ШКОЛЬНЫЕ ЛОВУШКИ 
 

Что такое школьный урок?
С формальной точки зрения это некое фиксированное пространство и время, в рамках которого решаются так называемые учебные задачи, а учитель и ученики исполняют достаточно жесткие роли, определяемые сценариями тех или иных методических разработок.
Но у любого урока есть и совершенно другое измерение, другая драматургия.
Человеческая.
Она не лежит на поверхности, ее не видят глаза внешних наблюдателей. Она не становится предметом анализа строгих методистов.
Но именно в этой скрытой драматургии – действительная суть и действительная тайна урока.
Урока как особого культурного жанра.
Урока как символа и эмблемы целой педагогической эпохи.
Урока как капкана, в котором оказываются и ученик, и учитель.
Когда уже давно утрачены смыслы, но кем-то и когда-то придуманный учебный ритуал исполняется строго и неукоснительно.
Почему?
Потому что таков закон.
И не важно, кем, когда и почему был придуман такой закон. Важно без всяких философий и рассуждений следовать этому закону.
Только вот куда и зачем?

Знание как наказание

О феномене “педагогического варварства” и о том, почему благими целями уроков вымощена дорога к отвращению перед любым школьным предметом...

Про «двойной стандарт» школьной жизни хочется поговорить, потому что это меня просто убивает.
Казалось бы, интересное дело – преподавание истории. Но часов на ее изучение отводится мало, а материала нужно пройти очень много. Я должен дать необходимый минимум. Я даю его под запись, потому что в учебниках много ошибок и неточностей, а дополнительный материал дети не читают. Но я хочу услышать не только его воспроизведение, но и увидеть понимание. И чего я добиваюсь? «Мне история не нужна, мне нравится математика, и зачем столько дат, имен, исторических событий!» Я могу ответить, что нельзя говорить об истории вообще, что без событий нет истории, что осмысление истории – основа гражданского самосознания человека, а даты я и сам не все помню.
Но никакого понятия об исторических процессах я детям дать не могу. Я не могу передать им то, что связывает меня лично с предметом «история»: интерес к быту, занятиям, сознанию людей других эпох, к героям и жертвам своего времени, к процессу зарождения идей и к «играм в идеи», которые ведут люди в тот или иной исторический промежуток. У меня есть любимые мысли: об обществе как живом организме, о тесной связи ныне живущих с людьми древних цивилизаций. Но я не имею случая ими поделиться с детьми. Я никогда не рассказываю им, как продвигается мое диссертационное исследование, потому что оно «не входит» в программу школы. В программу «не входят» книги, которые в детстве увлекли меня историей, – книги Воронковой, Гурьян, Рони Старшего, Яна, Стивенсона, Вальтера Скотта, Голосовкера, пересказы Плутарха и Тита Ливия.     
Это все не то, что ценится педагогами и администрацией. В школе слово «знание» имеет совершенно другое значение. Школьное «знание» – это «занимание» детей чем-то во время урока. Некий процесс, нужный для того, чтобы ученики не разговаривали, не баловались, не писали на партах… Знание как наказание: «Шумишь? Разговариваешь? Карточку бери!»; «Вы сегодня плохо слушаете меня. Открывайте учебник. Пишите конспект параграфа (вариант: отвечайте на вопросы)!». История в школе – это процесс занимания детей предметом, а вовсе не любовь к истории, не развитие историей. Бесконечные таблицы и схемы вместо живого чувства истории и утешительная мысль, что историками будут далеко не все…
И я все время думаю: почему мы пишем «цели урока» – и эти цели всегда высокие и благородные, – и мы начинаем урок – и он, как правило, низок и груб. В чем феномен «педагогического варварства»?
Пришел. Написал тему урока. Отметил отсутствующих. Объявил тему. Опросил по теме предыдущего урока, перешел к новой теме. Раздал ученикам тексты Русской Правды, предложил вообразить, что идет древнерусский суд, стал зачитывать ситуации тяжб, ученики по документу выносили решение, удивлялись тому, что ценность человеческой жизни зависела от социального статуса человека. Итоги подвел составлением таблицы социальных групп древнерусского общества – их прав и обязанностей. С моей точки зрения, урок нормальный. Я старался, тем более что он был открытый. Но мне предъявили ряд претензий: сначала надо объявить тему, потом делать все остальное; не надо было проводить перекличку; прежде чем начинать игру, следовало объяснить все непонятные десятиклассникам слова (холоп, смерд, княжий муж, закуп, рядович); не было четкости в выделении главного на уроке, и если сейчас позвать детей, то они ничего не расскажут, и этого достаточно, чтобы поставить за структуру урока двойку; но, поскольку был факт работы с документами, урок все же заслуживает слабой тройки.
…Я думаю, что если он и заслуживает тройки, то только потому, что на нем не было атмосферы суда, настоящей игры, ролей и страстей; дети не переживали судьбы русских людей XII века, не примеряли их на себя. Они играли совсем другую роль – учеников, за которыми наблюдает администрация школы. Ничего непредвиденного, необычного, яркого в их ответах не было – все «как надо». И они спрашивали меня после урока: «Ну, как мы? Молодцы?» Молодцы. Сыграли по правилам. Правила такие, что до истории, исторического образования никому нет дела. Какая-то суета вокруг того, сколько минут ушло на повторение и сколько уйдет на домашнее задание. Оказывается, это очень важно, потому что, если бы я рационально использовал время, ученик такой-то не писал бы на парте.
В общем, неудивительно, что я на пятом году преподавания истории в школе начинаю забывать, какая она на самом деле хорошая – история. Я привыкаю думать, что тот искаженный методическими наростами образ истории – не «моя любимая история» и вообще не история. Школьную историю может вести кто угодно, историком быть не обязательно. И это ненормально. Мне говорят: «Не демонстрируйте свои знания! Никто в них не сомневается! Ваша цель – научить!» Это значит не вести лишних разговоров, а заставить выучить имена, даты, события. От меня требуют, чтобы я освоил какую-то особую педагогическую субкультуру, которая питается и живет за счет науки и детей, но их презирает. И я не уверен, что мне это нужно. Мне кажется, я уйду из школы.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"