НАБЕРЕЖНАЯ ЭПОХИ

Счастливчик на полустанке

Попытка объяснения в любви к Георгию Николаевичу Данелия в виде разговора о его книжке и нескольких счастливых моментах жизни, непосредственно связанных с любимым режиссером и его фильмами

Однажды, когда закончатся наши здешние и грядущие муки, когда будут прощены все наши глупости и мелкие злодейства, тогда-то и встретятся все, кто расстался, потерялся, кто не нашел того, с кем мог, хотел, должен был, да не встретился. Все наконец встретятся и вдоволь наговорятся.
Точнее – наговориться не смогут, потому что в запасе уже будет вечность. Только если все мы всем всё простим.
Это, наверное, и будет исполнением желаний.
Понятно, что трудно ее представить, будущую жизнь, а все желания – исполнившимися, но, безусловно, хоть что-то да сбудется.
И дай-то Бог, не на планете Плюк галактики Кин-дза-дза.
В своей недавно вышедшей книге воспоминаний «Безбилетный пассажир» Георгий Данелия объясняет будущее не по-кин-дза-дзавски: «Мне почему-то кажется, что еще увидимся, что эта жизнь – не начало и не конец. Набоков писал, что жизнь – только щель слабого света между двумя идеально черными вечностями. А мне кажется, жизнь – полустанок: ехал в поезде, сошел на полустанке, потом поедешь дальше… там, в поезде, встретишь тех, кого хочешь встретить…»
И добавляет: «Мне повезло: я хочу встретить многих».
Об этом автор «Не горюй» и «Слезы капали» упоминает в самом трагическом месте книги, когда говорит об уходе из жизни сына Коли.
Возможно, Георгий Николаевич и написал о будущей жизни, чтобы спросить (у Бога?): «Увидимся мы еще или нет?»

МОМЕНТ ПЕРВЫЙ.
Кумир на расстоянии голубя

Почти с каждым фильмом Г.Н.Данелия у автора этих строк связана какая-то странно-занимательная история. Например, премьера «Кин-дза-дза» состоялась 14 декабря 1986 г. в кинотеатре «Новороссийск». А это был день рождения любимой девушки, моей будущей жены, причем познакомились мы всего неделю назад – 7-го: то бишь только начинался конфетно-цветочный период ухаживания. Ужасно хотелось сделать ей еще и такой подарок – премьеру любимого режиссера.
В «Новороссийске» мрачно пошутили в ответ на мой вопрос о билетах:
– Киндзу на рынке ищите. Билетов нет и не будет. Все раскуплено неделю назад.
В итоге 14-го мы увидели полузапретное тогда «Зеркало» – спецсеанс, на который тоже был лом, но с билетами помогли знакомые. А «Кин-дза-дзу» довелось посмотреть уже в медовый месяц – она пошла широким экраном лишь весной…
И много других похожих историй, на первый взгляд лично-пустячных, ничего особенного… Кстати, именно так – «Ничего особенного» – должен был сначала называться «Мимино» (запретили такое название: «Что это за фильм – «Ничего особенного»?!»). Там есть эпизод в самолете, когда у Мимино спрашивает ехидный коллега-летчик: «Валентин Константинович, а наверное, хорошо сейчас в горах?», а Валико хмуро отвечает: «Ничего особенного». Хмуро – хотя, казалось бы, все желания сбылись, но, как выяснилось, не те желания. Так что – либо учиться правильно загадывать желания, либо совсем уж положиться на волю Случая…
И – странное, загадочное дело: все похожие СЛУЧАЙНО-ЖЕЛАННЫЕ истории связаны у меня именно с фильмами Данелия.
Никак не мог посмотреть в 1995-м его новый фильм «Орел и решка». Звали на ноябрьскую премьеру в Дом кино – променял на вернисаж модного художника. А с прокатом наших фильмов тогда было печально, и он долго вообще нигде не шел, как я его ни подкарауливал. Наконец подкараулил – 10 февраля 96-го – и пригласил девушку, за которой пытался ухаживать. С женой мы к тому времени развелись, простите уж за личные подробности.
(Кстати. От мемуаров обыватель обычно ждет шквала интимных признаний. В главке «Безбилетного пассажира» под названием «О личной жизни» Георгий Николаевич настолько благородно-лаконичен, что позволю себе привести ее целиком:
«Я был женат три раза. На Ирине, на Любе и на Гале. На Гале женился недавно – лет 20 тому назад.
Я любил, и меня любили.
Я уходил, и от меня уходили.
Это все, что я могу сказать о своей личной жизни».
Вот все бы мемуаристы так…)
Единственный сеанс «Орла и решки» был в кинотеатре «Москва». Приехали с девушкой – фильм отменили. Отправились в Третьяковку – ничего умнее мне в голову не пришло. Больше всего хотелось пойти в зал икон. Но он был закрыт.
Девушка через неделю познакомила меня со своим суженым, за которого в итоге и вышла замуж. И правильно, кстати, сделала.

