ИДЕИ И ПРИСТРАСТИЯ 
КРУГИ ИСТОРИИ 

Любовь – между страхом и надеждой

Куда обратиться современному человеку, обессилевшему от грязи, безденежья, нервных перегрузок, от невозможности найти самого себя, от болезней нового века? К близкому другу, который мучается теми же проблемами? К врачу, который, возможно, облегчит физические страдания? А как быть с душой – материей необычайно тонкой и для простого смертного непостижимой?

Куда ушел Лев Толстой

Еще сто лет назад не было никакого сомнения – к кому пойти. К старцам. К людям, достигшим вершин мудрости, озаренных Божественным светом. Одним из таких священных мест, возвращавших душевное спокойствие, была Оптина пустынь. Посещали ее Н.В.Гоголь, братья Киреевские, Ф.М.Достоевский, Л.Н.Толстой и многие другие великие наши соотечественники. Что же именно влекло их сюда? Непросто ответить на этот вопрос с позиций современного человека, вкусившего «прелестей» цивилизации. Можем лишь доверять словам тех, кто имел счастливую возможность воочию лицезреть и общаться со старцами Оптиной – отцом Леонидом (1768–1841), отцом Макарием (1754–1860), Преподобным Амвросием (1812–1891). Вот что писал Н.В.Гоголь А.П.Толстому в 1850 г.: «Я заезжал по дороге в Оптинскую пустынь и навсегда унес о ней воспоминание. Я думаю, на самой Афонской горе не лучше. Благодать, видимо, там присутствует. Это слышится в самом наружном служении, хотя и не можем объяснить себе, почему. Нигде я не видел таких монахов. С каждым из них, мне казалось, беседует все небесное... За несколько верст, подъезжая к обители, уже слышится благоухание: все становится приветливее, поклоны ниже и участья к человеку больше...» Наверное, это и было главным – «участья к человеку больше»?
Много позже директор существовавшего до 1928 года Оптинского музея Надежда Павлович, пытаясь разобраться, в чем состояла притягательность оптинских старцев, писала, что каждый из них «подходил к каждому обращавшемуся... индивидуально и не делал в своем обращении никакой разницы между простой крестьянкой и важным барином. В его келье теряли всякое значение богатство и ордена, сословие, состояние, положение. Была только человеческая душа и та прозорливость, которая читала в этой душе. Здесь, в келье старца, пробуждалась спавшая совесть и осмысливалась жизнь. Здесь был нелицеприятный суд и любовь, непривычные для многих». Не за этим ли шел, не этого ли боялся Л.Н.Толстой, навсегда покинувший в 1910 году свою «милую Ясную» и направившийся в Оптину пустынь? Поиски Бога, стремление получить религиозный опыт приводили его сюда не единожды. После первого осознанного посещения Оптиной он писал, что «остался очень доволен мудростью, образованием и жизнью тамошних монахов», а спустя 13 лет он – уже непримиримый противник всего, что связано с Церковью, обрядами, таинствами, – заметит: «Монастырь – духовное сибаритство». И все же последний его путь пролег через Оптину. Именно туда потянуло его, когда он принял роковое решение – уйти из дома, где его “разрывают на части”. Еще в дороге спрашивал Толстой, какие теперь старцы в Пустыни, и говорил, что пойдет к ним. Но не решился. Дважды подходил он к скиту, к тому месту, где когда-то беседовал с отцом Амвросием. О чем он думал, что вспоминал, чем мучался – можно только предполагать. Сам Лев Николаевич не оставил на этот счет каких-либо записей. Только из письма его сестры Марии Николаевны, к которой Толстой приехал в Шамординский монастырь из Оптиной, ясно, что он “хотел непременно поговорить со старцем”. Не удалось. Получив от дочери известие о том, что его разыскивают, Толстой спешно покидает сестру. Спустя несколько дней на станции Астапово Рязано-Уральской железной дороги Толстой умирает. И даже здесь, в Астапове, могла состояться встреча писателя с оптинским старцем. Сюда приехал отец Варсонофий, но к Толстому он допущен не был. Лев Николаевич даже не узнал о его приезде.
Окружение Толстого во главе с В.Г.Чертковым лишило писателя последнего шанса на обретение душевного покоя.
Не стоит гадать, как сложилась бы жизнь Толстого, если бы он внял словам старца Амвросия, написанным им в одном из его посланий: «Хорошо было бы, если бы мы могли понять простое святоотеческое слово: аще смиримся, то на всяком месте обрящем покой, не обходя умом многие иные места, на которых может быть с нами то же, если не худшее». Эти строки писал старец в 1882 г. Не Толстому. Но поражает провидческая способность человека, осиянного светом Божьим: не смирился Толстой, не нашел нигде покоя, не смог спрятаться от мира, а только – «ушел от всех».

