ОТКРЫТЫЙ ДИАЛОГ 
 

Подростковый возраст. Ничего не поделаешь?

К сожалению, многие из нас ничего и не делают, для того чтобы найти потерянного для себя ребенка. А ведь он совсем рядом и очень нуждается в нас

Возрастные кризисы, этапы переходного возраста существуют в жизни объективно, по природе человека, но протекают так, как это принято в культуре данного общества, воплощенной в каждой отдельной семье.
Подростковый “переход” многие родители считают самым сложным. Когда без дополнительных пояснений говорят “переходный возраст”, сразу ясно, что подразумевается отрочество. Но кризис – это ведь не катастрофа, не землетрясение, не пожар. Кризис, по изначальному смыслу древнегреческого слова, – просто поворот. А поворот-кризис вовсе не обязательно должен становиться воплощенным кошмаром для того, кто переживает такой период, и для всех, кто его окружает. Если подумать беспристрастно, то кризис подросткового возраста – это очень интересно, это богатейшая эпоха расширяющихся возможностей в отличие, скажем, от перехода к старости, которая неизбежно ограничит жизненные перспективы. Подростковость, казалось бы, должна переживаться с радостью, любопытством и увлечением, а не с ужасом, истериками и мучительным напряжением для всей семьи. Но взрослые ждут подросткового кризиса с тяжелыми предчувствиями и, к сожалению, редко в них ошибаются. “Ничего не поделаешь, переходный возраст!” А в самом деле, что мы делаем, чтобы наши худшие ожидания не сбылись?
...Множество родителей, если они хорошие воспитатели, и представления не имеют, что нужно делать и как унять пятилетнего безобразника, если тот в магазине скандально рухнул на пол, колотит руками-ногами-головой и пронзительно вопит: «Хочу! Купи!» Дело ясное: такие родители ни разу в жизни не сталкивались с этим трагикомическим эксцессом на опыте отношений с собственным ребенком. Не было у них такой ситуации и не будет. Даже в том случае не будет, когда им для присмотра оставят малыша, у которого как раз есть подобный опыт воздействия на взрослых и он очень даже не прочь поваляться на полу с воплями и дрыганьем. Если спросить таких родителей, как им удалось уберечь своего ребенка от столь неприятной демонстрации желаний, они вряд ли смогут рассказать о каком-то воспитательном алгоритме. Конечно, их ребенку тоже случается чего-то горячо захотеть, и, конечно, далеко не всегда он может сразу (или когда-нибудь вообще) получить желаемое. Но не станет он падать на пол – и все тут. Почему? Да потому, что в его семье такое поведение изначально было признано невозможным. По умолчанию, или какими-то юмористическими замечаниями при чтении сказки, или еще как-то – в каждой семье по-своему, но родители заблаговременно, сознательно и бессознательно постоянно давали понять ребенку: такое поведение исключается.
В отличие от малыша подросток понимает куда больше. Он уже личность, его общение с родителями может быть еще богаче и разнообразнее, еще глубже и насыщеннее. Но, увы, не все родители, а только редкие счастливцы не знают, что это такое, когда тинейджер потихоньку курит и пьет пиво за гаражами, когда, твердо пообещав вернуться к одиннадцати, он и в час ночи домой не явился, когда начал прогуливать уроки и плевать на авторитет учителей, демонстративно закрываться в своей комнате, часами таращиться в экран телевизора, огрызаться на каждое родительское слово, забывать об элементарных домашних обязанностях. Тут уж все “знают”, что делать: ругать, стыдить, следить, заставлять, запрещать, стращать, запирать, не пускать, угрожать... В общем, подавлять внезапно вспыхнувший бунт. Хотя и пятилетнего скандалиста ругали, стыдили и падать на пол ему категорически, с ремнем в руках запрещали – безрезультатно...
А ведь родители сами когда-то пережили подростковый кризис, и у них есть живой, реальный опыт, который так нужен их взрослеющему ребенку. Но дело, к сожалению, в том, что общение родителей с ребенком по мере его взросления становится не обогащенным и углубленным, а обедненным. И скудным.
Вот с малышом любящие родители общаются очень глубоко и содержательно. Важнейшей деятельностью для маленького ребенка является игра – мама и папа, бабушка и дедушка обязательно с ним играют. Ребенок переживает возраст “почемучки” – старшие члены семьи терпеливо отвечают на бесчисленные “почему?”, в оптимальном случае не только мобилизуя, но и расширяя свои собственные знания. То есть ребенок и любящие взрослые совместно решают самые важные и нужные вопросы. Малыш учится первой самостоятельности – родители служат ему помощниками и проводниками. Ребенок получает от родителей интереснейшие, замечательные, удивительные знания и умения: как самостоятельно застегнуть пуговицу, как держать карандаш, как перейти улицу, как грязную чашку сделать чистой.
В раннем школьном возрасте такое общение еще сохраняется. Но вот ребенок обжился в школе, вот он уже на пороге отрочества... И что? Если он неплохо учится, не приносит в дневнике гневный приказ родителям немедленно явиться в школу, не забывает помыть за собой ту самую чашку, которую когда-то с увлечением подлинного открытия учился делать чистой, то родители словно забывают о нем. Нередко общение сводится исключительно к формальному контролю: “Поел? Уроки приготовил? По каким предметам спрашивали? Куда собрался?”.
Все вроде бы в порядке, ребенок не мешает, не создает проблем, а потом вдруг – раз! Неприятнейшие, сложнейшие проблемы захлестывают всю семью. Обманывает, скрытен, замкнут, не хочет учиться, неизвестно где и с кем проводит время, слова ему не скажи – взрывается...
Вспоминая себя в этом возрасте, родители могли бы приготовить ребенка к сложностям подросткового кризиса, смягчить или вовсе свести на нет возможные проблемы. Но в том-то и дело, что такое доверительное, глубинное общение у нас не принято! Родители прекрасно знают, что ребенок переживает половое созревание, которое сопровождается и стремительными изменениями тела, и новыми, странными для ребенка физическими ощущениями, и периодами вялости и слабости, обусловленными бурным ростом. Не могли они забыть, как переживали этот период сами! Но вместо того чтобы поделиться с ребенком опытом, ободрить, предостеречь, спокойно и с юмором объяснить, что “и у меня было то же самое”, мама с папой молчат, как партизаны на допросе, возлагая надежды то ли на учителя биологии, то ли на курс полового просвещения, о котором известно только одно: каждая попытка ввести его в школе вызывает бурный общественный скандал.
Родители не могут не помнить, что сами переживали подростками обостренный страх смерти, болезненные сомнения в своей нужности и полноценности, усиленное самокопание. Но экзистенциальные страхи и сомнения вообще исключены из сферы общения родителей с подростком, хотя для него они стоят на первом месте. В нашей культуре как-то не принято обсуждать такие проблемы с подростком. Хотя возможность поговорить об этом сама по себе уже была бы для мальчишки или девчонки огромным облегчением. Ведь и за бутылку или наркотики они хватаются именно затем, чтобы заглушить мысли, с которыми не могут справиться.
Наивно ожидать, что ребенок сам подойдет и скажет: “Меня мучит мысль о смерти, что мне, мама и папа, делать?” Не подойдет и не скажет. Мама и папа сами приучили его к диалогу только по формальным поводам: выучил – не выучил, опоздал – не опоздал...
Родителям придется начать самим. В какой-нибудь вечер, когда ершистый подросток вроде бы мирно настроен. Может, с альбома своих детских фотографий незаметно углубиться в воспоминания...

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"