ПЕРЕКРЕСТКИ 
 

Новая этика для лидеров и аутсайдеров.
Успех или отказ?

Форум на перекрестке

Обсуждать тему социального успеха – дело трудное и неблагодарное. Сама по себе линейка успешности, будучи очень современной, постоянно на виду. Но объективность ее разметки иллюзорна. Как часто бывает, нет единодушия даже относительно самого слова. В чем состоит реальный успех? Измеряется ли он в общепризнанных величинах – деньгах, власти, славе? Как меняются оценки судьбы и биографии на фоне исторических разрывов, подвижек в атмосфере общения, любви-ненависти, работы-досуга? Связан ли хоть как-то ярлык успешности, которым метит своих любимчиков массовое сознание, с решением корневых задач существования, со смыслом жизни, наконец?
И все же обсуждать тему успеха приходится. Ведь во многом от того, как сообщество выбирает лучших, зависят его возможности, удачи и провалы. Уже много раз говорилось, что исход холодной войны и крах советской системы были связаны с тем, что ключевые роли в общественном спектакле потеряли свою привлекательность для нескольких поколений. Нет, сами по себе некоторые из этих ролей оставались соблазнительными, но вот способы их достижения вызывали такое отвращение, так унижали и корежили личность, что лучшие и достойные бежали прочь, не оглядываясь. В итоге на лидерских позициях оказывались льстецы или простецы, которые, как известно, склонны питаться только отрыжкой чужих идей.
Кстати, с этой проблемой на рубеже 60–70-х годов столкнулись не только СССР, но и США. Но американцы, раньше осознавшие всю опасность ситуации, сумели залатать швы истории и поймать красавцев-аутсайдеров в капкан успеха, а советские тугодумы – увы. В итоге местная общественная система (не станем сейчас говорить о ее корнях и преступлениях) рухнула, похоронив вместе со своими пороками и свои достоинства. И пришлось начинать с азов западной модели, с самой ее грубой версии.
Судьбу современной России в сущности решает тот же вопрос: кто, как и где будет определять расстановку королей, офицеров и пешек, создавать стиль, диктовать условия? То есть будут ли поставлены лестницы, по которым на верхние этажи общественного здания с удовольствием и без потерь поднимется лучший, а не только изобретательный и ловкий? И будут ли найдены иные, не грубо плотские определения успеха? Перестанет ли Россия наконец быть страной мертвых и непризнанных гениев, талантов полузабытых и несчастных?
И здесь опять существует два измерения проблемы: политико-социологическое и этическое. Общество, конечно, должно создавать условия, при которых яркий и талантливый человек становится успешным. Но такой открытый социум существует только как итог творческих усилий ярких и талантливых людей. Неизбежный замкнутый круг. И чтобы разорвать его, начинать нужно все-таки не с общества, а с личности. Точнее, с себя. Стань успешным! – вот максима, которая в наше время может быть не менее актуальна, чем знаменитое бухаринское “Обогащайтесь!” в конце 20-х годов.
Впрочем, на эту актуальную тему, острие которой царапает грудь каждому из нас, может существовать множество мнений, оценок, подходов к проблеме. Даже не взаимопротиворечащих, а обогащающих друг друга. Именно поэтому для обсуждения ее мы избрали формат интернет-форума на сайте Общества вольных кастоправов (www.kastopravda.ru). Тем более что многие участники форума – давние авторы этого портала.
Итак, сегодня на форуме, посвященном сомнительному успеху и великому отказу, присутствуют:

• поэт и публицист Сергей Ташевский, один из основателей “Твердого Знака”, издатель сетевого журнала “Периферия” и выпускающий редактор “Первого сентября” (Москва);

• культуролог и литератор Станислав Никольский (Париж);

• писатель и социолог, специалист по хаотическим процессам в современном обществе Александр Нерлин (Харьков);

• уроженец Шанхая, профессор Тартуского университета и специалист по редчайшей дисциплине – сравнительной географии времени Дмитрий Блаженов (Санкт-Петербург);

• и наконец, ваш покорный слуга Андрей Полонский (Москва).

  

  Быть аутсайдером, не участвовать в погоне за успехом…
  В одни эпохи это поступок, в другие – просто слабость?