…6 апреля 1996 г. случайно (но кирпичи просто так с крыш не падают) сказали, что «Орел и решка» будет завтра, 7-го, в Киноцентре. А 7-е приходилось на Вербное воскресенье и одновременно на праздник Благовещения. И весь этот апрельский день получился под шпаликовским лозунгом: «Бывает все на свете хорошо. В чем дело – сразу не поймешь».
В тот день правил счастливый случай. И многое сбылось из того, что было загадано где-то в подсознании. Хотя – если приглядеться – ничего особенного. Навестил в госпитале двоюродного брата, в третьяковский зал икон попал (!), нечаянно-радостно встретил в кассе Киноцентра старых подружек (они, правда, шли на другой фильм), погода отличная, и по весенней Москве пошагали… «Тебе нельзя смеяться, и пиво пить нельзя!» – хохотали подружки в сквере на Восстания: только что в Первом медицинском мне заштопали дырку на месте удаленного зуба. Смеялся криво.
И без пива было ощущение весеннего чуда. Необъяснимого. «В чем дело – сразу не поймешь». Благовещение.
Чудеса продолжились, когда в фойе Киноцентра я вдруг увидел Георгия Николаевича Данелия вживую.
Так иногда в один день, разом, сбываются «мечты идиота». (Данелия, к сожалению, не поставил «12 стульев». Хотел снимать, и даже чиновники разрешили, но по природной вежливости он уступил давно мечтавшему об Ильфе с Петровым Л.И.Гайдаю. Хотел Георгий Николаевич ставить и «Мертвые души», но сказал, что Гоголя должен снимать только русский режиссер. Хотя трудно представить более русские фильмы, чем «Афоня» и «Тридцать три»… А уж о «Мастере и Маргарите», не снятых Мастером, – без слов: но этого тогда не разрешили никому.)

…Данелия пришел в Киноцентр с киногруппой, видимо, представлять фильм. Неожиданно в фойе, в район буфета, где и кучковались киношники, непонятно откуда приземлились голуби. По виду не очень-то благовещенские, а скорее на манер стаи пепелацев. Тут для снижения пафоса надо бы процитировать фразу, сказанную в «Безбилетном пассажире» про голубей великим писателем, лирическим альтистом Юрием Казаковым, едва не написавшим с Данелия сценарий. Высказался Казаков не по-божески, когда Данелия утром после бурного вечера в пятиместном номере одесской гостиницы разбудил соавторов (еще были Василий Аксенов, Виктор Конецкий и Валентин Ежов) стуком пишущей машинки:
«Казаков посмотрел в окно и сказал:
– Голуби спят…
– Бунин ты, Юра, – отозвался Ежов. – Чехов!»

…Киноцентровско-благовещенские голуби-96 что-то поклевали на полу и на столах и стали свободно разгуливать на манер киношников. Коих, как обнаружилось уже в полутемном зале, было больше, чем зрителей.
Вышла ведущая, пригласила киногруппу на сцену. На Данелия направили прожектор. Он в своей традиционно-сдержанной манере отшутился, что просто пришел показать фильм композитору – Гия Канчели. Прожектор тут же переправили на Канчели. Группа на сцену не вышла.

