Александр СУВОРОВ: «А что такое этот пресловутый нормальный уровень?»

Александр Васильевич Суворов – профессор Университета РАО, доктор психологических наук, автор шести книг и около 100 публикаций, действительный член Международной академии информатизации при ООН, почетный международный доктор гуманитарных наук в Саскуаханском университете в США, кавалер Почетной золотой медали имени Льва Толстого, научный руководитель Детского ордена милосердия... Отряды и клубы «Детского ордена милосердия» работают в разных регионах России, организуя взаимопомощь между здоровыми детьми и детьми-инвалидами.
Александр Суворов вырос в Сергиево-Посадском детском доме для слепоглухих детей. С помощью всемирно признанных работ лаборатории имени профессора И.А.Соколянского Института коррекционной педагогики РАО десятки слепоглухих детей смогли зажить своей жизнью, общаться с другими людьми, обрести семьи. Александр Суворов остался работать в той области, которая дала ему жизнь, – детской психологии.
Я задаю ему вопросы, написав русские буквы своим пальцем на его ладони…

– Наверное, каждый инвалид или талантливый человек иногда чувствует себя «ненормальным» из-за мнения других. А ты и то и другое. Бывали ли у тебя такие моменты?
– А что такое этот пресловутый нормальный уровень? Мало ли зрячих и слышащих, способных говорить и понимать только в пределах быта, не больше. Разница лишь в том, что они используют национальный язык, а слепоглухие и глухие – жестовый. Но «кругозор» у тех и других вполне сравнимый...
Когда я только приехал в Загорский детдом, попал в одну группу с девочкой Наташей. Я учился быстро, а она медленно. И вот ей это не понравилось (мне – одиннадцать лет, ей, кстати, больше). Передает мне учительница ее возмущение. Предлагает (разумеется, не без педагогического «воспаления хитрости») на выбор: я дожидаюсь, пока Наташа меня догонит или я продолжаю учиться, не оглядываясь на нее. Это Наташа заявила, что требует, чтобы я ее дожидался... А мне в порядке педагогического эксперимента было предложено принять ее требование или отвергнуть – педагогам любопытно стало. Я задумался. Наташу жалко... А я-то что буду делать? Мне сказали: нужно несколько месяцев, прежде чем она меня догонит. Давай, мол, мы все усилия сосредоточим на Наташе, а ты тем временем что хочешь, то и делай. Согласен? Недолго я думал. Отказался категорически. С какой это стати? Буду учиться дальше! И побыстрее!
– Можно ли считать это твоей педагогической позицией в отношении этических проблем отбора детей, особого обучения талантливых, неравенства?
– Всякие там «позиции», то бишь интерпретации фактов, – это не более чем любимый вздор тех, кто их занимает. Один любимый вздор приносится в жертву другому любимому вздору. Победивший объявляет себя священным писанием, побежденный объявляется ересью и чернокнижием. А игра журналистов в объективность объективно способствует расслоению любимых вздоров на священное писание и ересь. Мне почему-то не хочется играть в эти игры.
– Ладно. Как с этим справляется твоя «Совместная педагогика»?
– Совместная – она все равно дискретная. Педагог, в смысле учитель, не нянька, не телохранитель. Даже при самом горячем желании жить вместо ребенка я не смогу, а вместе получается очень недолго, эпизодически, с чересчур уж большими перерывами... И если ребенок сам не будет субъектом решения своих проблем, то я бессилен ему помочь. Общего решения этой проблемы не существует. Но есть частные практические приложения. Так возникло то, что с 1987 года я называю совместной педагогикой. Всячески поощрять контакты детей-инвалидов с другими детьми – инвалидами других категорий или относительно здоровыми.
Людей, в том числе и детей, делит сама жизнь. Передо мной стоит проблема детской талантливости и ее развития во взрослости. Чтобы добиться сколько-нибудь выдающихся успехов, а не таких, которые и так сойдут, нужно настоящее творческое горение, одержимость нужна. Если этого нет, замечательный, яркий человечек так и остается пустоцветом, творчески не плодоносит. Нет внутренней потребности целеполагания и достижения цели.
Отбор... он производится и происходит, кстати, сам собой. Нужно вникнуть, вдуматься, о каком именно отборе, отборе ради чего идет речь. Например, как это делает Ю.М.Устинов с целью создания детской группы, которая затем становится альтернативой всему беспризорному миру. Эта детская группа способна противопоставить остальному беспризорному миру положительные ценности взамен потребительства и вообще депривации в любых ее формах. Создается противовес всему этому потребительско-наркоманскому болоту. Из этой массы отбираются – а как же иначе? – те, кто согласен бросить свое болото ради чего-то высшего. Что касается того, что «большинству педагогов претит сама идея отбора»... Надо отбирать! Но при этом дайте дорогу всем! А уж кто и как далеко сможет по ней пройти – разговор особый. И тем более особый разговор, почему одни проходят дальше, а другие ближе.
– Ты сказал: «Если сам ребенок не будет субъектом»... Значит, бывает иное? Мы все читали «Педагогику сотрудничества»: никогда, ни при каких обстоятельствах ребенок не может быть объектом...
– Ты хотел сказать «не должен быть». С учетом этой поправки – согласен. А так – очень даже может быть. Деградация рано ослепших и оглохших в том и состоит, что они объекты обслуживания, а не субъекты самообслуживания. Что касается прозябающих (жизнью это назвать нельзя) в неблагополучных семьях, то они вроде болванчиков, которые куда их дернут, туда и поворачиваются. Чем не «объекты»? Объекты случайных воздействий. Он попросту плывет по течению, не стремясь ни к какой цели. Плыть по течению может любой. Выгребать – только субъект, личность.
Надо строжайшим образом отличать свои благородные убеждения от реальности. Поэтому, когда я говорю о детях как объектах, я всего лишь констатирую неприглядную реальность. С тем, чтобы ее изменить в соответствии с моими благородными убеждениями. Но одно с другим – убеждения с реальностью – предпочитаю не путать...

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"