Сергей Ташевский. Достичь успеха – стоит ли оправдывать этот лозунг? Ведь мы уже не раз слышали призывы принять несовершенную систему и ее правила игры, чтобы все улучшить изнутри. Возможно, я приведу сейчас не вполне корректное сравнение, однако оно напрашивается само собой. В застойные времена, когда сделать карьеру, не вступив в партию, было почти невозможно, среди интеллигентов (да и не только интеллигентов – среди многих людей, порицавших режим и строй, но все-таки решившихся вступить в КПСС) бытовало такое оправдание: “Я вступаю в партию, чтобы иметь возможность изменить систему изнутри”. Стоит ли говорить, что компромисс лишил этих людей всякой возможности что-либо изменить, и “менять систему” они начали лишь тогда, когда прежний строй рухнул – причем рухнул отнюдь не благодаря их действиям… Точно так же, боюсь, обстоит дело и с личным успехом: оправдывать его общественными идеалами не следует, каждый здесь работает только на себя, хотя при определенных исторических условиях этот труд может принести и общественную пользу. Но это, так сказать, побочный результат. При любых условиях путь к успеху – это, как ни крути, соперничество и конкуренция. Все это, может, в принципе полезно для экономики, для выращивания новых вертикалей в обществе (что делает жизнь более стабильной), но даже с оглядкой на эти “полезности” провозглашенный “карьеризм-морализм” – крайне фальшивая позиция, и превращать ее в этическую максиму можно только в порядке охоты за парадоксами. Да и требует ли успех этического оправдания? Пожалуй, не в большей мере, нежели поедание мяса. То есть если ты действительно страдаешь, употребляя в пищу мясо живых существ, естественнее не искать этому оправдание, а стать вегетарианцем. Если тебе не по душе борьба за место под солнцем, вполне естественно стать аутсайдером. И то и другое – выход для немногих (и не обязательно для “лучших”, но и не обязательно для “слабых”), он вполне в человеческой природе. Точно так же, как в человеческой природе – жажда успеха и желание съесть кусок мяса. По большому счету этика тут ни при чем, важно быть честным по отношению к самому себе. То есть, как говорится, цельным человеком, хотя в слово “цельность” вкладываются и другие смыслы.

Станислав Никольский. Общество живет в исторической перспективе, а человек – в перспективе, заданной рождением. И смертью.
Отчужденность частного, индивидуального смысла от общего, исторического часто укрепляется в переломные эпохи. Когда ввиду расщепления ценностей расщепляются и образы пережитого времени, образы прожитой жизни. После Второй мировой войны наша цивилизация постоянно находится в таком переломном времени. То есть куда идет история, окончательно неясно (в христианстве – ясно, в коммунизме – пока он сохранял свое обаяние – тоже было ясно). И вместе с потерей этой ясности, с утратой провидческого зрения, коллективной памяти о будущем частные судьбы становятся все более частными. Но ломать эту тенденцию нужно хотя бы для того, чтобы попытаться остановить нарастающее обессмысливание. Абсурдизацию рождения, смерти, всего… То есть ту ситуацию, которую констатировали экзистенциалисты и с восторгом приняли Кожев, Фуко – далее везде.
У великого отказа, провозглашенного Маркузе, был универсальный смысл. Предлагалось не-участие в делах того со-общества, вовлечение в которое оборачивалось неминуемой потерей идентичности. Потерей себя и потерей смысла.
Это последнее отчуждение, отчуждение от себя на пути к успеху, и есть на самом деле самая опасная ловушка современного сознания. Потому что дальше – стена. Человек превращается в марионетку, которой управляет… нет, не кукловод, это был бы еще достаточно гуманный способ казни, а необоримый механизм обезличивания.
В итоге получается жутковатая картинка. Все живое из социальной жизни уходит, страшась усреднения. И ей, социальной жизни, остается только усредненное, мертвое.
Однако и скрываясь в аутсайдерах, мы тоже не обретаем свободы. Отказ требует обоснования, и если этим обоснованием служит простое желание соответствовать самим себе, то естественным образом мы утверждаем, что мир, в который нас выбросило, нам совершенно чужд, что Творение нам чуждо, и последний возможный путь – отвергнуть реальность в поисках истины. Той, которая естественным образом лежит за пределами этой реальности.
На самом деле здесь кроется очень старая религиозная проблема. Манихеи, катары, богомилы – в истории уже существовали общины, считавшие, что мир погружен во зло. Лев Гумилев называл их антисистемами и утверждал, что они несут зло абсолютное, попросту прекращение биологической жизни. В какой-то мере это всего лишь взгляд – ведь и православные монахи подчас полагают, что житие сие – единый грех и соблазн. Но в любом случае уход лучших людей из общества опасен. И для них – не сумеют реализоваться, и для самого общества – остановится и умрет.
В конечном счете для личности ничего не остается, как идти на контакт с социумом, добиваться успеха, то провоцируя массовое сознание, то соглашаясь на компромиссы. Как пел Высоцкий: “С последним рядом долго не тяни и постепенно пробирайся в первый”. Не потеряв идентичности, и не обретешь ее. Собой можно стать только в столкновении с другими, в диалоге и противоречии с ними.

