РОДИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА
КНИГА ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ

Мужество радостной жизни

Людмила Лопато. «Волшебное зеркало воспоминаний». Литературная запись Александра Васильева

«...Первые звуки голоса этой сдержанной, хрупкой, белокурой женщины, чьи черты так явно передают тип славянской красоты, – непривычны. Ее голос – скорее слабый, такого легкого глуховатого тембра, к которому надобно сначала привыкнуть. Но слушатель быстро оказывается завоеван ее шармом, который действует на вас сильнее и все тревожнее. Все в этой странной женщине содействует впечатлению, которое она производит на публику: колеблющийся жест, всегда почти один и тот же, грустная улыбка, в которой живет тень сомнения во всем, и тень нежной ласки, и славянский акцент, который так усиливает этот неодолимый женский шарм».
Сначала такой женщиной надо по-настоящему восхититься. Как воплощенной женственностью, как самим шармом, самой щемящей русской песней, за которую, по словам Ницше, «можно отдать всю цивилизацию Запада». А потом – написать книгу: «Людмила Лопато. «Волшебное зеркало воспоминаний». Литературная запись Александра Васильева».
В сороковых годах двадцатого века Людмила Лопато была звездой парижского кабаре, исполнительницей старинных романсов, «русской Марлен Дитрих». В шестидесятых – владелица одного из популярных эмигрантских ресторанов. В числе ее добрых знакомых были Матильда Кшесинская и князь Феликс Юсупов, Александр Галич и Рудольф Нуриев.
Кому-то эта жизнь в сравнении с той, какую пришлось прожить многим нашим соотечественницам, покажется легковесной и необременительной.
…В двух шагах от Триумфальной арки, в центре Парижа, в ее маленьком ресторане «Русский павильон» с розовыми абажурами, кружевами, портретом Екатерины Великой и видом заснеженного Санкт-Петербурга на стене царил не какой-то пресловутый «русский дух», а обаяние одного-единственного человека, «спектакль одной актрисы», способной одарить каждого теплом человеческого общения. Подделать его невозможно. Заменить нечем.
Васильеву удалось воссоздать образ того неповторимого типа женщин, во всем расцвете женского обаяния, культуры, красоты и деликатности, который мы в своих «буднях великих строек» себе позволить не могли. Его просто «упразднили» за ненадобностью.
А в это время психологи, разделив женщин на разряды и типы «женщин-хозяек», «женщин-воинов» и другие, к редчайшему относят «женщину-приз», для которой «эстетизирующий момент – самый главный».
«Такая женщина уже самим фактом своего появления вносит некую эстетскую нотку в окружающую среду. Причем настолько талантливо представляет себя и свою страну, что одним своим присутствием способна украсить не только сцену, но и любую жизненную ситуацию».
Еще в начале своей карьеры в Нью-Йорке она, замужняя обеспеченная молодая дама, по прихоти и воле таланта пришедшая на сцену, научилась у своих новых товарищей – артистов кабаре «этой легкой бесшабашности, за которой стоят труд и храбрость – блистать на сцене и жить, как перелетная птица».
Постепенно мы начинаем понимать, что в ней нам всем так близко. Может быть, то, что больше, чем талант и красоту, эта женщина ценила в своей артистической и личной жизни – свою независимость. Свободу!
И еще. Автор-собеседник впервые выводит на передний план странное, непривычное нам качество героини – ее веселость, радость. А они-то, по словам известной писательницы, «в сущности, неведомы нашей душе по причине хронического дефицита в русской природе».
Цитаты из газет, а главное – подробные и исчерпывающие комментарии после каждой главы – что за фильм «Касабланка», кто такая Нина Кирсанова, Дорфман, Жан Мюра, граф Галеаццо Чано и многие, кто, казалось бы, забыт бесповоротно и окончательно, – делают эту книгу еще и историческим документом.
Еще одна человеческая судьба спасена от забвения. Она могла бы кануть в Лету. Мы привыкли не дорожить такими «частностями».
Мы, большинство из нас, но не Васильев. Он – из другой породы.
Васильев, историк по мироощущению, который сознает прошлое как долг, создавал фундаментальные труды – «Красота в изгнании», «150 лет в русской моде», но не смог пройти мимо такой «незначительной, неисторической» жизни. Потому что он и ее сознает как еще одно звено в единой цепи.
Мы – инфантильные переростки, по словам философа выросшие в стране, где «все молчало на всех языках». Чувство исторической традиции и ответственности зачастую нам не знакомо. По словам Мераба Мамардашвили, нам незачем заниматься той «живой передачей», «живым актом, поддерживаемым собственным усилием», по которому и течет этот непрерывный ток – культура.
Но «если эти акты не совершаются, – говорил Мераб Мамардашвили, – если не находится в культуре достаточного числа людей, способных на поддержание этого на вершине собственного усилия, то – ничего нет».
Поэтому Васильев пишет книги, ездит с лекциями по всему миру и помимо основной профессии театрального художника берет на себя много другой работы, которую за него сегодня, пожалуй, не сделает никто.
А кроме того – его всегдашняя готовность к действию, не отягощенная сомнениями: «А кому все это будет интересно?» «Интересно – мне!» Без такого доверия к себе он ничего бы не сделал для нас.
Или прошел бы мимо всех этих «частностей», как проходим мы все. Но – он не может, потому что, как говорила Ахматова: «В сущности, никто не знает, в какую эпоху он живет».
В какую эпоху жили «они» – только теперь становится понятно. А в какую живем «мы», еще только предстоит узнать. Но любая эпоха была бы к нам более милостива, если бы мы умели «прислушаться к одной-единственной человеческой судьбе». Если бы умели ценить и оберегать ее. Да еще так откровенно любоваться, как это делает Васильев.
«…Я не знаю, в чем секрет «идеальной хозяйки»: в радушии? В женственности? В интересе и даже любопытстве к людям?
Несомненно, важную роль здесь играют наряд, стиль украшений, макияж, улыбка... и шали... и каблучки… Мне всегда казалось, что настоящая женщина, чем бы ни занималась, тайно воспринимает вечерний наряд как сценический костюм. А свою роль – как главную в спектакле».
И этот спектакль с мельканием иностранных городов, великих имен, титулов, малознакомых нам и вроде бы в нашей жизни избыточных, лишних, все же – маленькое чудо. Потому что ее сверстницы не так часто могут сказать: «…люблю сидеть вечером на зеленой террасе, среди цветов, когда на небе стоит луна. Люблю играть на рояле. Люблю петь. Не устаю смеяться.
Я никогда не утрачивала вкуса к жизни и чувства радости бытия».
И эта главная эмоция по отношению к жизни – «радость бытия» – пронизывает книгу Александра Васильева, казалось бы, написанную совсем не для этого.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"