ДЕТСКОЕ ЧТЕНИЕ
 

«В сказке должна быть тропинка, на которой писатель останавливается – и ребенок продолжает путь в одиночку...»

Туве Янссон нет с нами уже два года, но ее книги, став самой молодой классикой детской литературы, кажется, только-только начинают свою жизнь.
Их открывают дети, их перечитывают взрослые, они становятся обязательной приметой детства XXI века...
А как и ради чего они создавались? Может, на этот вопрос нам ответят отрывки из выступления писательницы во время вручения ей в 1966 году первой международной премии – золотой медали имени Андерсена.

Иногда я удивляюсь, почему люди, детство которых осталось далеко позади, вдруг начинают писать сказки для детей.
И потом, в самом деле мы пишем это для детей? Не пишем ли мы – будь это трагедии или детские стишки – скорее ради нашего собственного удовольствия? А может быть, из-за неприятностей, которые нас одолевают?
И радости или удовольствия, переживаемые нами, не всегда являются импульсом для создания детского стишка. Возможно, кое-кто пытается сбросить со своих плеч лишний груз детскости, для которой нет места в обществе взрослых. А возможно, кое-кто старается восстановить то, что постепенно исчезает. Кто-то, может быть, стремясь возвратиться в тот мир, где нет ни ответственности, ни суровой правды жизни, пишет ради собственного спасения.
Мир детей – своеобразный, резко очерченный ландшафт, выдержанный в строгих тонах, где безопасность и страдание идут рука об руку, подстраховывая друг друга. В этом мире есть место абсолютно для всего на свете. Отсутствие здравого смысла переплетается здесь с железной логикой. Есть в этом нечто от сюрреализма, от сновидений, от реальности каждого дня в его фантастическом обрамлении...
Этот увлекательный мир представляется во многом еще более увлекательным тогда, когда ты его уже покинул и лишь крайне редко позволяешь себе вернуться туда снова.
Но временами путь туда закрыт.
Могут пройти годы, прежде чем ты вновь заметишь те таинственные изменения, которые совершаются в твоих взглядах, в понимании жизни. Безопасность становится привычкой и беды тоже. Тебя окружают постоянные волнения и тревоги взрослого мира. Логическое – вне жизни, и иррациональное не что иное, как обычная беспорядочность и плохая приспособляемость к ней.
Это словно пробуждение от прекрасного сна, а потом – безнадежная попытка заснуть снова, вернуть себе прекрасный сон.
Но это невозможно, дверь закрыта. А однажды она может закрыться навсегда, и никогда больше ты не вступишь уже в этот очаровательный сад детства.
Мне думается, что только ребенок может сохранить в идеальном гармоническом равновесии два этих фактора: волнение при виде мира обычных вещей и ощущение безопасности от фантастики...
Грандиозный способ самозащиты – обходить опасности и избегать тривиальности.
Возможно, именно это и пытается сделать автор детских книг – восстановить неустойчивое равновесие. Возможно, задыхаясь от скуки повседневной жизни, он ищет эту утраченную им иррациональность. А быть может, он просто испуган и ищет путь назад, к безопасности. Разумеется, он может оказаться автором, великолепно приспособленным к действительности, уверенным в себе и рассказывающим сказки своим детям. В таком случае я прошу у него прощения с оговоркой: в глубине души я подозреваю его в том, что он пишет для самого себя...
Впрочем, рассказчик детских историй, о котором я сейчас собираюсь говорить, – человек ищущий.
Он ищет скрытые движущие силы этого мира безопасности и опасности, того само собой разумеющегося мира доброты и жестокости, яркого света и непроницаемой тьмы.
И если есть в этом мире какие-либо серые оттенки, то это вовсе не цвета мрака, а цвет этакой волшебной пелены, столь необходимой для невысказанных и скрытых в прекрасном рассказе мыслей.
В книге для детей всегда должно быть оставлено что-то необъясненным, недоговоренным и ничем не проиллюстрированным.
И ребенок должен дополнить это в своем воображении или продолжить путь, осознав как возможное, так и невозможное.
Здесь должна быть тропинка, где писатель, выказывая уважение к ребенку, останавливается, и ребенок продолжает путь один. Сказочник, в конце концов, не более чем человек, который убежал из своего собственного мира и вторгся в чужой. Он сознает это и ограничивает себя...