…В «Пассажире» Данелия рассказывает, как пришлось однажды отдуваться за похожую – но с политически-трагическим привкусом – «встречу со зрителями».
В Чехословакии вскоре после наших танков 68-го, когда на сцену братиславского кинотеатра представлять «Не горюй» вышла советская киногруппа: «В первом ряду спит старик в рваной шинели и на балконе две дамы, по виду наши из посольства. А нас с сопровождающими на сцене человек 15. Я подошел к микрофону и минут двадцать благодарил зрителей за то, что они пришли, и говорил о дружбе…»
Политически-взрывную ситуацию в братиславском ресторане после встречи с дружественными зрителями спас Вахтанг Кикабидзе («Буба» – одна из лучших глав «Пассажира»): «Буба никогда не поет с чужими музыкантами. И вообще уговорить его спеть довольно-таки трудно, почти невозможно…» Ввиду невозможности процитировать всю эту чудесную книгу кое-что я – своими словами. Кикабидзе подошел к отнюдь не братски настроенным ресторанным лабухам: «На второй песне начали аплодировать, а после третьей его уже не отпускали. Так он пел часа полтора. После его выступления к нам стали подсаживаться: все хотели чокнуться с Бубой. Ну а заодно и с нами…»

…В зале Киноцентра на Благовещение-96 было чуть получше. Там оказались помимо обширной киногруппы порядка пяти пенсионеров, три-четыре одиноких интеллигента, столько же одиноких интеллигенток, пять-семь пар целующихся и еще кто-то с напитками из буфета.
В западном кино есть понятие «клакер»: нанятый человек садится на премьере и заводит публику – хохочет на прогнозируемых продюсером местах. Создателей фильма его присутствие, как правило, радует.
Я стал таким невольным клакером, то и дело фыркая (сказывалась только что заштопанная дырка во рту) от смеха. На актуальной о ту пору фразе (когда герой Кирилла Пирогова говорит, что он белорусский шпион), зашедшись политнекорректным и опасным в стоматологическом отношении хохотом, я спугнул сидящую впереди пару влюбленных, увлеченных напитками и поцелуями. Негодующе обернулись.
После сеанса было искреннее желание подойти к Кумиру и на бесплатно-клакеровских правах сказать: «Спасибо, Георгий Николаич, за наше счастливое детство, юность и зрелость». Но Кумир заранее остудил пафос таких признаний: о том – случай с его собственным кумиром Феллини.
Историю про Феллини Георгий Николаевич рассказал в «Безбилетном пассажире» в сильном сокращении, умолчав о главном, но я помню ее по старому газетному интервью.
Случился в Риме фестиваль «Я – вор», куда режиссеры всех стран прислали свои фильмы с чужими цитатами. Данелия – «Осенний марафон» с чем-то «сворованным» у Феллини. Копию «Марафона» с субтитрами по доброй советской традиции до Рима не довезли. Чудом за несколько часов до сеанса нашли для показа «Не горюй» с титрами. Данелия, узнав, что Тонино Гуэрра пригласил на фильм маэстро Федерико, спрятался в номере гостиницы: очень смущала перспектива встречи с Кумиром. Восторженный Феллини позвонил ему после просмотра. Этот телефонный диалог воспроизвожу по памяти.
Феллини сказал: «Хэлло, Данелия, ай эм Феллини». И какие-то восторги на смутно-романском английском про «Не горюй». И предложение немедленно встретиться.
Данелия ответил на не менее смутном: «Хэлло, Феллини. Сэнк ю. Ай эм хэппи. Ай лав ю. Ай эм сорри. Гуд бай».
Ошарашенный Феллини – столь лаконично с ним никто из поклонников не общался – прислал загадочно-великому русскому Danelia, улетавшему в тот же день, два своих рисунка в подарок.
Кинокритики XX в. признали «Не горюй» одним из сотни лучших фильмов.

