ЦВЕТ ВРЕМЕНИ
Май 1968 года в Париже
И его политические последствия
Эдуард Лимонов-Савенко –
известный русский писатель, автор романов «Это я
– Эдичка, «У нас была прекрасная эпоха»,
«Подросток Савенко», «Палач» и других. Ныне –
один из ярчайших лидеров антикапиталистического
движения, председатель Национал-большевистской
партии. В апреле 2003 года приговорен к четырем
годам тюремного заключения за незаконное
хранение оружия.
Немедленного освобождения Эдуарда Лимонова
требуют российский и международный Пен-клуб и
множество литераторов и художников по всему
миру. С одним из многочисленных писем в поддержку
Лимонова и дискуссией по этому поводу вы можете
ознакомиться на страницах сетевого журнала
«Периферия» ( periferia.kulitchki.net ).
Разумеется, редакция «Первого сентября» не
готова согласиться со многими эмоциональными
оценками и политическими выводами предложенной
вам статьи. Но дело не в том, насколько она, с
нашей точки зрения, “правильная”.
Антибуржуазная фронда, протест против власти
денег и бюрократии в современной ситуации не
столько политическая (политические методы
бессмысленны, они лишь множат бюрократию),
сколько эстетическая акция. Лимонов не
занимается политикой, то, что он делает, – новая
форма массового искусства. И в наше сугубо
практическое время этот переход от категорий
пользы к категориям красоты необычайно ценен,
ибо лучшая форма аскезы – уметь отказаться от
того мира, который дает комфорт, материальные
блага, ощущение уверенности в своей безопасности
и при этом отвратителен от корней до вершины,
потому что противоречит самой природе человека
– существа проблемного, уязвимого, призванного
от прорывов идти к падениям и из пропастей вновь
стремиться к вершинам.
Текст Эдуарда Лимонова печатается с
сокращениями.
Во второй половине ХХ века молодежь не
переставала бунтовать и пытаться отобрать
власть у отцов. В последний раз все началось с
Китая. Это Мао Цзэдун вызвал на авансцену истории
«хунвейбинов», свою юную красную гвардию. Старый
хитрый мудрец Мао, возможно, был искренен в своем
ужасе перед новой бюрократией, которую китайский
коммунизм создал всего за 17 лет, с 1949-го по 1966 год,
возродив тысячелетнюю касту толстых
чиновников-мандаринов. Возможно, он использовал
школьников и молодежь в борьбе со своими
политическими противниками, суть не в этом. Он
точно положил палец на рану, нащупав ее: на
острейшую проблему всех современных обществ. А
именно: молодежь – самый угнетенный класс
общества. Возгласив: «Огонь по штабам!» – Мао дал
школьникам и студентам право инспекции и
наказания чиновников. И китайские пацаны с
маленькими красными книжками, взметенными в
воздух, – фанатичные пацаны насладились до ушей.
Водили по всей стране в шутовских колпаках (как с
картин Гойи и Босха!) высших чиновников
государства, избивали, плевали, пинали и усылали
на перевоспитание в деревню учителей и даже
премьера Лю Шаоци и министров Чжоу Эньлая или Дэн
Сяопина. Началось все это в 1966 году и затихло лишь
в 1976-м...
Пример был заразителен. В 1968 году, 2 мая, в разгар
культурной революции хунвейбинов, когда
французские газеты ежедневно приносили вести о
многомиллионных рейдах китайских
красногвардейцев на офисы китайских
начальников, в Париже началась студенческая
революция. На факультете социологии в пригороде
Парижа Нантерре студенты во главе с 23-летним
немцем Даниэлем Кон-Бендитом организовали
митинг, перешедший в столкновение с полицией.
Факультет полиция закрыла. Но беспорядки
переместились в Латинский квартал, в сердце
Парижа, в здания Сорбонны. Ректор обратился за
помощью к полиции. Полиция ворвалась в аудитории.
Схватки между двумя тысячами студентов и
полицейскими продолжались несколько часов.
Начались поджоги автомобилей, построили
несколько баррикад. 596 студентов были арестованы.