Писатель обычно вводит в сказку свое собственное чувство страха. Ребенок же бывает очарован сказкой, которая иногда его вовсе не пугает, а наоборот, пленяет. Существует избыток превосходнейших детских книг, которые главным образом изображают разочарование писателя, его страхи и депрессии, несправедливость и одиночество. Но и в этом случае писатель, я думаю, да, должен быть очень осторожен, когда он, видоизменяя, реализует свои личные ужасы в волшебных сказках. Быть может, он пишет для самого себя. Быть может, книга станет от этого лучше, правдоподобнее.
Единственное, что писатель должен подарить своим читателям, – это счастливый конец. Счастливый конец в любой форме.
Или же предоставить возможность самому домыслить рассказ.
Поскольку ребенок-читатель отождествляет себя с героем книги, несчастливый конец вряд ли был бы по всем правилам честной игры.
Ребенок может восторженно (нельзя сказать – весело) принимать и страх, и одиночество, всю чудесную атмосферу ужаса. Но он чувствует себя обманутым и покинутым, если книга не дает ему утешения, не спасает, не исправляет его.
Я глубоко убеждена, что если нет надежды, для ребенка это просто небытие, а небытия быть не должно.
Кто-то может, конечно, написать о смерти, самом определенном в мире. Но он не должен уничтожать личность, которую ребенок идентифицирует с самим собой. Выбирайте в данном случае кого-то, кто не так важен или кого слишком много в мире. И обманщиков, конечно.
Но кто бы ни был избран целью убийства (хотя предпочтительна личность несправедливая), это не значит взять правильный курс.
В любом случае, я думаю, утонченность детей весьма преувеличена. Они вполне здравые разрушители и с энтузиазмом склоняются к страху. Мне кажется, они обладают хорошо развитым чувством трагического исхода, большей частью доставляющего им удовольствие. Это для ребенка – положительные эмоции, сравнимые разве что с радостью, которую испытываешь в предвкушении великолепной грозы, что вот-вот загрохочет над испуганным миром.
Будьте уверены, некто знает, что молния может убить, но думает, что обычно она поражает только соседей.
Трагический исход, гибель – это просто страстно желаемый случай, который наконец стал правдой более реальной, чем книги, более реальной даже, чем фантазия.
И бок о бок с несчастьем – безопасность, та абсолютная безопасность, которую ребенок находит, вмещаясь в такое маленькое пространство, какое только возможно.
Там, где в детстве дело касалось грез, я догадывалась, что кто-то вращает одеяла над головой, лично меня тогда это даже пугало, но потом я выросла...
Другая беда – снегопад, когда снега наметает все больше и больше, так что сугробы поднимаются выше окон, когда все завалено снегом. По правде говоря, это беда довольно мирная, но тем не менее, несомненно, приятная.
Никто не может выйти из дома, никто уже никогда не может войти туда. Безопасность в доме – полная. Или может начаться наводнение. Люди и пристани уплыли. Закройте окна, затворите двери, безопасность сама плавает вокруг с мебелью из столовой...
И некто спасается, как всегда.
Некто карабкается все выше и выше к последнему пятнышку сухой земли, туда, где писатель позволяет воде схлынуть или посылает спасательный плот. Такова суть дела. В глубине души ребенок должен знать, что это приключение такое же, как и все остальные, что в последнюю минуту придет освобождение.
Самое ужасное из всего – это боязнь темноты, безымянная угроза.
Но это также может стать великолепным фоном для безопасности и становится – выразительно и контрастно.
Детское нетронутое чувство фантазии прекрасно справляется с паникой и перестраивается во что-то другое, принимает совершенно иную форму. И всегда находится безопасное убежище. Не только под постельным бельем и одеялом, но и в тайных, укромных уголках, которые все дети когда-нибудь находят и создают для себя: в зарослях, на дереве, в сугробе или на чердаке...
Счастливый ребенок может найти пещеру, но безопасность может быть идеальной и уединенной и под обеденным столом.
Там опасности приходит конец.
За дверью дома могут грабить, но в доме царит безопасность.
Безопасность может таиться в чем-то повторяющемся.
Вечерний чай на веранде, отец, который заводит часы. Это всегда неизменно. Отец будет заводить часы во все времена, и поэтому Мир не может быть уничтожен.
Вершина мастерства для автора детских книг – рисовать опасность полутонами, намеками, контурами и штрихами, которые ребенок закрасит своими собственными красками.
Опасность всегда скрывается дома. Но темнота обретает свою трагическую мрачность именно благодаря лампе, которая мирно светит на подоконнике.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"