ЗДЕСЬ ЖИЛ СТАРЕЦ АМВРОСИЙ

«…Надобно пользоваться настоящим»

Другие чувства владели Ф.М.Достоевским, посетившим Оптину пустынь в 1878 г. вскоре после смерти младшего сына. Вернулся он «умиротворенный и значительно успокоившийся». Долгие беседы с отцом Амвросием, с которого он писал старца Зосиму, произвели на него «глубокое и проникновенное впечатление». Старец у Достоевского «...до того много принял в душу свою откровений, сокрушений, сознаний, что под конец приобрел прозорливость столь тонкую, что с первого взгляда на лицо незнакомого, приходившего к нему, мог угадывать, с чем тот пришел, чего тому нужно и даже какого рода мучения терзают его совесть, и удивлял, смущал, почти пугал иногда пришедшего таким знанием тайны его, прежде чем тот молвил слово».
Способность старцев провидеть, понимать, «читать в душе» отмечали многие, встречавшиеся с ними. Отец Амвросий умел легким, никому не заметным намеком указать людям на их слабости и заставлял серьезно задуматься над ними. В жизнеописании его приведен такой случай. Одна дама, часто бывавшая у старца Амвросия, сильно пристрастилась к игре в карты и стеснялась сознаться в этом. Однажды, на общем приеме, она стала просить у старца карточку. Старец, внимательно посмотрев на нее, сказал: «Что ты, мать? Разве мы в монастыре играем в карточки?» Поняв намек, она покаялась в своей слабости.
Тысячи людей уходили от старца успокоенными и просветленными. Несмотря на свое крайне слабое здоровье, он принимал в день по 30–40 посетителей, находя для каждого именно те слова, которые были ему необходимы. «Ему нужна была только душа человека, которая настолько была дорога для него, что он, забывая себя, всеми силами старался спасти ее, поставить на истинный путь... Слова его принимались с верою и были законом. Благословение его или особое внимание считалось великим счастьем, и удостоившиеся этого выходили крестясь и благодаря Бога за полученное утешение», – рассказывала о старце одна из его духовных дочерей. Что же давало ему возможность проникать в души и умы людей, в тайны прошлого, настоящего и будущего? «Совершенно соединивший чувства свои с Богом, тайно научается от Него словесам его», – говорил Иоанн Лествичник. Открытая перед Богом душа, живое ежеминутное общение с Богом и наделяли старца необыкновенным даром понимать, наставлять, спасать человека, слабого в своих горестях и страстях. «Впрочем, надобно знать, что только в Царствии Небесном будет совершенно спокойно. А на земле, сказал Господь: «скорбни будете»... Без скорби и печали на земле никого нет. Соображая все это, обратимся мыслию и сердцем ко всеблагому промыслу Божию, который нас доселе питал и все потребное давал. Возверзем печаль свою на Господа», – писал он в 1883 г.
Для преподобного Амвросия не существовало мелочей. Он знал, что в жизни все имеет свою цену, и не было вопроса, на который бы он не отвечал с участием и желанием добра. «Приходит как-то к батюшке состоятельный орловский помещик и объявляет, что хочет устроить водопровод в своих обширных яблоневых садах. Батюшка уже весь охвачен этим замыслом. “Люди говорят, – начинает он, – люди говорят, что вот как всего лучше”, – и подробно описывает, как нужно провести водопровод. Помещик, вернувшись в деревню, начинает читать об этом предмете: оказывается, что батюшка описал последние изобретения по этой части. Помещик снова в Оптиной. “Ну, что водопровод?” – спрашивает батюшка. Вокруг яблоки гнили, а у этого помещика богатый урожай яблок».
Необычайно обширно и эпистолярное наследие старца. Письма к монашествующим и мирянам о спасении, о Царстве Божием, о покаянии, о смирении и терпении, о страстях и борьбе с ними. Это далеко не весь перечень тем, которых касался в своих письмах отец Амвросий. Он с вниманием подходил к самым, казалось бы, светским вопросам. Отношения между супругами, выбор невесты, воспитание детей – и об этом рассуждал человек, отрешенный от мирской суеты, человек, большую часть жизни проведший в затворничестве.
В частности, писал старец о проблеме развода. «Еще N. вам говорит, что развод между супругами запрещен Господом Иисусом Христом. Читаем собственные слова Господа: «А Я говорю вам: кто разведется с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать». Из сего каждый может видеть, что развод запрещен Господом не безусловно. Если супруги соблюдают верность друг к другу, то не должно им разводиться; а в противном случае связывать супругов неудобно. Сему правилу следует и Святая Церковь». На самом деле процедура развода была не такой уж простой в то время. Бывали случаи, когда она требовала унизительных доказательств неверности, для чего даже подкупали свидетелей. Старец же, опираясь на Священное писание, считал главным в браке именно верность. Не думаю, что верность формальную, а верность, основанную на единстве душ, интересов, собственно на том, что мы привыкли называть любовью.