Дмитрий Блаженов. Вы сейчас сказали, что монахи – нереализовавшиеся люди. Это по меньшей мере спорно.

С.Н. Не реализовавшиеся в истории. Потому что они выбрали исход из нее.

Андрей Полонский. Вернемся с небес на землю. Существуют на самом деле две формы социального отказа. Отказ того, кто имеет, и отказ того, кто боится желать. То есть аскетика постхристианская и аскетика буддистская. Где-то посередине располагается христианский идеал спасения, совсем не всегда требующий покинуть общество…
Мне кажется, что отказываться от успеха можно только тогда, когда он у тебя уже есть. От имущества – лишь в том случае, когда им владеешь. Ну и так далее.
В 70–80-е годы талантливая молодежь из преуспевающих советских семей с упоением отворачивалась от советской карьеры, как и десятилетием раньше буржуйские дети на Западе. И те и другие теряли нечто, уже лежащее у них в кармане, потому так хорошо выглядели. И их протест оставался чистым, то есть шел от чистого отвращения.
В 90-е годы в России ситуация изменилась. Для старого, исторически обусловленного отказа не осталось оснований. Новый, универсальный, требовал и новой аргументации. И это была действительно трагическая развязка, ибо вчерашний маргинал и аутсайдер терял крепости одну за другой. И выбор, который вставал перед ним, был жесток и окончателен. Либо пуститься в погоню за властью, славой и деньгами, либо признать, что ты не можешь участвовать в этой гонке. Всякие отсылки к системе, произволу властей и пр. становились смешны, потому что любому персонажу были предложены самые разные варианты общественного обустройства, разные структуры и группы. И если он не вписывался ни в один из них, стоило предположить, что он не вписывался в человеческое сообщество вообще. А это уже обидно.

Александр Нерлин. Неспособность участвовать в гонке? Но в сущности в этом нет ничего обидного, поскольку мало кто отважится усомниться, что человек создан не только ради великого забега за социальным успехом. Иное дело – мир и гармония внутри самого человека. Можно прекрасно вписываться в человеческое сообщество, находясь на самой нижней ступеньке его лестницы. Да и лестница эта не одна-единственная. Сколько сообществ, столько лестниц, а та “общая” лестница, ступени которой видны для всей страны или для всего мира, всерьез привлекает едва ли тысячную часть населения земли. Да, говорят, в Америке каждый мальчик (а может, и девочка – эмансипация все-таки…) в 60-е годы хотел стать президентом, а в России той же эпохи – космонавтом. Если считать, что их амбиции не были реализованы, можно представить эти две сверхдержавы как государства, сплошь населенные аутсайдерами и неудачниками. Но мальчики находили для себя иные социальные роли, порой самые незамысловатые, и это не мешало им прожить яркую, счастливую жизнь. Социум вообще устроен так, что человек, живущий в согласии со своей совестью, не завидующий другому и делающий то дело, которое действительно любит, всегда востребован. При любой власти и при любых обстоятельствах. Иное дело, что востребованность эта может не соответствовать его амбициям, и вот тогда гонки действительно нельзя избегать – иначе вместе с внутренней гармонией можно потерять и ту “малую” востребованность, какая была.

