КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА
КИНОПРОБЫ
Дружеское предупреждение перед
Страшным судом
Зачем детектив приходил вчера и для
чего приходит сегодня
КАДР ИЗ ФИЛЬМА А.ХИЧКОКА
«ЗАВОРОЖЕННЫЙ»
Вы живете в шатком мире, полном
опасностей, неожиданных и пугающих событий.
Где-то совсем рядом рыщет преступник. Он
изобретателен в своей алчности, он не знает
жалости, его действия непредсказуемы и поэтому
вызывают у нормального человека мистический
ужас. Милиция больше не бережет меня, вернее,
бережет не меня. И вот когда страх пробирается в
ваше одиночество и вы тщетно ищете убежища от
него, приходит заступник.
Он является в разных обличьях: жаростойкий и
мнительный, противоударный и хрупкий, молодой
брюнет и сельская оригиналка с вязаньем для
племянницы своей старой служанки, – но всегда
ироничный и неотступный, как породистый пойнтер,
взявший след. Этот заступник, этот герой, верная
собака правосудия – детектив.
Молчаливый увалень, немногословный, но
обязательно остроумный денди, очаровательное
трепло, надменный умник Шерлок Холмс со скрипкой
или тучный гений Ниро Вульф с томиком
комментариев к древнеримскому автору, детектив
упорядочивает мир. Он волк – санитар леса,
преследующий наши болезни, удерживающий нас на
грани меж человеком и зверем.
Детектив в литературе – жанр популярный, но
долго числился по определению непервосортным.
Понадобилось кино, чтобы в «низком» жанре
обнаружился троянский конь литературной
аристократии. Проверка кинематографизмом
по-новому осветила произведения не только
признанных авторов детективов, но и романы
Диккенса и Достоевского, где почти и не бывает
персонифицированного детектива, или Честертона,
чей патер Браун был бы собеседником в
богословском трактате о странностях
человеческого поведения, когда бы не его
киногеничность. Кино извлекает из детектива
прежде всего стиль, стойкие свойства персонажа и
исполнителя.
Невозможно забыть мрачноватые шутки и острый
взгляд Хэмфри Богарта из-под тяжелых век поверх
дымящейся сигареты. И неизвестно откуда
появляющийся в его руке пистолет, которым только
что угрожал ему враг. И безжалостность хирурга на
дне нежных, как выцветшая незабудка, синих глаз
мисс Марпл. Усы и семенящую походку лучшего
Эркюля Пуаро всех времен и народов – Дэвида Суше.
Холодноватую элегантность комиссаров Алена
Делона, плутовской шик профессионалов Жана Поля
Бельмондо, виртуозные драки, неожиданные
развязки и развязки, тщательно спланированные у
нас на глазах, парный конферанс обязательно
разбавленного комическим дуэта Мэл Гибсон –
Дэнни Гловер, простодушную хитрость участкового
патриарха Михаила Жарова или трагическую
простоту полицейского Ива Монтана, обреченного
добраться до убийцы.
Что их объединяет? Чувство опасности, бесстрашие
и знание человеческой природы. И еще что-то.
Каждый раз в финале, когда зло повержено, злодей
наказан, а невинные отомщены, зритель с
удивлением обнаруживает в глазах виновника
победы печаль, которую объясняет разве что
название совсем не детективного романа Эрнеста
Хемингуэя «Победитель не получает ничего».
Потому что детектив – великий моралист. Усталое
остроумие его героев, снисходительная улыбка и
эта печаль, с которой они смотрят одинаково и на
жертву, и на убийцу – оттого что знают или видят в
этот миг несущественность богатства,
эфемерность власти, мимолетность жизни.
Соблазны так невинны: просто конверт с деньгами,
который девушке-клерку в «Психозе» Альфреда
Хичкока поручают отвезти в банк. Девушка красива
и бедна. И знает об этом. Бесплодные, казалось, но,
как выясняется, небезопасные мечты и притязания
лишь ждут того мгновения, когда соблазн и
готовность нарушить седьмую заповедь не
совпадут во времени и пространстве. Надо
заметить, что это страшнее потоков крови –
видеть, как притягивает взгляд бедняжки
брошенный на кровать простой прямоугольник
конверта. Это, конечно, особый дар Хичкока –
делать зримым, а значит узнаваемым, соблазн. И
разворачивать затем действие к неотвратимости
наказания. Все прочее – веселые шутки,
романтические линии, первые красавицы и
супермены кинематографа – и есть тот троянский
конь, внутри которого – Десять Заповедей и
огненный меч правосудия.
Но не в руках детектива. В классике жанра, у
великих он – дружеское предупреждение перед
Страшным судом, у скромных – оно же, но перед
судом обычным. Детектив – ищейка, а не судья и уж
ни в коем случае не палач. Герой Хэмфри Богарта в
«Мальтийском соколе» передает преступницу
полицейским, хотя и не скрывает, что любит ее.
Мститель, берущий на себя роль судьи и
исполнителя приговора, – порождение стихии.
Классический детектив – институт цивилизации,
страж права: человеческого, общественного и
уголовного.
Забвение этих признаков и качеств детектива, его
морализаторской функции (как и фильма ужасов в
большой степени) приводит к падению жанра во всех
направлениях. Красота сложной и осмысленной игры
света и тени, когда полоска света падает из-за
приоткрытой двери, как нож гильотины, тонкая
психологическая разработка образов, виртуозный
монтаж словно утрачены вместе с чувством
невозместимости человеческой жизни, даже если
это жизнь преступника.
И детектив в роли судьи или палача нелеп и
принципиально невозможен, как мисс Марпл с
“калашом” вместо изящной книжки стихов поэтов
“озерной школы”.
Кинематографическое впечатление, воспитанное
лаконизмом образов Хичкока и Хьюстона, Уэллса и
Мельвиля, огрубляется ныне беспорядочной
пальбой и горами трупов. Реки бессмысленно
пролитой крови смывают драматическое величие
классического детектива, делают непонятной
дуэль Порфирия Петровича с Раскольниковым,
борьбу Сонечки Мармеладовой за его душу. И победа
Раскольникова над бесом в собственном уме и
сердце предстает старомодным и несущественным
анекдотом.
Человечество располагается по обеим берегам
кинематографа – этой мерцающей посреди наших
будней реки идей и чувств, прекрасного и
смешного, ужасного и поучительного. Любители
фильмов «экшн», т.е. энергичного, чтобы не сказать
хуже, действия, безымянные классификаторы,
делящие кино на «коммерческое» и «культовое»,
тайная армия фанатов мелодрамы, надменные
сектанты художественных меньшинств и суетливые
лоббисты жизнеподобного безобразия. Но вся эта
огромная сила простодушно или вполне осознанно
ищет в кино другую жизнь, более насыщенную, чем
жизнь реального человека, более простую или
сложную игру, развлечение или опыт, расширяющий
кругозор кинозрителя или уточняющий его выбор.
Но прежде всего – и в этом кинозритель ХХI века
мало отличается от театрального зрителя в
Древней Элладе – он ищет в кино норму. Еще и еще
раз, пусть каждый раз по-новому захватывающее, но
подтверждение, что Десять Заповедей, как и законы
человеческие, по-прежнему актуальны и
действенны, человеческая жизнь священна, и нет ни
одной лишней жизни.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|