного листа, передавая ритмы своего движения всей книге. В определенных местах, на форзацах, иногда на обложке, он вводит в гравюру цвет, всегда плоскостный и лаконичный. Нарядная игра цветных силуэтов, светлых и темных, обогащает издание.
Скупость и четкость изобразительного языка гравюры на дереве, свойственная ей строгая дисциплина формы сказались, очевидно, и на живописном языке картин Гончарова. Он смело пользуется и на холсте широкими, ясно очерченными плоскостями плотного цвета, умеет и любит ввести в композицию полотна совсем, казалось бы, «не живописную» черную краску, использует контрасты светлых и темных форм. Вместе с тем его ясно построенная живопись вовсе не кажется графичной. У него выверенный, строгий колорит, всегда продуманное соотношение контрастных цветовых масс на поверхности холста.
Блестящий портретист, Гончаров умел остро воплотить не только облик и повадку, но и суть характера человека уже тем, как располагал в пространстве холста обобщенный силуэт его фигуры. На выставке есть несколько малоизвестных портретов мастера в живописи и в рисунке, дающих представление о мастерстве его психологических характеристик.
Показаны работы художника и в других жанрах, в иных видах искусства. Пейзажи акварелью и маслом, эскизы монументальных росписей, живые наброски пером или карандашом с натуры.
Андрей Гончаров прожил долгую жизнь в нашем искусстве: даты его работ – от начала 1920-х и до конца 1970-х гг. Это было нелегкое время для художника, которого долго пытались направлять и исправлять, подгоняя под общий стандарт. Но у него были твердые творческие принципы, и он оказался неуступчивым, защищал право на поиск или даже на ошибку и остался верным себе.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"