ЛЮБИМЫЙ ГОРОД N29
ПРОГУЛКА 

Под стенами

Прогулка по Смоленску – дело необычное. Как правило, если в старинном русском городе и сохранился старый кремль, то занимает он совсем немного места, обойти его можно за пять минут, а на ночь его иногда закрывают. Неудивительно, что жизнь такого города сосредоточена вокруг кремля, а не внутри его.
В Смоленске все иначе. Практически весь здешний центр огорожен крепостной стеной. Разве что немногие из достопримечательностей располагаются вовне, да и то в непосредственной близости от древнего укрепления.
И где бы путешественник ни находился, практически везде над ним будет какая-нибудь башенка или же просто часть стены.

Маршрут 1 – “Большая Советская улица”, маршрут 2 – “Улица Ленина” и маршрут 3 – “Улица Дзержинского”.

Успенский собор Троицкий монастырь Дом книги “Дом с часами” Гостиница “Смоленск” Памятник Твардовскому и Теркину

Большая Советская улица

Главная улица города – Большая Советская. Начинается она от моста через реку Днепр и крепостной стены.   Мост этот – самый главный, связывающий центральную часть города с заречьем. Неудивительно, что при отходе из Смоленска он был взорван. Один из современников писал: “Центр города и его заднепровскую часть связывает только паром. Размером этот паром с широкие ворота, а водит паром, перебирая руками трос, сапер Александр Курочкин. Весь день он бродил с миноискателем, нашел больше десятка мин, а к ночи превратился в паромщика.
На пароме совсем светло. По соседству догорает подожженный немцами деревянный мост, а за ним виднеется рваный профиль изорванного каменного моста”.
Впрочем, вскоре мост был восстановлен.
Неподалеку отсюда и главная достопримечательность города – кафедральный Успенский собор, заложенный в 1677 году, а освященный лишь спустя 63 года. Дореволюционные издания писали: “Смоленский Успенский кафедральный собор принадлежит к числу знаменитых и величественных храмов нашего отечества. Он служит лучшим украшением города Смоленска, а вместе с тем и самою дорогою его святынею”.
Нечто подобное значится и в современных изданиях. Но разница есть, и немалая. До революции этот собор был одним из общественных центров Смоленска. Там, например, проходили такие события: “Вчера, 19 февраля (1904 года. – А.М.), по случаю годовщины освобождения крестьян от крепостной зависимости, в кафедральном соборе совершено преосвященнейшим епископом Петром благодарственное Господу Богу молебствование в присутствии представителей административных и общественных учреждений города и массы народа. Занятия в учебных заведениях, а также в некоторых административных и общественных учреждениях города были отменены”.
Сегодня ничего подобного даже представить себе невозможно.
Несколько дальше – комплекс Троицкого монастыря (в нем в наши дни располагается музей “Смоленский лен”), а на противоположной стороне улицы (дом № 12) стоит затейливый Дом книги, бывший дом купца Павлова, построенный во второй половине девятнадцатого века. Это один из старейших книжных магазинов государства, он был открыт сразу же после революции, в 1918 году. А путеводители по городу времен социализма радостно вещали: “С утра до вечера к Дому книги, что на Большой Советской, подходят автобусы, книжные автолавки, тяжелые грузовики с контейнерами. На машинах короткие надписи: “Книги”, “Смоленский книготорг”. За день оборачивается по нескольку вагонов книг… В магазине-распространителе функционируют три отдела: внемагазинной работы, ассортиментной работы, “Книга – почтой”. Отдел внемагазинной работы ведает всеми киосками, имеет на предприятиях, стройках, учреждениях и в учебных зданиях большой актив книгонош и общественных распространителей литературы”.
Сегодня, разумеется, от той книжной империи почти что ничего не сохранилось. Но зато расширился сам выбор книг, что в общем-то немаловажно.
За Домом книги, на углу с улицей Ленина, находится одна из главных достопримечательностей города, известная как “Дом с часами”. Правда, под этими славными часами – вход в обыкновенный магазин. Но можно утешаться тем, что здесь когда-то находилась одна из самых фешенебельных гостиниц – “Европейская”.
А напротив – главная библиотека города. Так же как и Дом книги, она – одна из старейших. Эта библиотека появилась в 1921 году. Впрочем, библиотеки в городе существовали еще раньше. Сам Александр Сергеевич Пушкин имел возможность отказать здешнему книгохранилищу в своих произведениях. Он писал губернатору Хмельницкому: “Из Москвы в Смоленск. Милостивый государь Николай Иванович. Спешу ответствовать на предложение Вашего превосходительства, столь лестное для моего самолюбия: я бы за честь себе поставил препроводить сочинения мои в Смоленскую библиотеку, но вследствие условий, заключенных мною с петербургскими книгопродавцами, у меня не осталось ни единого экземпляра, а дороговизна книг не позволяет мне и думать о покупке”.
Несколько далее, по той же стороне Большой Советской улицы (дом № 33), была еще одна шикарная гостиница. Она носила имя “Гранд-Отель”. А в доме № 43 располагалась редакция самой известной газеты – “Смоленского вестника”. Это был очень смелый орган, не гнушавшийся идти вразрез с общественными мнениями. В 1880 году здесь, например, была опубликована довольно нелицеприятная статья по поводу маститого писателя Тургенева: “Недавно один критик из мелких выразил уверенность, что старику Тургеневу предстоит еще грянуть громом. Эту уверенность разделяют, кажется, люди и покрупнее. На это можно ответить одно: да помилосердствуйте, господа. Тургенев честно служил родине в одну из самых грозных ее эпох. Тургенев, можно сказать, увековечил эту эпоху, но он и должен на этом кончить. “Новь” показала ясно, что для художника-мыслителя, хотя и гениального, есть предел, дальше которого начинается насилие над мыслью и искусством”.
Напротив же бывшей редакции – ныне действующая гостиница “Смоленск”. Она была построена в 1937–1939 годы и считалась некогда одной из лучших в городе. А в скверике перед гостиницей стоит оригинальный памятник – Твардовский и его герой Василий Теркин сидят на лавочке и что-то мирно обсуждают. Как нетрудно догадаться, столь оригинальное произведение монументального искусства могло появиться уже в постсоветский период. Памятник действительно открыт совсем недавно – в 1995 году.
Кстати, несмотря на то, что в наши дни Твардовский почитается как один из самых почетных смолян, его отношения с литературным сообществом города складывались очень даже непросто. Поначалу здешние литературные чиновники не принимали его в свой маленький элитарный мир, а один из критиков, некий товарищ Горбатенков, обзывал юного сочинителя опасным словом “подкулачник” и утверждал, что у Твардовского “насквозь гнилое нутро”.
Твардовский изумленно говорил:
– “Насквозь гнилое” – а мне было в ту пору лет двадцать.
За памятником же находится смоленский ЗАГС – памятник архитектуры конца позапрошлого века. Некогда фамильный дом Энгельгардтов, а затем здание первого смоленского Совета рабочих и солдатских депутатов – достойное окончание первой части прогулки.

