РОДИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА 
МАЛЕНЬКИЙ ТРАКТАТ 

Такой трудный возраст – от трех до двадцати

Особенно для тех, у кого растет девочка

Я листаю старый альбом с фотографиями. Вот младенец в ползунках, пухленькие ручки, смешное личико, удивленно-испуганный взгляд. Трудно определить, девочка это или мальчик: в ползунках и пеленках все кажутся одинаковыми. Еще страница – и на меня смотрит очаровательное создание в платьице, ажурных носочках, с бантиками на голове. Кокетливый взгляд, самоуверенная улыбочка, выбившаяся прядь волос. Здесь дочери три года. Превращение очевидно. Непонятно одно: когда оно произошло?
– Мама! Смотри, эти колготки подойдут вот к этому платью?
– По-моему, нет, – с досадой отвечаю я, боясь, что из-за ее самостоятельных сборов мы опять опоздаем в детский сад.
– А по-моему, подходят! – заявляет она и напяливает красные колготки к зеленому платью.
Разве ей докажешь? Три года – трудный возраст.
А вечером дочка идет расстроенная, жалуется: «Сережа сказал, что я вся разноцветная, как попугай!» Странно, почему какой-то Сережа имеет вес… Ведь я говорила то же самое!
Переворачиваю еще один альбомный лист. На фотографии серьезное лицо, вдумчивое выражение глаз. Еще бы! Пять лет – немало! Вопрос перед сном:
– Мама, а по какому принципу себе мужей выбирают?
– Ну… кто нравится, того и выбирают.
– А если он уже женат на другой тете?
– Тогда, наверное, это уже не твой мужчина. А почему ты спрашиваешь? Уже замуж собралась?
– Да хотелось бы, – отвечает дочь серьезно, кутаясь в одеяло.
«Конечно, все это ерунда», – успокаиваю я себя. Но через день дочь приходит вся в слезах. Молчит. И первый раз ничего не рассказывает. Бросаюсь успокаивать – а в ответ плач навзрыд. Оказывается, тот самый Сережка «ушел к другой». Все было уже решено. А какая-то Настя спутала все планы!
– Теперь получается, – всхлипывает дочь, – что меня никто не любит. Это же нечестно!..
В ту же секунду я готова рассмеяться, махнуть рукой: глупости! Какая любовь?! Но останавливаюсь. Слезы-то настоящие… Остается только пережить вместе обрушившуюся беду. Без притворства. Всерьез. И я не устаю повторять изо дня в день дочке, что она очень красивая и самая лучшая. Как еще я могу ее поддержать? Ведь пять лет – такой трудный возраст. Именно сейчас начинается становление личности. Читаем на ночь книжки, делимся своими мыслями, вместе планируем будущий день. Болезни, бессонные ночи. Неужели когда-нибудь хватит сил все это повторить?
Кто-то из мудрецов сказал: «Иные минуты идут так медленно, а года так быстро». И вот на фотографии школьница с цветами, угловатая девчонка с непослушными хвостиками. Даже не верится, что это и есть моя Светка. За обедом, уплетая суп, она вдруг останавливается:
– Да! Совсем забыла, мам, самое главное: вы меня за двойки бить будете?
– Ну а ты как думаешь?
– Думаю, вряд ли.
– Правильно думаешь.
Светка снова с аппетитом возвращается к супу.
– Тогда скажу: я сегодня первую двойку получила…
Очень скоро я смогла сформулировать главный принцип в отношениях с дочерью: нужно быть для нее настоящим другом. Школа, институт, учителя, многие люди, с которыми придется ей общаться, – все это временное и не стоит того, чтобы жертвовать ради преходящих ценностей (отметки, престиж, первенство) истинными: душевным родством с ней. Система наказаний не метод воспитания. И дело не только в том, что именно девочки особенно болезненно относятся к грубому слову: они помнят это и никогда не прощают. Проблема еще и в том, что девочка непременно понесет опыт своей семьи дальше, уже в собственную семью. И когда-нибудь вы с удивлением обнаружите: дочь разговаривает с вашим внуком исключительно на повышенных тонах, может на ровном месте дать подзатыльник своему ребенку и при малейшей ссоре с мужем готова выставить его чемоданы за дверь.
Мать для дочери очень долгое время – единственный настоящий авторитет, объект пристального внимания и подражания. Именно от матери в первую очередь девочка усваивает искусство играть женскую роль.
Вот здесь в альбоме Светка сфотографирована то в мужской шляпе, залихватски сдвинутой набок, то в скромном платочке, повязанном на самые глаза. Вот с подругами в обнимку. А вот со своим другом Димой. Ох уж эти друзья-подружки…
– Мам, – просит Светка, – ты бы поговорила с Катиной мамой. Ну что она ее как маленькую с мальчиками гулять не пускает?! Убеди ее: ведь меня-то ты отпускаешь с Димой!
– Отпускаю, потому что доверяю тебе. Потому что, надеюсь, ты знаешь, что можно делать, а что – нет.
– Ну!.. Это я знаю. Конечно, в тринадцать лет еще рано и все такое… Но в четырнадцать-то уже можно будет, да?
Что на это скажешь? «Нет, еще нельзя»? Запрешь в четырех стенах? Станешь диктовать, с кем можно встречаться, а с кем – нет?