Сорбонну закрыли, и полиция стала у входов.
Несколько студентов предстали перед судом и
получили по два месяца тюрьмы. Но на следующий
день студенческие демонстрации возобновились. И
столкновения с полицией – 460 студентов были
арестованы. Студенческие организации
потребовали 7 мая вывести полицию из Латинского
квартала, освободить осужденных студентов и
открыть факультеты в Париже и Нантерре.
Интересно, что зачинщиками повсюду выступали
студенты гуманитарных факультетов, т.е. те, кого
больше всего начиняли идеями «западной
цивилизации». Любопытно и то, что генерал де
Голль прекрасно понял: ветер дует с Востока. 7 мая
он в гневе заявил своим министрам: «Это означает,
что речь идет об испытании сил. Мы не потерпим
такого положения. Порядок должен быть
восстановлен прежде всего... Это дурные студенты
не хотят вернуться к занятиям. Они издеваются над
возвращением к спокойствию и труду. Они
стремятся к китайской культурной революции. Ни
за что! Не может быть даже вопроса об уступках».
Обстановка особенно накалилась к 10 мая. Студенты
соорудили в районе площади Эдмона Ростана около
60 баррикад. Над баррикадами – черные и красные
флаги. Вокруг – несколько тысяч полицейских ждут
приказа к штурму. Студенты вооружены коктейлями
Молотова и булыжниками. Полицейские вооружены
дубинками, большими пластиковыми щитами и
газовыми гранатами. В 2 часа ночи поступил приказ
о штурме. Побоище продолжалось пять часов. Итог –
367 раненых, из них 32 тяжело, 188 сожженных
автомобилей. Студенты по приказу Кон-Бендита
разбегаются. Профсоюзы решают провести всеобщую
24-часовую забастовку протеста. 13 мая начинаются
всеобщая забастовка и демонстрация. В шествии от
площади Республики до площади Дэнфер-Рошро
приняли участие более миллиона демонстрантов.
Лозунги демонстрации: «Де Голля – в архив!», «Де
Голля – в богадельню!», «Прощай, де Голль!»,
«Десять лет – этого достаточно!». Дойдя до
Дэнфер-Рошро, демонстранты, как заранее было
договорено, расходятся. Но группы студентов
призывают идти дальше и взять штурмом Елисейский
дворец. Умеренные профсоюзы не следуют за ними.
14 мая полиция оставляет Сорбонну. Левые студенты
обосновываются в аудиториях. Теперь здесь –
«критический» («свободный») университет. Дни и
ночи напролет идут митинги. Поют
«Интернационал», в pyкax мелькают красные книжки
изречений Мао, их распространяет китайское
посольство. Требуют отмены экзаменов,
обязательных программ и курсов. Часто ссылаются
на Троцкого. Стены Сорбонны испещрены надписями:
«Будьте реалистами – требуйте невозможного!»,
«Запрещается запрещать!», «Воображение к
власти!». Объявлена была «непрерывная творческая
революция». Сорбонны студентам оказалось мало, и
они захватили театр «Одеон», где происходило
действо подобное тому, что и в Сорбонне, при
участии интеллигенции Парижа. Де Голль 14 мая
вылетел с визитом в Румынию. В тот же день
работяги оккупируют завод «Зюз авиасьен», а
через два дня – заводы «Рено». Напуганная
баррикадами и черными флагами, Франция идет к
избирательным урнам 23–30 июня. Голлисты
приобрели дополнительные 97 мест и имеют теперь в
Национальном собрании 358 мандатов из 485. Один из
министров-голлистов сказал после выборов:
«Партия выиграна, но с генералом покончено...»