Кирха Музей Коненкова Дворец пионеров Дворянское собрание Блонье Казенная гимназия

Улица Ленина

Вторая по статусу – улица Ленина (бывшая Кирочная). Она отходит от Большой Советской улицы в том месте, где находится известный “Дом с часами”, и идет в сторону городского парка.
Современное название этой уютной пешеходной улочки не вызывает никаких вопросов. Старое же было ей дано по лютеранской кирхе, здание которой до сих пор находится на ее левой стороне. Она была построена в 1895 году, и пастор новенького храма с удовольствием описывал свое приобретение: “Новоустроенная церковь со включением сакристии имеет длины 10,5 саж., ширины 4,5 саж., а внутренняя вышина ее – 3,75 саж. На лицевом фронтоне ее возвышается высокий позолоченный крест. Над входом на белом фоне, поверх ока Божия, окруженного лучезарным сиянием, полукружием тянется надпись: “Крепкая твердыня – Бог наш”. Место органа занимает фисгармония, которая с надлежащей отчетливостью и приличною богослужению торжественностью выполняет назначение его – органа. Кафедра из полированного дуба устроена, если смотреть от входа, налево от алтаря. Алтарь украшен чугунным распятием, светильниками и надалтарным евангелием. Надалтарная картина в позолоченной раме, изображающая Вознесение Спасителя как завершительный подвиг его на земле, написанная в С.-Петербурге одним академиком, есть дар супруги председателя Казенной палаты Марьи фон Мейер, которая, сверх того, подарила в новую церковь золотой потир и сотканные воздухи. Две красивые бронзовые люстры украшают собой простую церковь. В ней удобно расположены, со включением хоров, 20 скамей, на коих свободно могут помещаться 150 особ”.
То, что в самом центре города был установлен лютеранский храм, свидетельствует об обширной немецкой диаспоре, проживавшей в Смоленске. Здесь действительно располагался своего рода немецкий мирок, со своими клубами, вечеринками и даже образовательными учреждениями. Впрочем, не все в этом маленьком мире соответствовало пресловутому “немецкому качеству”. Лев Николаевич Энгельгардт, к примеру, вспоминал, как проходило его обучение в пансионе некого Эллерта. Господин Эллерт “касательно наук был малосведущ, и все учение его состояло, заставляя учеников учить наизусть по-французски сокращенно все науки, начиная с катехизиса, грамматики, истории, географии, мифологии, без малейшего толкования; но зато в строгости содержал пансион, в порядке, на совершенно военной дисциплине, бил без всякой пощады за малейшие вины ферулами (то есть хлыстами. – А.М.) из подошвенной кожи и деревянными лопатками по рукам, сек розгами и плетью, ставил на колени на три или четыре часа; словом, совершенно был тиран”.
Своеобразны были также нравы, насаждаемые Эллертом собственно в ученической среде: “Французский язык… хорошо шел по навыку, ибо никто не смел ни одного слова сказать по-русски, для чего учреждены были между учениками начальники: младшие отличались красным бантом в петлице и надзирали за четырьмя учениками, а старшие чиновники отличались голубым бантом и надзирали над двумя младшими чиновниками; все они должны были смотреть, чтобы никто не говорил по-русски, не шалил и не учил бы уроки наизусть, заданные для другого дня. Младшие имели право наказывать, если кто скажет слово по-русски, одним ударом по руке ферулой, а старшие чиновники – по два удара… Много учеников от такого славного воспитания были изуродованы, однако ж пансион всегда был полон. За таковое воспитание платили сто рублей в год, кроме платья”.
Рядышком с кирхой расположен городской музей (дом № 8), а неподалеку от улицы Ленина, на улице Маяковского, располагается Музей С.Т.Коненкова. Он был создан в 1970 году, еще при жизни скульптора, и это – один из немногих прижизненных музеев, созданных во времена Советского Союза.
“Дорогим смолянам дарю свое искусство. С.Коненков”, – написал скульптор по этому поводу.
А рядом с музеем – Дворец пионеров. Советские путеводители расхваливали это учреждение: “Дворец пионеров проводит много массовых мероприятий: слеты, костры, беседы для пионеров и школьников, встречи детей с участниками революционного движения, старыми рабочими, деятелями науки, техники, искусства, с членами бригад коммунистического труда. В просторном зале дворца часто устраиваются утренники, просмотры и обсуждения спектаклей, смотры и выставки детского творчества. Много внимания уделяется краеведческой работе, проведению экскурсий и походов по родному краю. Создан интернациональный клуб. Он поддерживает связи с детскими организациями социалистических и ряда капиталистических стран. Дворец пионеров является методическим центром пионерской работы в городе. Дети Смоленска любят бывать в своем Дворце пионеров. Там каждый из них может заниматься любимым видом спорта, развивать свои музыкальные, артистические и художественные способности, участвовать в интереснейших встречах, спектаклях, соревнованиях, экскурсиях”.
