ТЕРРИТОРИЯ РИСКА 
НАСИЛИЕ В СЕМЬЕ:
о нем знают все, кроме тех, кто должен разработать механизм защиты от произвола 

Если бил не до смерти, значит, просто воспитывал

В этом уверены не только насильники, но и правоохранительные органы

В книге историка XIX века Николая Костомарова «Домашняя жизнь и нравы великорусского народа» рассказывается об одном специальном письменном договоре, который заключали родители невесты с будущим зятем, чтобы он не бил жену. А сегодня?

Есть ли у нас в стране законы, способные предотвратить насилие в семье, обеспечить защиту самых уязвимых членов общества и профилактику домашнего насилия? В принципе – да. Есть федеральные законы «Об основных гарантиях прав ребенка», «Об основах социального обслуживания населения», «Об основах системы профилактики безнадзорности и беспризорности». Россия ратифицировала и несколько международных соглашений, предусматривающих борьбу с семейным насилием в его различных формах: «Конвенцию о правах ребенка», «Конвенцию о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин», Декларацию ООН «Об искоренении насилия в отношении женщин».
И что, все эти законы активно действуют и реально способствуют искоренению и предотвращению семейного насилия? К сожалению, нет.
Доктор политических наук Надежда Шведова утверждает, что законы неэффективны только потому, что позиция государства – намеренное бездействие. Для предотвращения семейного насилия нужна политическая воля, а ее нет. В милиции в лучшем случае примут заявление от пострадавшей, что муж опять ее избил. А то и не примут, дав «добрый совет» решать свои семейные проблемы самостоятельно, не отвлекая очень занятых людей от серьезной работы. Ребенок же и вовсе не знает, куда бежать, кому жаловаться, если родители «учат» его ремнем и кулаками. Он даже не подозревает, что в такой ситуации можно пожаловаться.
Типичная картина: «Да разве я бил?! – возмущается похмельный муж и отец, демонстрируя участковому кулаки размером с дыню. – Кабы я ударил, их бы в живых не было!». Действительно, в уголовную статистику попадают лишь те случаи, когда насильник убил или покалечил своих домашних, а если бил не до смерти, это как бы не считается побоями и истязаниями...
«Власть фактически поощряет насилие в семье, – считает Надежда Шведова. – Тип принятых гендерных отношений – это матрица государственных властных отношений. Гендерный паритет – объективная база демократии. Если государство не заинтересовано в гендерном паритете, в искоренении семейного насилия, значит, оно заинтересовано в сохранении базы для авторитарного режима».
Может, нам нужен специальный закон о запрещении насилия в семье? Но такой закон – «О социально-правовой защите населения» – уже был однажды подготовлен и... отклонен Госдумой. Почему?
«Потому что к проблеме семейного насилия в нашей стране принято относиться снисходительно-терпимо», – полагает Лариса Алексеева, заведующая лабораторией социальной работы с семьей НИИ семьи и воспитания РАО и Минтруда России.
«Потому что у депутатов в голове то же самое, что у обывателей, – вторит Алексеевой Элеонора Иванова, президент Ассоциации «Конверсия и женщины». Даже если этот закон будет принят, без политической воли и реального финансирования он ничего не изменит».
А демограф Анатолий Антонов убежден, что такой закон окончательно подорвет права родителей и права главы семьи, защитника и кормильца. Вот что он заявил в книге «Судьба семьи в России в ХХI веке»: «Нормальное воспитание в семье предполагает систему санкций, позитивных и негативных. На каком основании морально допустимые санкции негативного характера объявляются насилием над детьми?».
Тяжкие побои, истязания, демограф конечно же не считает морально допустимыми, но к «умеренному» рукоприкладству, к шлепкам, например, относится как к обычной дисциплинарной мере: «...а то скоро любой неодобрительный взгляд будет считаться посягательством на свободу». Впрочем, и битье плеткой Анатолий Антонов считает приемлющим. Дубасить «чем ни попадя по чем попало» он, правда, не рекомендует и расценивает как сугубо современное варварство, которого в древности якобы не было. Зато сочувственно цитирует «Домострой»: «...мужу бить плетью бережно, с поучением, оно и вразумительно, и страшно, и здорово, – сняв рубашку и за руки держа, по вине смотря, плеткой вежливенько побить».
Стоит ли удивляться, что у нас в стране до сих пор нет ни специального ведомства, ни особых профессий, которые были бы ответственны и компетентны решать проблемы насилия в семье.
В Семейном кодексе РФ закреплена обязанность должностных лиц, которым станет известно об угрозе жизни и здоровью ребенка, принимать меры для его защиты. Реально это выглядит так: сведения поступают в органы опеки и попечительства, которые могут отобрать ребенка у родителей. Для чего необходимо уведомить прокурора, затем в течение семи дней после вынесения органом местного самоуправления такого акта обратиться в суд с иском о лишении родительских прав (ст. 77 СК РФ). Понятно, что органы опеки поступают так только в вопиющих, крайних случаях и никак не могут повлиять на то, чтобы они не возникали.
В США, Германии, Великобритании защитой детей от домашнего насилия занимаются не органы опеки в союзе с правоохранительными органами, а специалисты по социальной работе с очень широкими (вплоть до возбуждения уголовного дела) полномочиями. Социальный работник имеет право войти в каждую семью. В США, например, еще в 60-е годы прошлого века был принят закон, обязывающий граждан сообщать властям о каждом случае подозрения в плохом обращении с детьми. Не о факте – о подозрении. Законом предусмотрена анонимность информатора. Получив сигнал, социальный работник вместе с полицейским и медицинским работником идет в семью для расследования. Оно предусматривает немедленное освидетельствование ребенка в условиях социального или медицинского учреждения и госпитализацию его в качестве кратковременной защитной меры. Согласия или разрешения родителей не требуется. Больше того, в случае несогласия и сопротивления родителей социальный работник вправе подать на них в суд. Если подозрения не подтвердились, социальный работник все равно продолжает какое-то время наблюдать за этой семьей.
Попробуем перенести этот опыт на наши реалии. Какое там! Даже представить страшно. Стукач-сосед в полной безнаказанности строчит донос, что семья плохо обращается со своим ребенком. Подозрения, видите ли, у него такие! В дом врываются облеченные властью люди, забирают ребенка, а родители даже протестовать не могут. Освидетельствование показывает, что подозрения неосновательны. Но семья-то уже в черных списках подозреваемых! А сосед «сигнализирует» снова и снова... Жизнь превращается в кошмар освидетельствований и попыток оправдаться. Ведь в рекомендациях ООН «Модельное законодательство о насилии в семье» бремя доказательства, что насилия не было, возложено на ответчика!
Однако стоит только представить, что сигнал соседа был обоснован, как вся ситуация предстанет совсем в ином свете. Социальный работник, наблюдающий за неблагополучной семьей, на самом деле может спасти и семью, и ребенка. Тут уж насильнику не удастся поигрывать своими кулачищами, приговаривая: если бы я бил, убил бы...
Коллизия очень непроста. Есть ли опасность, что закон о насилии в семье даст возможность государству активно вмешиваться в дела семьи и посягать на права личности? Конечно, есть. Но это лишь означает, что подготовка законопроекта о защите от насилия в семье должна привлечь особое внимание общественности. Что бороться с произвольным вмешательством государства в жизнь семьи нужно, не прекращая борьбы с домашним насилием с помощью закона.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"