МОМЕНТ ВТОРОЙ.
Вид с моста для безбилетников

«Орла и решку» я долго всем пересказывал. Мало кто сочувствовал. Даже когда я пытался насвистеть-выскрипеть виртуозный скрипичный флажолет Г.Канчели.
В теплую ночь с 30 апреля на 1 мая все того же 96-го (в ночь, отмечу, вальпургиеву) ко мне пришли друзья. Я ждал их у «Смоленской» на велосипеде, где неожиданно встретил знакомую немецкую журналистку, малость оторопевшую от того, что кто-то ночью в центре Москвы разъезжает на велике. Журналистка, в свою очередь, ела что-то полуночно-закусочное. За велосипедное пижонство ваш автор поплатился: с багажника вдребезги упала бутылка «Кагора». Но главное друзья несли в руках… Поутру, вдруг проснувшись и не менее вдруг вспомнив самое важное, я тревожно закричал, что в кинотеатре «Минск» только сегодня, только через час все уцелевшие за вальпургиеву ночь смогут увидать наконец «Орла и решку».
Побежали в метро, и тут ждал сюрприз.
Бесплатный вход: мэр Лужков (близились выборы) устроил первомайскую вольницу.
Не преминув воспользовались.
Близ «Кунцевской» на все виды транспорта собралась не менее не преминувшая толпа, но до «Минска» мы добрались платно: опаздывали, а на таксистов мэрская щедрость не распространялась. В кино опять же ждало счастье: пускали тоже задарма, хотя и нехотя.
После сеанса мы, абсолютно счастливые, как после удачно-коллективного прогула, когда не застукают и «свой» староста впишет всех как присутствовавших на лекциях, бесплатно доехали до Киевского, стояли на Бородинском мосту, жевали сосиски в ватных булочках, орали: «А я иду, шагаю…», высвистывали канчелиевский флажолет, любуясь на сокровенную данелиевскую панораму: на туманные Воробьевы горы и особо – на желто-грязный дом народного суда, перед заворотом реки налево, на берегу Плющихи, который был и доподлинным зданием суда в «Мимино», и домом Насти, и местом прогулок героев «Орла и решки»…
Дождь моросил. Весенний первый дождь.
Одно из последних свиданий со старой Москвой. Теперь на том бережочке (да и на других) все не так.
На предпоследних страницах «Безбилетного пассажира» Данелия объясняет название книги: «Когда превозносят мое творчество – не скрою, конечно, приятно, но чувствую я себя при этом примерно как безбилетный пассажир в трамвае: вот сейчас войдет контролер, оштрафует и попросит выйти вон!»
Счастливые первомайские безбилетники 96-го, на Бородинском мосту, с ватными сосисками, мы еще не знали, что навсегда прощаемся с юностью.
И что уже началась совсем другая пора.
Что скоро войдут и оштрафуют.
За глупую радость молодости.

