ПУТИ НОВОЙ ПЕДАГОГИКИ 
 

В последнее время все больше разговоров о том, что школа должна воспитывать детей. Кажется, будто воспитание – один из дополнительных предметов, который достаточно ввести в школе, и тогда все пойдет как по маслу. Но тем, кто реально работает с детьми, наверное, не нужно объяснять, как нелепы подобные представления. Так что же, получается, школа остается лишь транслятором знаний?
Нет, ведь кроме обучения и “воспитания по приказу” существуют иные формы взаимодействия школы и ребенка. Одна из них – социальная практика. И речь здесь идет не столько о социализации ребенка, сколько именно о воспитании. Социальная практика – трудное и деликатное направление в педагогике, требующее от взрослых величайшего внимания к ребенку. И тем не менее здесь существуют и свои рецепты, и проверенные методики. Вот почему сегодня мы обращаемся к реальному опыту социальной практики. Это рассказы вовсе не о том, как хороши те взрослые, которым удалось повлиять на “трудных” подростков. Мы рассказываем о том, как меняются дети, включенные взрослыми в общественно полезные дела.

Хоспис.
Как я это увидела

“В межшкольном учебном комбинате № 13 “Хамовники” (Москва) одиннадцатиклассники, осваивая курс “Основы социальной психологии”, отправляются на социальную практику в разные места: детский сад, автомастерскую, парикмахерскую, воскресную школу. Психологически самое трудное – помощь больным и медперсоналу в хосписе. Возможно, вы сможете это почувствовать, прочитав выдержки из дневника ученицы 11 “В” класса школы № 171 Таи Елисеевой”.