А между улицами Маяковского и Глинки располагался несколько иной культурный центр – Дворянское собрание. Смолянин Мурзакевич с радостью записал в 1803 году: “Вместо дворянского зала в Офицерской слободе, в коем сделан театр, на Блонье устроен новый дворянского собрания дом с огромным залом и двумя деревянными корпусами на каменном фундаменте. Внутри украшен большим государевым портретом, снаружи колоннами”.
И “мероприятия” здесь проходили несколько иного плана. К примеру, вот такое: “Хотя Смоленск лежит, так сказать, в глуши и город вовсе не музыкальный, но смоляне и служащие, коих судьба бросила в этот город… могли ли они не обратить внимание свое на возвратившегося на родину уроженца сей губернии Михаила Ивановича Глинку и не почтить музыкальный талант его? Желая ему выразить свое удовольствие, радушный привет, уважение к его знаменитости в музыкальном мире, образованный класс жителей Смоленска и некоторые приехавшие нарочно из уездов дворяне 23-го января дали в честь Глинки роскошный обед в зале Дворянского собрания, по подписке.
В означенный день, когда собрались все участвовавшие в празднике, приехал и Михаил Иванович и был встречен Польским из “Жизни за царя”. Когда он занял почетное, назначенное ему место, между начальником губернии и губернским предводителем дворянства, все уселись и начался бал. Оркестр не умолкал за все время стола… Тост был провозглашен за виновника праздника. В это время от дам, наполнявших хоры, поднесена ему была корзина с букетами, из коих некоторые заключали в себе записки с надписями и приветствиями… В заключение М.И.Глинка, подняв бокал, изъявил свою душевную признательность за оказанное ему внимание”.
А напротив здания Дворянского собрания, в саду Блонье стоит памятник самому Глинке и фигурка оленя – трофей Великой Отечественной войны.
На юге от Блонья располагаются еще два старых любопытных исторических памятника. Это здания бывшей городской думы (Коммунистическая улица, дом № 6) и Александровского реального училища (Коммунистическая улица, дом № 4). Если жизнь первого учреждения практически ничем не отличалась от жизни большинства подобных учреждений, то существование второго имело свои уникальные особенности. Один из учащихся, писатель И.С.Соколов-Микитов, вспоминал: “Вот тут, по этой улице, вела меня за руку мать. Как был я не похож на городских бойких детей, нас окружавших. Все казалось мне чуждым: и устланная булыжником твердая улица, и звонкие голоса детей, и цокот подков извозчичьей лошади. Все необыкновенно было здесь в городе. Страшными показались длинные коридоры училища, по которым с криком носились ребята, и чугунная лестница, и швейцар в фуражке с синим околышем и синим высоким воротником. Недобрыми казались бородатые учителя в мундирах с золотыми пуговицами и золотыми плетеными погончиками на плечах.
Здесь на лестнице я увидел мальчика, наряженного в черкеску, с игрушечным кинжалом на пояске. С каким пренебрежением поглядел он на меня, на ситцевую мою косоворотку, сшитую руками матери. Сколько раз страдал я от такого городского пренебрежения к моей деревенской робости. Да и застенчив я был тогда до болезненности. Как понравился мне этот нарядный мальчик, его театральный костюм, как хотелось подружиться с ним”.
Нравы, царившие в училище, не слишком радовали робкого провинциала Соколова: “Училище с первых же дней напугало сухой казенщиной, суровым бездушием учителей, одетых в чиновничьи мундиры. Пугали недобрые и грубые клички, которыми именовали своих наставников ученики. Кто и когда выдумал эти злые и меткие прозвища, от которых веяло бурсой, давними временами? Раз положенная кличка оставалась за учителем навеки, переходя из поколения в поколение учеников. Учителя русского языка Насоновского все называли Скоморохом, учителя арифметики – Смыком, клас-
сного надзирателя – Козлом и Плюшкой, учителя алгебры – Бандурой. Кроме этих кличек были клички и посолонее”.

