КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА
ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО ВЫСТАВКЕ
Таинство буквы
Оживший алфавит Марины Азизян
ТРИ БУКВЫ А (ПОСВЯЩАЕТСЯ АННЕ
АХМАТОВОЙ)
Выставка в частной галерее «Skena» на
Никитском бульваре. Пятый этаж, бывшая большая
квартира, превращенная в два приличных по
размерам зала, стены которых очищены до
кирпичной кладки с известковым налетом. На этих
стенах – 25 панно, шитых Мариной Азизян. Они
разного размера, бесконечно красивы и
удивительно серьезны. Это не рукоделие. Это
высказывание. Выставка названа «Litterae», и
действительно изображение вырастает из букв и
обращается в буквы – армянские, русские,
латинские. Парча, холст, атлас, сатин, шелк,
мешковина, опять парча, бисер и стразы. Есть и
шитье в чистом виде, но главный прием –
аппликация тканью по ткани. Неужели возможно
создать из этих материалов ровно 25 абсолютных
гармоний? Потому что, если и есть ключевое слово к
каждой из представленных работ, то это именно
гармония.
И здесь возникает, пожалуй, главный вопрос: ведь
для того чтобы сделать это, необходимо
отказаться от суеты, от повседневности. А Марина
Азизян – вполне востребованный современный
художник драматического и музыкального театра
(недавние премьеры в БДТ имени Г.Товстоногова,
ГАБТ и т.д.). Профессия замечательная, но крайне
треплющая нервы. Кроме того что надо придумать
образное решение, выразить его в эскизах,
просчитать в макете, необходимо постоянно
убеждать режиссера, объяснять актерам, ругаться
с постановочной частью, выяснять отношения с
дирекцией. А приступая к тем вещам, которые
показаны на выставке, все это надо стряхнуть,
оставить за порогом мастерской, уйти в затвор.
Сосредоточиться на вечном. Вырастить в себе
сомасштабность. Сохранить настроение. И ждать,
когда к тебе придет. И оно приходит, потому что
вызвано замыслом. А он, родившись из собственной
биографии, созревши в затворе, очень прост и
величествен: из одной или нескольких букв
выстроить мир той культуры и твоего отношения к
ней. Оказывается, можно создать шедевр,
посвященный всего лишь одной букве – букве А. И
не единственный. Потому что трагедийно
просветленное панно «Буква А», посвященное Анне
Ахматовой, очень отличается от другого,
радостного и звонкого, выражающего как бы
изначальное звучание этого знака.
А вот панно «Итальянская буква А» – легкое,
воздушное, двухслойное. Большая и изысканно
тонкая буква словно парит в воздухе над листком
со стихами Тонино Гуэрра: «Воздух – это тонкая /
легкая вещь вокруг / твоей головы и / становится
более / светлой, когда ты / смеешься…» Понятно,
что это только легкое касание. Но касание двух
схожих ощущений мира.
АРМЯНСКАЯ КРИПТОГРАММА
Сколько же несказанной красоты можно,
оказывается, вытянуть из буквы армянского
алфавита, из русской, латинской. Словно
прослеживается вся корневая часть сказочного
растения. И оказывается, что корни разных культур
переплетаются, свиваются в единую мощную
систему.
В старинном «Энциклопедическом словаре» (С.-Пб,
1861 г.) в статье «Азбука» прочла: «Глубокое
благоговение, которое народы на низшей ступени
развития чувствуют ко всему писанному, считая
искусство передавать невидимую мысль
посредством видимых знаков сверхъестественным,
– это благоговение объясняет отчасти, почему или
целой азбуке, или нескольким, преимущественно
начальным буквам ея придавалось мистическое и
волшебное значение» (с.123). Относительно «низшей
ступени развития», думаю, можно не
комментировать, настолько явна сегодня зависть к
той цельности и непосредственности восприятия
мира, которой обладала эта «низшая ступень» и
которая, увы, утеряна нами, взошедшими на
«высшую». А вот Марина Азизян сумела сохранить ее
и вычитать в буквах алфавита их сакральный смысл.
Средние века, догуттенберговское искусство
написания текстов для нее как дом родной. И не
только то объединяет шитье М.Азизян с
инкунабулами, что они равно рукодельны, но и то
глубокое благоговение, о котором говорилось в
старинном словаре. Да и характер самих текстов,
которые запечатлеваются. Потому что несколько
работ выходят за пределы единственной буквы к
вечным текстам.
Большое панно «Евангелие от Иоанна» (2001 г.) шито
из холста разных плетений, разной степени
плотности, что дает богатейшую шкалу оттенков
серо-серебристого, ему подчиняется и бисер, и
парча. Однотонный рельеф на правой части светлой
ткани, созданный мелкими стежками. Райский сад с
птицами и ангелами. А внизу апплицировано
крупными буквами: «В начале было Слово, и Слово
было у Бога, и Слово было Бог». И, поверьте, слова
эти испускают какое-то тихое сияние. Почему-то
(хотя абсолютно ясно – почему) вспомнилось
старинное речение – «перл творения». Убеждена,
что это навеяно русской природой и вообще – про
Россию. Только про нее можно высказаться с этой
мерой простоты и самоограничения. Из этих
крестьянских материалов. С этой тихой красотой и
покоем.
Думаю, что права, потому что на противоположной
стене зала еще одно «Евангелие от Иоанна», где
изображен тот же текст. Изысканная композиция из
латинских букв занимает всю плоскость большого,
мрачно-серебристого панно. В отличие от
«русского Евангелия» латинское многоцветно и
пронизано ощущением острого драматизма. И
красота здесь какая-то другая, более
самоочевидная. Райские птицы сидят на буквах.
Богатство взаимосогласованного цвета, вышивка
золотой канителью и бисером, аппликация из парчи
разных фактур и оттенков. Каждая – перл творения.
Ах, если бы это можно было адекватно
воспроизвести в книге! Но нет, при всех стараниях
теряется непоправимо многое. Только в
непосредственном вглядывании, только в личном
восприятии, в бесконечном погружении в эту
бесконечность. Описать эти работы, рассказать
про них в слове – тоже занятие безнадежное. Все
равно как пытаться рассказать фугу Баха.
РАЙ
И все же расскажу. Но не панно «Буква «О»,
а перескажу стихотворение Тонино Гуэрра, на нем
вышитое. Называется оно «Un osso di perca»: маленькая
девочка все лето играла на старой мельнице
косточкой персика. И вот однажды косточка выпала
из ее рук и провалилась в щель пола. Через
много-много лет в эту деревню приехала
семидесятилетняя старуха. Ей очень хотелось
посмотреть, правду ли говорят люди, что огромное
персиковое дерево пробило черепичную крышу и
наполнило всю мельницу цветами и птицами.
И еще вспомнилось стихотворение Давида
Самойлова:
Жизни первая треть:
Надо любить и смотреть
В мир очарованным оком.
Жизни вторая треть:
Замысел должен созреть
Где-то в укрытье глубоком.
Жизни третья треть:
Осуществить. Умереть.
Как это хорошо, что судьба велела Марине
Азизян осуществить свой замысел во вторую треть.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|