Куратор группы Николай РоОДИЧЕВ

13.11.2002 г. Сегодня на УПК нас разделили на шесть групп. Я оказалась в группе № 3. Потом нам рассказали о 6 учреждениях, в которые каждая группа должна была сходить. Среди этих учреждений был и хоспис. Я раньше слышала слово «хоспис», но что это такое – я не знала. Нам сказали, что хоспис – это такая больница, где лежат люди, которые больны какой-то смертельной болезнью и у которых нет родственников, и им не с кем даже поговорить. Нам сказали, что мы, если разрешат, будем разговаривать с этими больными. Если честно, то меня это немного напугало, так как я, наверное, не смогла бы разговаривать с таким больным, потому что я просто не знаю, как надо обращаться с больным, о чем можно спрашивать, а о чем нельзя. Да и вообще будет ли человек, у которого никого нет, который привык уже находиться в одиночестве, разговаривать с абсолютно незнакомым ему человеком, особенно такого возраста, как мы? Я думаю, что навряд ли.
20.11.2002 г. Вообще это мое не первое посещение учреждений, где находятся люди, которые неизлечимо больны. В начале лета 2002 года я побывала в больнице, где лежат больные СПИДом. Сначала нам врач рассказал о самом заболевании, о том, как им можно заразиться. Он сказал, что те, кто заболел СПИДом, – это уже не люди. Потом мы пошли вместе с врачом в палаты, чтобы пообщаться с теми, кто там находится. В первой палате лежал мужчина, ему, я точно не помню, вроде 38 лет, но выглядит намного моложе. Он вышел в подъезд, чтобы принять наркотики, – передозировка, он потерял сознание и пролежал в подъезде несколько часов. Мужчина постоянно смотрел в окно, по нему было видно, что он не хочет ничего рассказывать. У него были очень худые ноги, их было почти незаметно по очертанию одеяла. Но меня очень сильно поразили его глаза. Я такие красивые глаза еще ни у кого не видела, они такого серовато-голубоватого цвета.
Потом мы разговаривали с молодым парнем. Он отвечал на все вопросы врача, но нам врач сказал, что большинство из того, что он говорил, было враньем. Он сказал, что у него умерла мама, он остался один и из-за этого начал употреблять наркотики. Он очень сильно хромал.
И третий, с кем мы разговаривали, был мужчина ненормальной ориентации. Ему двадцать с чем-то лет. Он вообще ничего не скрывал, отвечал на все вопросы врача и говорил правду.
В основном все девчонки, которые вместе со мной были в этой больнице, говорили, что им больше всего жаль того молодого парня, а мне жаль всех одинаково. Я считаю, что в данном случае нельзя людей разделять на тех, кого меньше или больше жаль.
Ладно, вернемся к хоспису.
Ни снаружи, ни тем более внутри это не было похоже на больницу. Внутри, когда только я туда зашла, я подумала, что зашла в чей-то двухэтажный дачный домик, но никак не в больницу.
Потом мы познакомились с заместителем директора по социальной работе Павлом Николаевичем Лопановым. Вместе с ним поднялись на 2 этаж, зашли в конференц-зал, и он рассказал нам о хосписе и о заболевании рак.
27.11.2002 г. Сегодня старшая медсестра показала нам, как надо складывать салфетки. Я сначала даже не думала, зачем нужны эти салфетки, а потом мне стало интересно, и я спросила, зачем они нужны. Мне объяснили, что эти салфетки прикладывают к пролежням и ранкам, смазав их какой-нибудь мазью. Все время мы складывали салфетки, так как в хосписе в это время обход, и делать больше нечего.
4.12.2002 г. Сначала, когда мы пришли, мы опять складывали салфетки, а потом нас попросили помочь покормить больных, которые сами не могут есть. Мы зашли в палату, там было четыре кровати, три были заняты, а четвертая, как я подумала, была пустой. Потом пришла медсестра и сказала: «Покормите вот эту бабушку». И показала на кровать, которая, как я думала, была пустой. На ней лежала очень худая и маленькая бабушка. Когда я ее кормила, я очень боялась, что сделаю что-нибудь не так. Еще было неловко, так как она отворачивалась и долго не поворачивалась, я думала, что она больше не хочет, а потом она поворачивается и так смотрит, а я не понимаю, то ли она еще хочет есть, то ли просто смотрит, у нее спрашиваешь, а она не отвечает, видимо, очень плохо слышит.
После того как покормили, мы поднялись на 2 этаж, и там стояла статуя бабушки очень маленького роста, у нее одна рука была опущена вниз, и я решила просто взять ее за руку и была поражена, так как ее рука сделана так, как будто специально, чтобы держаться за нее. Когда человека держишь за руку, и то не так удобно (Тая упоминает скульптуру матери Терезы работы Зураба Церетели, которая стоит в хосписе на втором, административном этаже. Про то, что это именно мать Тереза, я сам узнал именно от школьников. – Примечание Николая Родичева).
11.12.2002 г. Мы опять складывали салфетки. И разговорились про прошлое посещение, кто кого кормил, и Маша сказала, что она кормила Марию, женщину примерно сорока лет. Маша сказала, что ей она очень понравилась и что она пойдет сходит к ней. Нам тоже хотелось пообщаться с Марией.
Мы нашли палату и решили туда зайти. Мария нам рассказала чуть-чуть про свою жизнь. Потом рассказала нам истории, связанные с религией, и подарила книжечку. Потом она сказала, чтобы мы шли, а то если она начнет еще что-нибудь рассказывать, то ее потом не остановишь, что к ней часто приходят такие же, как мы, и просят что-нибудь рассказать.
Она говорила, что конец уже не за горами, но бывали такие случаи, когда происходило чудо. Я думаю, что она надеялась, что чудо произойдет и в ее случае.
Потом мы пошли пить чай, а там сидели много медсестер и два медбрата. Они все удивлялись тому, что мы – 11 класс.
12.02.2003 г. Мы складывали салфетки, но нам показали другой способ складывания. Складывали мы и, как обычно, разговаривали. Потом Машка мне говорит: «Тай, пойдем сходим к Марии». Мы подошли к палате, заглянули туда, а там лежали двое мужчин. Мы решили найти какую-нибудь медсестру, чтобы спросить, где Мария. Пока искали, мы с Машей разговаривали. Маша говорит: «Она ведь не могла… э…» Я эту фразу четко запомнила. Мне в голову приходили всякие мысли: ее могли отправить домой, могли перевести в другую палату. Но, к сожалению, произошло самое страшное – она умерла. Да, казалось бы, я ее в общем-то не знаю, но на душе было очень не по себе.
19.02.2003 г. Сегодня, как только мы пришли, меня и Катю попросили протереть подоконники и помыть полы в часовне. Ну, мы договорились, что подоконники протираю я, а Катя моет полы. У Кати была такая тележечка с ведром на колесиках, которые поскрипывали. Когда Катя подъезжала ко мне со своей тележечкой, мы чуть-чуть посмеивались. Я протираю подоконник, слышу знакомый скрип, поворачиваюсь с улыбкой на лице, а это не Катя, а медсестра везет умершего, и рядом с ней родственники. Мне сразу так стало стыдно за свою улыбку. Они завезли вовнутрь и ушли, закрыв за собой дверь в часовню.
12.03.2003 г. Меня и Юлю послали убираться в библиотеку. Там очень уютно. Много разных книг, телевизор, стол, пианино, два кресла-качалки. Мы там убрались, чуть-чуть покачались на креслах. И пошли мыть полы от библиотеки до столовой. Нас за это угостили апельсинами.
19.03.2003 г. Когда мы пришли, одна медсестра подошла к нам и сказала, что она о нас только вспоминала. Сегодня, кстати, последний день нашей практики в хосписе. Было довольно скучно. Мы немного пофотографировались на память. А остальное время, как обычно, складывали салфетки и делали тампончики.

Примечание

4.12.2002 г. Главный врач хосписа Вера Васильевна Миллионщикова подарила каждому из нашей группы по книге Розмари и Виктора Зорза «Путь к смерти (История Джейн Зорза)» и сказала: «Кто прочитает эту книгу, совершит подвиг, потому что это очень тяжелая книга, тем более для вашего возраста». Я знаю, что никто так и не дочитал эту книгу до конца. Да, я еще не сказала, что Вера Васильевна не просто подарила каждому по книге, но и каждому подписала ее, и надписи у всех были разные. У меня, например, такая: «Тае с надеждой, что будешь в хосписе часто». И вообще мне Вера Васильевна очень понравилась, а еще меня поразило ее отношение к больным. Я слышала, как она разговаривала с одной из больных во время обхода, так она знала все до мельчайших подробностей, что происходило с этой женщиной.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"