ЛЮБИМЫЙ ГОРОД
СЮЖЕТЫ
В полуболоте
Чистота городских улиц вовсе не
является достоинством Ижевска. Не то чтоб город
был совсем уж свинским, но и со стиральным
порошком дорожки тут не моют.
Зато в былые времена бурые грязные потоки были
отличительной чертой, чуть ли не
достопримечательностью здешних мест.
Еще в начале
девятнадцатого века санитарное, точнее,
антисанитарное состояние города-завода было
предметом бурных обсуждений. Штаб-лекарь писал
руководству: “Теснота заводских камер зело
вредна, как и душевные страдания от разлуки с
родными. Душа, угнетаемая такими чувствованиями,
рождает в теле расположение при малейшем
стечении неблагоприятных причин к переходу в
опасные болезни”.
Намечались и способы улучшения быта. В частности,
видный ученый, доктор медицины, хирургии,
философии, словесности, а также магистр
окулистики и акушерства Егор Егорович Зюзич
утверждал: “Вокруг Ижа весь лес, заводу
ненадобный, потребно вырубить на полверсты, а
болота обсушить каналами. Обрыть и улицы
таковыми же. Мор уйдет, коли наведем в заводе
чистоту и опрятность, так, чтобы по берегам пруда
и по улицам не было сваливаемо навоза. Мастеровых
же срочно приохотить к разведению растений,
предохранительных от местных болезней”.
Что-то в этом отношении, конечно, делалось. Но
обыватель “приохочиваться” не спешил, а
заводские власти все-таки предпочитали больше
уделять внимания производительности,
прибыльности и другим экономическим реалиям
нежели комфортабельности заводчан. И другой
лекарь, уже в конце позапрошлого столетия
докладывал: “Станки и рабочие скучены почти как
сельди в бочке. Воздух очень нечист, даже при
открытых окнах в нем носится масса металлической
и органической пыли, и удушлив – частью от запаха
масла, которым смазывают станки, мыла, раствором
которого поливают части машин, подвергающиеся
трению”.
Не способствовал оздоровлению домашний быт
рабочих: “О домашнем комфорте ижевский
оружейник почти не имеет понятия. Некрашеный
деревянный стол, два-три таких же стула и по
стенкам лавки да еще угловой шкафчик для посуды
составляют почти всю мебель… Кровать находится
в редком доме, да ее и поставить было бы некуда…
Спят обыкновенно на полатях или на печи, а если уж
очень жарко, то на полу”.
И уж конечно улицы (где, похоже, бани попадались
реже, чем “пивные лавки с продажей пива и меда
распивочно и на вынос”) были под стать
внутренним помещениям. Газета “Прикамская
жизнь” сообщала: “Особенно сильно бросается в
глаза место свиного отдохновения в Пуренговом
проулке, вблизи Базарной улицы, у полицейского
поста. Здесь от конского помета, вытекающего из
конюшен содержателя земской станции Брекотина,
образовалось озеро густой вонючей грязи, в
котором можно встретить несколько купающихся
свиней”.
После революции чище не сделалось. Разве что
изменилось отношение к грязи. Оно стало бойким и
каким-то почти жизнерадостным. Вот, например,
мемуар одного гостя города – пусть и немного
затянутый, но при этом весьма колоритный: “Я
человек свежий. Три недели тому назад из
грохочущей, веселой и многообразной столицы
попал я в Ижевск.
Было странно ходить, не опасаясь взбесившихся
авто, хрипло лающих мотоциклеток, зловеще
гудящих трамваев; не наступать на чьи-то ноги; не
вырывать пуговицы с мясом в тисках толпы и
витрин…
Мне понравилась и мягкая тишина города, и
неторопливость, и вдумчивое спокойствие
обывателей. Идет этакий туземец в “задрипанном”
пальтишке, ничего-то он не боится, никого знать не
хочет. Лениво лезет в карман, лениво достает
горсть подсолнухов и так же лениво, в тихой
задумчивости:
– Тьфу, тьфу! – в сторону шелухой.