МОМЕНТ ТРЕТИЙ.
Дождь в южном городе

Серьезные взрослые принимают фильмы Данелия от «Сережи» до «Осеннего марафона», минуя эксцентрику «33» и ненашенскую трагедию «Совсем пропащего», но эту данелиевскую экранизацию «Гекльберри Финна» вообще мало кто видел.
Люди моего возраста (к сорока, или чуть дальше, или чуть ближе) ценят прежде всего «Слезы капали» и «Кин-дза-дзу».
Общие чувства отцы и дети разделяют о поздних фильмах Данелия, начиная с «Паспорта»: обаятельный француз Жерар Дармон в роли грузина не смог стать эквивалентом Бубы Кикабидзе. Участие западной звезды было жестким требованием тамошних продюсеров, и Данелия отспорить своего любимца не смог.
«Настя» и «Орел и решка» смотрелись грустными воспоминаниями о «Я шагаю по Москве». «Фортуне», со всеми традиционными темами, мотивами и героями Мастера, вплоть до персонализированной иллюстрации культово-данелиевской песни «На речке, на речке, на том бережочке мыла Марусенька белые ноги…» – буквального явления живой белоногой Марусеньки и белых гусей на волжских бережочках, не смотрелась вообще.
Кстати, есть закон, сформулированный для режиссеров еще Чаплином, что комедии можно снимать лишь до определенного возраста. С другой стороны, среди фильмов Георгия Николаевича «чистая» комедия только одна: «Тридцать три». К тому же Данелия часто не без горести рассказывает, как его вместе с Гайдаем и Рязановым власти Госкино упорно числили комедиографами, причем с оттенком пренебрежительного раздражения: «А это наши комедиографы…»
В подзаголовке «Осеннего марафона» цензура запретила титр «Ироническая трагедия», пришлось поставить: «Печальная комедия»… Когда сейчас пересматриваешь «Афоню», то видишь – да это ж трагедия, да еще и антисоветская, да и шедшая при этом в самом широком прокате и сделавшая на всей 1/6 части суши бешеные сборы. Кстати, суть фильма быстро распознали за рубежом, на фестивале, куда Данелия привез «Афоню» и где его сразу спросили: собирается ли он после ТАКОГО возвращаться в СССР?..
К счастью, вернулся. И снял еще много. А сейчас, спустя два года после «Фортуны», Данелия вместо нового фильма создал книгу.
Время пришло? Или сказывается усталость от жанра?
Однако даже его поздние фильмы каким-то сказочным образом выдерживают испытание временем. Сейчас совершенно иначе, с искренней благодарностью за портрет нищей Москвы-92, столицы на грани гражданской войны, смотрится «Настя», которая при всей тогдашней тоске создателей – Данелия, сценаристов Володина, Адабашьяна, оператора Лебешева, так и не полюбивших новую столицу и ее новых обитателей, и в 93-м была самым чудодейственным «лекарством от стресса».

…На подходе к Киноцентру во время майской премьеры-93 «Насти» стреляли лишние билетики. По тем временам – нечто небывалое. Передо мной спросили лишний билет у известной критикессы.
– Лишнего нет, но сама ситуация меня радует, – ответила критик хорошо поставленным голосом.
Второй раз довелось посмотреть «Настю» осенью в южном городе. В том самом, где друг Данелия и коллега по «комедийному определению» Леонид Гайдай отснял большую часть «Бриллиантовой руки».
На знаменитом диком черноморском пляже возле скалы художника Киселева (по-московски фамильярно – Киселевка), именно там, где ловят рыбу Никулин с Мироновым, штормило. К тому же постоянно лил дождь. Проклиная бархатный сезон, отогревшись в дачном домике и надев все единственно теплое, мы с бывшей супругой отправились в центр смотреть новый фильм как раз Гайдая – «На Дерибасовской хорошая погода...».
Его, к счастью, заменили. И, по счастью, – «Настей».
Из зала курортного кинотеатра ушел во время просмотра всего один человек. Да и тот сильно нетрезвый, с репликой про сцену «презентации» в метро:
– Жируются же москвичи…
А потом опять лил дождь. Теплый, данелиевско-шпаликовский. Сырые улицы осеннего Туапсе были не солнечно-гайдаевскими из «Бриллиантовой руки», а вроде как из другого кавказского города… Вроде как из «Не горюй». И они чудесно рифмовались с весенне-дурацкой Москвой-92 из «Насти».
И было хорошо, как будто я там был в последний раз.
С тех пор пока не довелось вернуться в южный город. Доведется ли?
«Безбилетный пассажир» – еще и книга о расставании.