Памятник Микешину Место казни Энгельгардта Училище памяти 1812 года Памятник “с орлами” Памятник Кутузову Лопатинский сад

Впрочем, если верить особой брошюре, выпущенной к пятнадцатилетнему юбилею училища, здесь ничего страшного не было. Наоборот, одни радости жизни: “В начале 1880 г., ввиду двадцатипятилетия царствования Александра II, Смоленское губернское земство ходатайствовало о наименовании реального училища Александровским и постановило учредить при нем 12 стипендий”. Или: “В 1881 г. Смоленское губернское земское собрание постановило ходатайствовать об открытии при реальном училище дополнительного класса с тремя отделениями и об увеличении прав окончивших курс этого класса по отношению к дальнейшему их образованию дарованием им доступа на физико-математический и медицинский факультеты университетов”. Или: “В ясную и теплую погоду во дворе училища происходят уроки гимнастики и во время большой перемены игры учеников”.
Правда, гораздо больше радостей было от внеурочных игр. Тот же Соколов-Микитов вспоминал: “В Смоленске завелась кем-то привитая новая забава – лыжеходство. Собрались в общество, печать заказали и по воскресеньям уходили по здоровому хрустящему снегу в лыжное катанье. А голова всему – Глебушка.
Под Смоленском горы – голову свернешь! Испугаешься, бывало, а Глебушка подоспевает:
– Э-эх, вы! – Взмахнет палками и уже внизу между кустами в снежной пыли мчится, подлетая на ухабах, крепкий, упругий, как лесной орех.
А за Глебушкой и остальные”.
Кстати, этот “Глебушка” впоследствии прославился как Глеб Алехнович, один из первых русских авиаторов.
А несколько далее (улица Карла Маркса, дом № 4) располагалось еще одно смоленское образовательное учреждение – казенная гимназия. Здесь было, впрочем, не лучше, чем в реальном училище. Сам инспектор П.Д.Шестаков не мог не признавать: “Педагогический персонал, за немногим исключением, состоял из лиц, сильно подверженных известному российскому недугу: пили не только преподаватели, но и лица, стоявшие во главе учебного заведения, даже сам директор “страдал запоем”, на квартирах некоторых учителей и даже в доме благородного гимназического пансиона в квартире инспектора происходили “афинские вечера”, на которых учителя пировали и плясали со своими гетерами… Воспитанников же, подглядывавших, что делается на квартире у инспектора и в каких более чем откровенных костюмах там танцуют их господа наставники, любитель “афинских вечеров” таскал за волосы и драл розгами. Эти наказания, конечно, ни к какому результату не приводили”.
А один из учащихся этой гимназии, путешественник Н.Пржевальский, вспоминал о своих ученических годах: “Подбор учителей, за немногим исключением, был невозможный: они пьяные приходили в класс, бранились с учениками, позволяли себе таскать их за волосы… Вообще вся тогдашняя система воспитания состояла из заучивания и зубрения от такого-то до такого-то слова”.
Разве что близость сразу же двух городских садов – Лопатинского и Блонья – скрашивала жизнь несчастным гимназистам.

