УРОК МИРОВОЗЗРЕНИЯ 
 

Донос как способ взаимоотношений человека с властью

Однажды (в вечерних новостях) я услышал, что из-за низкой активности налогоплательщиков в налоговой полиции разрабатывается законопроект по привлечению граждан к выявлению злостных скрывателей налогов. А чтобы привлечь народ, полиция решила давать некоторый процент с изъятой суммы налогов человеку, сообщившему о факте утайки…
По теме доносительства написано очень мало литературы, информацию пришлось выискивать даже в периодической печати. А для классификации, даже самой плохонькой (а плохонькую мы не хотели), требовался материал. Мы отправились в архив. Там работа оказалась самой что ни на есть захватывающей, почти детективной. Вы не представляете, какое дикое чувство восторга ты испытываешь, когда открываешь архивные дела, которые еще никто до тебя не открывал, просто Колумб какой-то!
Мы решили изучить явление доносительства в отдельно взятой Челябинской области, что показалось нам новым и неисследованным. Добавило актуальности нашей работе и то обстоятельство, что в 2002 году городские власти решили применить метод доносительства якобы для развития системы образования. Для проверки работы в школах создан особый «Пейджер доверия», на который можно сбрасывать сообщения о злоупотреблениях в школе, даже анонимно. Треть сообщений не подтверждается. Представьте себе, сколько нерадивых двоечников смогут сводить счеты с «ненавистными» учителями, донося на них все что угодно и оставаясь при этом безнаказанными…
В своей работе мы исследуем только политический донос. Были доносы добровольные и недобровольные (или «вымученные»). Вы спросите: «И такой был?» Да, представить трудно, но был. Когда требуется убрать неугодного, когда нужен враг или вредитель и как назло человек так хорош, что на него нет ни одной кляузы, выискивается подходящая жертва из ближайшего окружения, которая вначале пугается и начинает сопротивляться, не желая порочить человека, но с течением времени, под действием или пыток (!), или шантажа, или банальных угроз жизни и здоровью самой персоны или ее семьи, раскалывается и подписывает уже давно готовый, составленный по всем правилам донос, способный погубить любого. И редкий человек выдерживал натиск НКВД.
В целом процент таких вынужденных доносов очень мал, гораздо больше грязных бумажек, отправленных добровольно. Вот эти послания к власти мы и изучаем.
Мы разделили все добровольные доносы на два типа: на доносы с определенной целью и на доносы без видимой причины.
Корыстные доносы мы делим уже по причине, побудившей написать кляузу. Главная причина – конечно, получение выгоды, но выгода бывает разной – материальной и нематериальной. Как это ни пошло, но писались доносы за продукты (народ все время недоедал), за деньги (обычно маленькие, но «на халяву» же!), за льготы (помощь при получении квартиры, например), за карьерный рост (место репрессированного доставалось следующему по должности, а им, как бы случайно, оказывается карьерист-стукач), за помощь в защите диссертации, за освобождение из-под ареста, и так до бесконечности. С этим более или менее понятно.
Но остается непонятной безразмерность подлости людей, способных из мести или зависти губить человека, причем таким низким способом. Даже милиционеры, образцы для подражания, не гнушались подобным. Милиционер М-ко, поссорившись с милиционером Ш-овым, пишет на друга донос, что Ш-ов незаконно присвоил себе половики. А Ш-ов пишет донос на противника, что М-ко незаконно прекратил некоторое уголовное дело и присвоил себе овчины. Бюро ОГПУ Увельского района выясняет, что эти сообщения – откровенная ложь, и обязывает склочникам-милиционерам «поставить на вид». Что говорить о пьянице, который мстил всем, кто не давал денег, чтобы опохмелиться. А завистливые подружки, обделенные мужским вниманием, донесшие на соседку, что она сожительствовала с известным разоблаченным троцкистом?! Все это не поддается объяснению, но существовало на самом деле.
Некоторые доносы представляют собой причудливый симбиоз из различных типов. Очень часто люди среди красивых фраз, среди излияний бескорыстной преданности «делу строительства социализма» и «выявления врагов» как бы невзначай выставляли определенное требование за услугу. Например: «Когда меня и мою семью пошлют лечиться на берег Крыма?»…
По мнению Т.Д.Дерибаса (начальника ОГПУ), под постоянным наблюдением органов должно было находиться более 2 миллионов человек. А по его расчетам, «для самого элементарного освещения» следовало иметь от 16 до 17,5 тысячи осведомителей, хотя он тут же замечает, что этого количества крайне недостаточно. Интересно почитать, с каким трепетом, уважением и любовью относились в середине 20-х годов оружкомовцы к немногочисленным согласившимся «стучать» – когда, например, просят информатора Хладояниди (псевдоним), «чтобы в будущем в письмах отмечали и работу Ваших сотоварищей, посланных на колхозную работу в Вашем районе»…
Уже тогда потребность Советов в информации стали активно эксплуатировать нечестные люди в своих личных целях – например, откровенный донос под названием «Пьяный коммунист» не оставляет сомнений в своей корыстности.
У нормального человека доносы вызовут гнев и желание отомстить стукачу. Советская власть поспешила обезопасить доносчиков: работа осведомителей засекречивалась. Нельзя было ни в коем случае на бюро райкома, среди ответственных коммунистов, касаться подробностей состояния осведомительской сети.