…«Несколько бешеных» нашлось в те годы во многих
странах Европы – не только немецкий рыжий
студент Кон-Бендит был таким. В Германии вел за
собой молодежь студенческий вождь Руди Дучке. В
Америке бунтовали хиппи, демократическая
конвенция в Чикаго закончилась многотысячными
потасовками и судом над Джерри Рубиным и его
товарищами. В 1968 году в Калифорнии произошли
революционные убийства, совершенные Чарльзом
Мэнсоном и его коммуной… В 1969 году поднялся
кампус университетского городка Беркли, что в
Калифорнии. Покойный профессор Симон Карлински
рассказывал мне, что к нему в класс – он вел
занятие по Маяковскому со студентами-славистами
– явились революционные студенты, разъяренные
тем, что он не выполнил приказания прекратить
занятия. Карлински наехал на студентов, заявив,
что читает лекцию о революционном поэте.
Комитетчики вынуждены были согласиться с ним:
«Продолжайте, товарищ!»…
…Империя юности просуществовала с 1968-го до конца
70-х годов. Только в этот промежуток времени
молодежь была осознана собой и другими как класс,
с особыми запросами и потребностями. Они были
близки к тому, чтобы навязать свои приоритеты
миру. Но этого не произошло... Только все более
редкие взрывы и террористические акты «Красных
бригад» и рафовцев вплоть до середины 80-х годов
еще напоминали время от времени о надеждах
европейской молодежи захватить власть…
А что в современной России? Прежде всего
констатирую: все попытки и правых реформаторов
(СПС, «Яблоко»), и левых реставраторов СССР
(Зюганов, Анпилов) подмять под себя молодежь не
удались. Виртуальная, «продвинутая» «вихлястая»,
материально обеспеченная молодежь в ярких
штанах, милая сердцам Кириенко и Немцова, не
существует еще в нашей бедной стране. А суровой,
корявой, заскорузлой, слепо преданной
марксистскому догматизму молодежи в бушлатах,
шинелях, тулупах – уже не существует. Пытается
построить молодежь путинский блок «Единство» и
путинские пиаровцы Сурков и К°, но затея обречена
на неуспех. Ибо берут юношей и девушек не равными
партнерами, а обслугой: на роли бессловесных
помощников, охранников, лакеев и исполнителей
воли чиновников. Даже удовольствие
ксерокопирования или расстановки бутылок с
минеральной водой на съездах «Единства»
достается немногим. За мелкий «прайс» студенты,
конечно, наденут майки с логотипом кого угодно и
помашут флагами, но это сдельная работа, а не
политическая партия.
Молодежь так не хочет. Прислуживать взрослым ей
неинтересно. Она хочет сама. Она хочет найти в
политической партии изменение своей жизни, найти
судьбу. Начинающему в жизни юному человеку более
всего близок лозунг «Кто был ничем, тот станет
всем!». Ибо, достигнув сознательных 14 лет, пацаны
только об этом и грезят: волшебным образом, сразу.
Одним прыжком стать «всем». Потому они
обожествляют эпохи, в которые это было возможно.
Эпохи революций, когда
16-летние командовали полками, а 20-летние –
армиями. Эпоха конца 80-х – начала 90-х годов
прошлого века вначале представлялась части
наших молодых людей такой эпохой. Но надежд она
не оправдала. Постепенно демократическая
революция была затушена испугавшимися ее
партаппаратчиками. Посторонние энтузиасты,
свергавшие с шумом памятники, стали не нужны и
даже опасны. Реставрировалась чиновничья власть.
Государство нагло отказывает своей молодежи в
справедливой доле общего пирога власти и
благосостояния. А ведь это его работа:
государство изначально должно приводить к
балансу классы, возрасты и доли пирога. Но так как
управление государством тоже осуществляется
средним возрастом, то чего от них ожидать?!
Молодежь – жертва в этом государстве. Все
тяжести свалены на нее. Средний возраст
управляет и командует, дети и старики едят за
счет родителей и прошлых заслуг, а всех тащат на
себе те, кого в объявлениях о приеме на работу
зазывают: «Требуются здоровые молодые люди в
возрасте до 35 лет». От них требуется так же
безропотно отдавать свои жизни в войнах,
развязанных средним возрастом. В прямом и
переносном смысле молодежь есть самый
угнетенный класс современного мира. И если у
Маркса таковым был пролетариат, то в современном
мире место пролетария заняла молодежь.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|