С.Н. Речь не идет о детских желаниях. Это, Александр, очевидное передергивание. И о многообразии лестниц успеха мы тоже заявили сразу. Успешный человек – это тот, который реализовался вовне, а не сделал карьеру формальную. Словом, делом, вещью – но докричался до окружающих. Стал им нужен и пробил стену равнодушия.
А социальная невостребованность травмирует. И все-таки, как мне кажется, неучастие, отказ имеет более глубокое обоснование. Тогда, когда внешний мир предлагает тебе не быть собой, остаться собой – значит выпасть за поля. Наркоманом, преступником, просто наблюдателем, трутнем – с их точки зрения. В потребительском обществе, в саморазрушающемся человечестве спасительна лень. Новый саботаж будет саботажем ленивых, которым окажется жаль поднимать свою задницу и тратить лишнее время на то, чтоб заработать на джинсы и башмаки. Они опять сошьют себе штаны из холстины и пойдут по улицам босиком.
Но это только один взгляд на вещи. И он требует очень больших мировоззренческих допусков.
К тому же существует ведь и нонконформистская социальная тактика. В каждом действии, в каждой детали постулировать себя. Сперва создать себе группу, потом – большую группу. Так, кстати, и живут настоящие лидеры, которым суждено сделать нечто действительно формообразующее в своей области. Поначалу они не вписываются в общепринятый социальный контекст, но не бегут прочь, а стремятся создать свой собственный мир, свое сообщество. От артели и вместе с артелью – ко всеобщему признанию – этот путь, кстати, согласуется и с русской национальной традицией.

А.П. Мы, кажется, уже говорили, анализируя американские 60-е, как блистательные аутсайдеры могут быть пойманы в капкан признания. Но такое признание многих деформирует, разрушает. Этот путь надо пройти самому, чувствуя, что твое мировосприятие из арьергардного становится авангардным. То есть не быть пойманным, а, как ни банально, выбраться и выстроить свою лестницу в небо.
Для России, кстати, это особенно актуально. Точно так же, как здесь смыкались право-левые идеи, должны сомкнуться и аутсайдерско-лидерские модели поведения. И коммунизм, и дикий капитализм 90-х держали под спудом лидерские амбиции многих творческих людей, которые воздерживались от активности, потому что их тошнило. Причем тошнило не от социального мира вообще, как западных маргиналов, а от ситуации. От погоды за окном.

С.Т. А вот мне кажется, что смыкание аутсайдерско-лидерской модели поведения крайне опасно, и именно это в России уже давно произошло. Но произошло несколько в ином ключе. Лидерская составляющая в ней – власть, аутсайдерская – уход от социальной ответственности. То есть ловушка в любом случае срабатывает, поскольку речь идет о двух совершенно взаимоисключающих позициях по отношению к миру. Американские яппи, безусловно, тоже не подарок, поскольку делают свой бизнес с циничным пылом неофитов (так утверждает автор культовой для многих молодых американцев книги “Поколение Х”), но они, судя по всему, по крайней мере с головой окунулись в систему, целиком приняли правила игры. У нас же сейчас во многих эшелонах власти аутсайдеры другого рода – криминалитет (а это, безусловно, тоже бывшие аутсайдеры, люди, существовавшие вне общества, по своим законам, в своем криминальном мире). Творческие люди? Их сегодня нередко тошнит от ситуации точно так же, как и двадцать лет назад, поскольку социальный успех успел обрасти слегка бандитской атрибутикой, и, чтобы этот приступ тошноты прошел, требуется еще некоторое время. Увы! Только оно. В конечном итоге, безусловно, наши бандиты-банкиры, бандиты – члены хорошего общества, бандиты-олигархи пойдут по стопам яппи. Примут правила игры целиком. Другого выбора у них просто нет. Вот в поисках хорошей репутации и народной любви они уже покупают футбольные клубы, финансируют социальные проекты. И только теперь можно говорить о включении в гонку за социальным успехом творческих людей. И то очень осторожно…

А.П. Ну, это очень внешний и почти обывательский взгляд на современное положение в России. Я не поклонник игры, в которой все соблюдают правила. А бандиты в современном мире – это те же реликтовые пассионарии в формулировке Гумилева. Уйти в братки – это был в начале прошлого десятилетия один из самых распространенных выборов у людей, которым вообще было хоть что-то надо от жизни. Большинство тихо страдало между кухней и ванной, что ему не обеспечили безопасность и уверенность в завтрашнем дне.
С.Т. Предположим, взгляд обывательский – а как иначе, ведь мы сейчас говорим о социуме, который из обывателей по большей части и состоит. И по определению это взгляд не “внешний”, поскольку обыватель-то и находится “внутри” ситуации, именно он задает правила игры в успех. Разумеется, эти правила талантливым людям следует нарушать, но тут уж рецептов нет. Был бы рецепт – и мир стал бы несносно скучен. О гениях – и совместно ли это со злодейством – вообще иной вопрос. Поэтому с романтизацией братков я бы не стал спешить, хотя среди них действительно встречаются люди неординарные. У них все-таки игра с иными правилами, и, кстати, тоже со своими гарантиями, своими страхами и страховками. Успех бандита – это асоциальный успех, им и не гордятся особо, его скорее скрывают, и не только от милиции. До той поры, разумеется, пока этот успех не удалось легализовать, получив власть, отмыв деньги. Но вот тут у них и начинается игра по правилам, установленным обывателями. А для большинства братков именно в этом главная цель, именно этого они и хотят от жизни. Так и в России, и в Америке. Я много занимался историей американской мафии и уверен, что механика эта универсальна: главная забота самых матерых преступников – выглядеть “приличными людьми”. Даже славы им не требуется. Какая уж тут пассионарность – в желании обеспечить себе сытое существование и имидж, “как у всех”? Разве что возможностей насладиться своим успехом у них, как правило, меньше – слишком много сил уходит на то, чтобы не “быть”, а казаться…