Хорошо…
Утром я купил галоши. Днем, ежась от резкого,
косого холодного дождя, скользя и расставляя
ноги, наподобие коровы, пробирающейся по льду,
брел я по улице. Липкая черно-бурая жидкость
хватала меня за ноги, тащила куда-то в глубь
земли… Она стащила с ноги одну наиболее
беспомощную и робкую галошу, и я долго, под смех и
острые шутки ребятишек, выуживал ее, ругаясь и
злобствуя…
Галоши мне пришлось оставить где-то на
центральной улице…
На следующий вечер, прогуливаясь в относительно
безопасном месте, я встретил толпу молодых
людей… Но, по-видимому, я родился под счастливой
звездой и, потеряв два передних зуба и фуражку,
благополучно пришел домой”.
Другой современник писал: “На площадях, на
перекрестках малолюдных улиц густые кучки людей,
свирепый мат, загаживающий воздух и два
постоянно повторяемых слова: “Орел! Решка!” –
довольно частое явление современного Ижевска.
Дети, шпана, мелкие карманники, пьяное хулиганье,
беспризорные – вот те, над кем властвует “орел и
решка”. Здесь же пьют, сговариваются о кражах,
развращают малолетних, повышая их преступную
квалификацию”.
А поэты между тем слагали гимны городской грязи:
Темень, темень-то кругом
В осень эту!
По деревне, что ль, идем?
Света нету.
Сеня, Сеня, посмотри,
Что пред нами!
Не нажить бы фонари
Под глазами.
Тротуар и не видать!
Грязи – море!
Доски сгнили и торчат.
Эко горе…
Не проедешь, не пройдешь –
Тонешь в луже!
Ну, Ижевск! И не найдешь
Город хуже.
(Г.Дягилев)
Фауна Ижевска также придавала улицам
своеобразный колорит. В газетах то и дело
попадались вот такие объявления: “По Красной
улице к Баранову переулку утром нельзя ходить на
работу по тротуарам, того и гляди корове попадешь
на глаза. Все тротуары завалены коровьим пометом.
Что это: хулиганство пастухов, которые гоняют
стадо по тротуарам или что другое?”
Или вот такие: “С наступлением весны опять
увеличилось число случаев укусов людей бешеными
животными… Чем объяснить такое развитие
бешенства среди животных? Может быть,
халатностью милиции или пожарной команды,
занимающейся ловлей собак? Ничего подобного.
Пожарная команда за полгода выловила 721 собаку,
из которых 9 собак возвратила владельцу и 712
уничтожила… Нужно заставить собаковладельцев,
владельцев свиней и других животных держать их у
себя, а не давать им разгуливать по улицам”.
Естественно, что грязь не признавала
административные границы города и
распространялась по его окрестностям. Вот, к
примеру, сообщение “Ижевской правды” от 1929 года:
“Дорога Ижевск – Гольяны представляет из себя
сплошное болото. Несмотря на это, водители
двигались вперед и уже только совершенно
обессилев, вынуждены были погрузить мотоциклеты
на автомобили и подводы. Единственный из
водителей, которому удалось самостоятельно
довести машину до пристани, был настолько
утомлен, что по окончании пути упал на землю
почти без сознания”.
Речь шла о мотопробеге, некстати затеянном
наивными энтузиастами.
Естественно, что власти города, а также
всевозможные общественники боролись с этим
антисанитарным положением. Арсенал средств был
широчайшим – от разъяснительных лекций и
проведения недель “больного и беспризорного
ребенка” до сочинения стихотворения под
названием “Не разбрасывай”:
У нас вещей бракованных
Порядком наберешь,
И все они оплачены,
Расходы не вернешь.
Чтоб не было утери,
Не нужно забывать:
Вести учет вернее,
И брак, и все сдавать.
Собрать бы эти траты
От всех работ в одно,
Так много бы зарплаты
Было найдено.
(Заводской рабочий Д.Важдаев)
Но грязь все равно оставалась, коровы
бродили по городским тротуарам, несознательные
личности разбрасывали брак. В результате рабочий
частенько болел, попадал в заводскую больницу –
и, увы, не видел там ничего нового.
Заводской приемный покой.
Ух… Страшно и вспомнить какой.
Уйдешь из него – освободишься,
Не скоро в здоровье убедишься!
Теснота неимоверная,
Загону скотскому примерная.
Желаешь оздоровление иметь –
Можешь недугом другим заболеть…
Душно от скопления газа.
Вертит в носу. Слеза из глаза…
И так далее.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|