Улица Дзержинского

Улица Дзержинского идет вдоль юго-западной части крепостной стены. Именно здесь расположено большинство памятников, посвященных событиям 1812 года. Но начать прогулку лучше все-таки с улицы Тенишевой – уютной и старенькой, на которой еще сохранился смоленский трамвай.
Здесь расположен один из древнейших музеев Смоленска. А рядом – памятник художнику Микешину, уроженцу города Рославля, обучавшемуся здесь, в Смоленской гимназии. Он был личностью незаурядной. Вроде бы самородок из провинции, но при этом самородок очень даже не простой. Еще в самом начале обучения в Петербургской Академии художеств Микешин написал картину маслом – конных гренадеров. Она пришлась по вкусу самому Николаю Павловичу – императору России. Тот купил работу за весьма большую сумму – 150 рублей и обеспечил юного художника самыми что ни на есть престижными заказами. Девятнадцати лет от роду Микешин учил рисовать юных великих княжон (а значит, был вхож в царский дом). Он начал получать медали (видимо, харизма царского любимчика иногда влияла на решения жюри).
Кстати, именно Микешин послужил прообразом художника Истомина в лесковской повести “Островитяне”. Николай Семенович описывает своего героя следующим образом: “У него бывали любовницы во всех общественных слоях, начиная с академических натурщиц до... ну, да, до самых неприступных Диан и грандесс, покровительствующих искусствам. Последнее обстоятельство имело на художественную натуру Истомина свое неотразимое влияние. Красивое, часто дышавшее истинным вдохновением и страстью, лицо Истомина стало дерзким, вызывающим и надменным; назло своим врагам и завистникам он начал выставлять на вид и напоказ все выгоды своего положения – квартиру свою он обратил в самую роскошную студию, одевался богато, жил весело, о женщинах говорил нехотя с гримасами, пренебрежительно и всегда цинично”.
Главное же произведение этого отнюдь не однозначного героя – знаменитый памятник 1000-летию Руси, стоящий в центре Новгородского кремля.
Улица Тенишевой вливается в самую крупную площадь смоленского центра – площадь Смирнова. И отсюда же выходит улица Дзержинского. Здесь, на доме № 2, висит весьма своеобразная мемориальная доска: “На этом месте в 1812 г. за организацию партизанских действий был расстрелян французами подполковник Павел Иванович Энгельгардт”. Дом этот вполне современный, но жителям города важна история самого места.
За этим зданием располагается Городское училище памяти 1812 года, открытое во время празднования юбилея, в 1912 году. А перед ним – знаменитый памятник “с орлами”, установленный тогда же и, конечно, по тому же поводу, а также бюстики Кутузова и прочих знаменитых полководцев. За ними же – мемориальное кладбище, где захоронены погибшие уже в другой войне – Великой Отечественной.
А несколько дальше – городской парк культуры, которому не так давно вернули его старое название – Лопатинский сад. До революции “Смоленский вестник” постоянно радовал жителей города такими вот анонсами: “Сегодня на сцене Лопатинского сада труппа драматических артистов под управлением Д.И.Басманова заканчивает сезон популярной содержательной пьесой “Нищие духом”.
В наши дни жизнь Лопатинского сада менее насыщена событиями, но все равно прогулки среди здешних мостиков, холмов и монументов очень даже привлекательны.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"