Д.Б. А вас не смущает, что лестница на социальный верх – это в принципе лестница в никуда. Там, где возник аппетит, возникли амбиции, нет покоя, нет умиротворения.
Во всем этом разговоре, по правде говоря, удивляет, что мы забыли о традиции. Существуют протестантские, точнее, даже кальвинистские представления о назначении человека, воспетые Максом Вебером. И в их рамках успех имеет значение. А для русского православного человека существенен только завет Серафима Саровского: “Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи!”
Хотя пишу сейчас и чувствую, что есть в этой логике некое лукавство. То есть я говорю не то, что я думаю, а то, как мне следовало бы думать, если исходить из самых глубоких убеждений.
Но у современного человека как раз такой выстроенности быть не может. Он вписан в другой пейзаж, изменчивый и мнимый.
И к тому же личный успех нам (России) нужен для того, чтобы выплыть из исторического водоворота, куда мы не совсем по своей воле оказались затянуты. Просто необходимо, чтобы как можно больше одаренных и здравомыслящих русских людей добились денег, признания и власти вместо сотен мнимых фигур, которые пока еще на виду, оттого что на коне. Высоко сидят, далеко видны.
А.Н. Необходимо? Это, конечно, замечательная цель. Но, увы, как нам хорошо известно, любая жажда социальной справедливости утоляется только кровью, а этого никто в России сегодня не хочет. “Мнимые фигуры” были и будут, куда от них деться, особенно в изменчивом-то пейзаже… Похоже, процент людей, добившихся заслуженного успеха, – это некоторая константа при любой власти, при любом социальном устройстве. И в советские времена, прости Господи, далеко не все, кто попал “наверх”, были бездарнее и подлее тех, кто “внизу”. Иначе бы, как говорится, ни ракеты, ни балета. Общество в этом смысле вообще система самоорганизующаяся, ее можно ввергнуть в коллапс, но, как только наступает эпоха стабильности, процент “справедливого успеха” снова устанавливается около этой константы – так мне кажется. И, думаю, мы к этой константе тоже скоро приблизимся, а преодолевать этот барьер бесполезно. Это опять утопия. Если уж говорить о благоприятных социальных условиях, вопрос скорее в другом – как избавиться от зависти. Вот это основная проблема, потому что успех стоит очень дешево, если другие ему не радуются, если к нему относятся как к несправедливости. И это мешает успешным людям действительно быть полезными для общества. В Америке и Европе культ личного успеха в этом смысле не каприз и не моральная (аморальная) позиция, а единственный способ избавить социум от зависти, и для нас, видимо, это тоже единственный рецепт, потому что обществу, в котором вызывает восторг своей точностью формулировка одного из персонажей Александра Галича: “Но начальник умным не может быть, потому что – не может быть”, вряд ли грозит благополучие. Но надеюсь, этот этап мы уже прошли…

С.Н. У капитализма в его русском варианте есть еще одно преимущество. Всегда можно взять ответственность на себя. Тебе плохо, мало платят, недостаточно ценят? Придумай что-нибудь свое, выкрутись, начни дело. Выйди сам, один на охоту за собственным успехом.
После десятилетий советского карьерного маразма все это выглядело и выглядит на редкость привлекательно. И даже вполне грубый успех в современной России имеет куда большую ценность, чем на Западе, где капитализм уже одряхлевший, вегетарианский, народный, бюрократический и гарантирующий ежедневную сытость, то есть почти не отличающийся от вожделенного когда-то “социализма с человеческим лицом”.
Человеку ведь нужно очень мало. Соответствовать самому себе. Без страха и зависти.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"