Давал старец советы по поводу православного воспитания детей. «Вас тяготит забота, как дать детям вашим христианское воспитание. И выражаете эту заботу так: “Всякий день на опыте вижу, что не имею достаточно твердости к исполнению долга по совести, и чувствую себя весьма неспособною сложить душу человека по образу и подобию Божественного учения”. Последняя мысль выражена очень сильно и относится более к содействию, и к помощи Божией, а для вас довольно будет и того, если вы позаботитесь воспитать детей своих в страхе Божием, внушить им православное понятие, и благонамеренными наставлениями оградить их от понятий, чуждых Православной Церкви. Что вы благое посеете в душах своих детей в их юности, то может после прозябнуть в сердцах их, когда они придут в зрелое мужество, после горьких школьных и современных испытаний, которыми нередко обламываются ветви благого домашнего христианского воспитания...»
В своих посланиях старец Амвросий выступает как тонкий психолог и как человек, обладающий педагогическими знаниями и навыками. Возможно, здесь сказался и его личный опыт преподавания – после окончания семинарии он был домашним учителем, а затем наставником в Липецком духовном училище.
Вот что писал он по поводу участия обоих супругов в деле воспитания детей: «...пишете: “желала бы я, чтобы мы избегли с мужем того пагубного разногласия в деле воспитания, которое почти во всех супружествах вижу я”. Да, вещь эта действительно премудреная! Но спорить об этом при детях, вы и сами заметили, что не полезно. Поэтому, в случае разногласия, лучше или уклоняйтесь и уходите, или показывайте, как будто не слушались; но никак не спорьте о своих разных взглядах при детях. Совет об этом и рассуждения должны быть наедине, и как можно похладнокровнее, – чтобы было действительнее».
А так отвечал он матери, обеспокоенной проблемой эмоционального развития ребенка. «Пишете, что замечаете в сыне вашем сухость или мало чувства и другие недостатки. Но в детстве вообще не у многих бывает истинное, настоящее чувство: а большей частью оно проявляется в более зрелом возрасте, уже тогда, когда человек более начнет понимать и кое-что испытает в жизни. Притом избыток внутреннего чувства незаметно служит поводом к тайному возношению и осуждению других; а недостаток чувства и сухость невольно смиряет человека, когда он станет понимать это. Потому много не огорчайтесь тем, что замечаете в сыне вашем этот недостаток... а только позаботьтесь о том, чтобы передавать ему по возможности обо всем здравые понятия, согласно учению Православной Церкви.
Вы пишете, что у него прекрасная память; пользуйтесь и этим. Передавайте ему кроме наставлений душеполезные повести и по временам спрашивайте его, чтобы он вам повторил, как помнит и понимает. Все, что он от вас услышит, будет сперва храниться в его памяти и уме, а потом с помощью Божией, при содействии опытов в жизни может перейти в чувство».
По счастью, сохраняется обширное письменное наследие тех, кто словом врачевал душевные раны, научая жить без зависти и злобы, без уныния и лицемерия, без страха и боли – в мире с Богом и самим собой. Не раз цитировал в своих письмах отец Амвросий слова преподобного Петра Дамаскина: «Спасение совершается между страхом и надеждой». Не нужно предаваться отчаянию, бояться того, что есть, и надеяться на то, чего быть не может. Не лучше ли прислушаться к тому, о чем говорил оптинский старец: «Я часто повторяю слова опытных, что надобно пользоваться настоящим; и кто настоящим пользуется хорошо, того и последствия бывают отрадны, если не оскудеет вера».
Советы и поучения преподобного Амвросия основывались на любви к Богу, любви к ближнему. Любовь считал он главной человеческой добродетелью, а ненависть – самым худшим пороком. Любовь и участие – наверное, это именно то, чего так не хватает сегодня моему современнику – Человеку Страдающему.
Не знаю, что должно произойти, чтобы возродилась традиция старчества в том виде, в котором она существовала когда-то. Слишком сильно изменился мир за последние сто лет, слишком сильно изменились люди.
Способны ли мы отречься от того, что диктует нам современная действительность? От разрушающих страстей и неумеренных амбиций, жажды денег и готовности на все ради достижения сиюминутной корыстной цели? От своего самовластного «Я»? Готовы ли смирить свою гордыню, отрешиться от своей воли и отдать ее в «полное послушание, с полным самоотрешением»? Если нет, то, возможно, на исцеление нет надежды.

Фото с сайта www.risin1.boom.ru  

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"