...Сидя на кухне, я листаю старый альбом с фотографиями. Поздний вечер. Я жду свою дочь. Ей уже шестнадцать. И хотя, на мой взгляд, приходить домой позже десяти – последнее свинство, я учусь ждать. Шорох ключей в дверях.
– Привет, мам! – Светка улыбается. – Ты чего такая расстроенная?
Нет, конечно, она не издевается, я даже уверена, что она любит меня. Но почему какие-то подружки, компании, дискотеки – всегда важнее?
Светка сняла с шеи и протянула мне мое любимое серебряное колье: «Вот. Я надевала, ты не сердишься?» Нет, на это я давно не сержусь. Но другое волнует меня гораздо больше: чем она живет? На расспросы вместо обычного рассказа взахлеб все чаще слышу короткое: «Все отлично!»
«Таков закон жизни, – слышу от друзей. – Дети рано или поздно уходят». «Плохой закон!» – думаю я. А дочь аккуратно заворачивает в газетку мои личные туфли на высоком каблуке и объявляет:
– Я иду встречать Новый год в компанию!
Хочу взорваться, загородить ей дорогу, отругать, запретить. Но говорю только, стараясь казаться спокойной:
– Позвони, пожалуйста, а то я буду волноваться…
«Какое у тебя право вмешиваться в ее жизнь?» – говорит рассудок. Но я все равно срываюсь, хватая одежду, как девочка, и бегу к своей маме:
– Мама, мама! Что мне делать?! Светка ускользает между пальцев!
Мама смотрит на меня поверх очков, гладит, как в детстве, по голове, внушает не хуже любого психотерапевта:
– Спокойно, дочка, спокойно! Ведь ей уже 16! В четырех стенах тесно, ей нужна жизнь.
– Но скажи, разве я когда-нибудь обижала тебя? Разве я…
Мама, улыбаясь, грустно смотрит на меня. Все повторяется…
– Ты верь в нее, – говорит мама тихо. – Люби, терпи и верь. У нее сейчас трудный возраст. Она обязательно вернется к тебе.

Мы со Светкой сидим на кухне и пьем чай. Несмотря на то что у дочери уже своя семья, она часто приходит ко мне посоветоваться или просто поболтать. На полу ползает мой кудрявый внук. Я еще не очень привыкла к роли бабушки. Ведь моей младшей дочери, Маше, только исполнилось тринадцать. Она надевает пальто и заворачивает в газетку туфли на высоком каблуке.
– С какой стати ты берешь мои туфли?! – возмущается Светка.
– Они мне нужны! – бросает младшая сестра через плечо. – Я иду встречать 8 Марта в компанию! – быстро сообщает она мне и скорее выскальзывает за дверь.
– Позвони! – кричу я ей вслед.
– Я в ее годы за уроками сидела! – возмущается Светка, лишенная туфель.
– Просто у нее трудный возраст, – вздыхаю я.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"