Начинается кампания коллективизации и раскулачивания, и у власти стали появляться сведения о том, что кулак Ш-ов сеял 28 десятин, а снял по 50 пудов с десятины, хотя сдавал он по 18 пудов с десятины. Донесение на соседа-кулака, скрывавшего излишки хлеба, давало доносчику по закону 25% конфискованного имущества. В то время разоблачались по ложным доносам целые «банды» кулаков.
Чистка партии на местах выражается в увеличении количества доносов. Это отличный повод для сведения счетов: исключенный лишается всех привилегий, места, наконец, рискует попасть под репрессии. Так каждый донос приобретает кровавый оттенок. Например, гражданка Мария Федоровна пишет о разговоре с женой Б-ина, в котором она как подруге, наверное, доверила секрет, что ее муж в прошлом – зажиточный и имел два дома и что его отца раскулачили (дело 378). Интересно, Мария Федоровна понимала, под какой удар она подводила семью Б-иных, или нет? Если понимала, то она просто хладнокровный убийца.
Компромат считался хорошим, если на суде для подсудимого он оказывался неожиданностью – будь то грязные деревенские слухи о какой-нибудь половой связи (дело 395), воровство колхозной картошки (д. 378) или дружественные отношения с кулаком.
О «пяти колосках», как ни парадоксально, стали больше всего доносить дети. Пионерское движение только поощряло это, создавая особые дозорные отряды, поставленные на каждом поле и следящие за колхозным добром. Самых талантливых доносчиков посылали в «Артек», и доверчивые ребята толпой бежали рассказать «дядям», что такой-то человек унес столько-то зерен…
Началась Вторая мировая война, и стали создаваться специальные сети, как липкая паутина, опутавшие все особо важные объекты. Таким объектом являлся Челябинский тракторный завод, а впоследствии и эвакуированный, слившийся с ним Кировский завод.
Информаторская сеть была довольно сложна в управлении, а руководил ею райком, независимо от начальства завода, что ставило начальство в уязвимое положение. В райкоме был создан специальный отдел, занимающийся обработкой доносов. Райком реагировал на доносы довольно оперативно: нам не встретился в архиве ни один документ, не просмотренный в течение хотя бы недели со дня написания. Информаторы присутствовали в каждом цехе ЧТЗ, иногда даже по нескольку в одном. Секретарь райкома постоянно отчитывался перед горкомом и отправлял отчеты в обком. Сообщали, что комсомолец Б-ов во время обеденного перерыва вел себя «не по-комсомольски» (д. 65), что кандидат в партию Б-ий напился и устроил драку, что прокурор и его помощник не реагируют на письма, а зав. Делопроизводством Рудина высказывает нездоровые настроения (д. 65), что на партсобрании председатель Иванов вел себя нетактично: «плевался и склочничал», что т. Н-ко в Райфо относится к работе легкомысленно…
На заводе среди всей массы осведомителей были выделены особо отличившиеся в доносительстве и ответственные информаторы, у которых были свои задачи, организационные: взять под свое начальство всех осведомителей завода. Они собирали поступающие сведения, анализировали, сортировали их и ежедневно направляли в райком. Они также проверяли поступавшие к ним сведения. Так райком благодаря новой системе освободился от потока заводских доносов.
Главное теперь для политинформаторов – своевременно сообщить о фактах контрреволюционной деятельности вражеских элементов, об авариях на заводе и о настроениях рабочих. Партинформатор Г-ина сообщала, что есть разговоры о том, что в Ленинграде люди умирают от голода и что сторож М-нюк высмеивал евреев. Под антисоветские разговоры могло попасть и возмущение неполадками в столовой, а под злонамеренную диверсию – въезд грузовой машины в провал.
Очень интересен стиль «политинформаций». Он со временем менялся. До войны подавляющее число «информаций» неопрятно (их не то что читать, держать в руках противно), они написаны кривым неграмотным почерком, карандашом или ручкой на чем угодно: на заводском чертеже, на миллиметровой бумаге, на всевозможных бланках, обсаленных клочках, пожелтевших обрывках из тетради, на тетрадных корочках, на кальке, на малюсеньких листках из записной книжки, на грубой, шершавой оберточной бумаге, на картоне и даже на куске агитационного плаката. После войны же ситуация меняется – теперь подавляющее большинство «информаций» стало печатными и более орфографически правильными.
Это доносительство, возведенное в ранг профессии. Информаторская система, безусловно, имела свои положительные качества. С ее помощью власти более точно и детально реагировали на проблемы завода. Но эта система, основанная на подслушивании и наушничании и множившая человеческую подлость, не может быть приемлемой, так как самым губительным образом отражалась в сознании людей. Любая контролирующая всеохватывающая сеть убивает свободу, без которой человеческая жизнь перестает быть жизнью, а становится лишь жалким существованием.
Только разложением моральных ценностей можно объяснить повальное увлечение доносительством. Слабые попытки вернуться к общечеловеческим ценностям не затрагивают всего общества. По какому пути пошло молодое поколение, мы попытались выяснить, проведя социологический опрос.
Он показал удивительные результаты. Главный вывод неутешителен – многие молодые люди и девушки морально не определились по отношению к предательству и соответственно готовы к доносительству. 24% опрошенных способны из мести и зависти оклеветать человека, а 35% – не исключают для себя такой возможности. У 13% – слово «донос» вызывает положительные эмоции, а 21% – вообще никак не реагируют на это слово. Хотя еще их мамы и папы содрогались от него. И почти 41% – ничего не знают о Павлике Морозове.
Доносительство забыто, что в какой-то степени правильно. Но забвение может привести к возрождению.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"