МОМЕНТ ЧЕТВЕРТЫЙ.
Конец первой серии

Но книга – еще и пространное повествование о надежде. О том, что случилось наперекор всему. О желаниях, которые имеют скверную привычку сбываться. Не так, не там, не тогда – почти по «Калошам счастья» Андерсена.
Данелия сам называет себя сказочником. «Настя», «Слезы капали», не говоря уж о «Кин-дза-дзе» – сказки в чистом виде. Но и другие картины, если приглядеться внимательно, – сказки.
Именно за пронзительно-светлую сказочную лирику «Я шагаю по Москве» некто диссидентствующий после премьеры переставал подавать режиссеру и сценаристу Шпаликову руку: мол, не след приукрашивать нашу мрачную действительность.
Может, и приукрасили, но фильм-то до сих пор помогает жить…
И «Афоня», если задуматься, – сказка, с его совершенно фантастическим финалом: «Ну посудите: как такая, как Женя Симонова, может полюбить героя Куравлева?» – так сам режиссер прокомментировал это в одном интервью. Кстати, до «Афони» Данелия в книге не добрался – только до «Не горюй», но пообещал продолжение.
И продолжения от Георгия Николаевича ждут.
Самая демократическая и самая элитарная публика ждет. Обнаружилось это февральским вечером нынешнего года, когда я торопился на день рождения, пообещав купить в подарок «Безбилетного пассажира». Заприметил книгу на ближайшем лотке, сбегал домой за деньгами, вернулся:
– А вот у вас только что лежала…
– А вот только что подошла женщина и купила два экземпляра. А и завезли всего два.
Бегу в следующий ларек. Уже не без нервозности: воскресенье, «сдались тебе, Люсенька, эти макароны» («Кин-дза-дза»).
– А вот?..
– А вот только что пришла женщина и т.п.
В третий «лоточный» магазинчик (по счастью, в центре их много) пришел уже мрачный.
– Если вы скажете, – медленно начал я, – что пришла женщина… и т.п.
– Нет! – перепугалась моей угрожающей интонации поздняя воскресная торговка. – Было два экземпляра, их разные люди раскупили. Но была, правда, женщина…
…В Доме книги, куда я в отчаянии примчался перед закрытием, «Пассажира» не было ни на стендах мемуаров, ни на стендах искусства. Пришлось напрягать продавщицу – та нашла ее в компьютере, но на тех же стендах тоже не нашла. У меня мелькнула страшная мысль о таинственной женщине, скупившей книгу по всей Москве. Продавщица ушла и вернулась с «Пассажиром» минут через пять: со склада. Наверное, туда вездесущая женщина не успела добраться…
Но, наверное, это и есть народная любовь.

P.S.
Не горюй

О грустной сказке «Слезы капали» в «Безбилетном пассажире» только несколько слов. В «Слезах…» исполнилось самое злое человеческое желание – так ведь хочется порой на всё и всех плюнуть и сказать всем всё, что о них думаешь… Как считает сам Георгий Николаевич, фильм беспросветный (оно, впрочем, и понятно: 1982-й).
Зато в «Пассажире» сказано совсем другое – о том, как можно ухитриться ВСЕХ еще и любить. Во все времена. «Многие мои знакомые, близкие и не очень близкие, коллеги и смежники – актеры, режиссеры, операторы – написали книжки. И первое, что я делаю, когда они дарят мне свою книжку, – смотрю фотографии, ищу себя. Если не нахожу, пролистываю текст, ищу свою фамилию. Если не нахожу, начинаю читать внимательно: «Так, про этого написал… И про этого… Мог бы и про меня – меня тоже не на помойке нашли!»
Когда я сам стал писать книжку, то решил не повторять ошибок коллег и написать обо всех, с кем работал, с кем дружил, у кого учился. Но быстро понял, что тогда моя книга будет похожа на телефонный справочник большого города. Поэтому те, кто должен был бы быть упомянут в этой книжке, но себя не нашел, не обижайтесь. Это я не по забывчивости. Я упоминаю только тех, кто повстречался по дороге повествования».
Встретились многие.
Почти все.
«Безбилетный пассажир» – еще и удивительное по нынешним временам (да и по состоянию нынешней мемуаристики) признание в любви к людям. И к этой жизни.
Иронически-лирическое, трагедийно-комедийное? Жанр подыскать трудно.
Да едва ли и стоит.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"