КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА 
НОВОЕ ИМЯ 

Нина Чусова:
«Некоторые режиссеры скрывают свои идеи, а мне не жалко, завтра появятся новые»

Нина Чусова выпустила несколько спектаклей еще во время учебы в ГИТИСе (курс Л.Е.Хейфеца), что бывает не часто. Ее дипломная работа – «Шинель» Н.В.Гоголя – открыла «Маленькую сцену» в Театре Алексея Бородина, в РАМТе. С тех пор она поставила «Гедду Габлер» Г.Ибсена в «Сатириконе», «Героя» в Российском молодежном театре, «Имаго» (новую версию «Пигмалиона») в антрепризе Павла Каплевича с Анастасией Вертинской в роли Элизы Дулиттл, «Двенадцатую ночь» В.Шекспира в Театре Наций (спектакль идет на английском языке, и все роли в нем играют мужчины). Согласитесь, неплохой послужной список за два неполных года. Яркие, грубоватые, с обязательным горьким финалом, ее спектакли нравятся молодым зрителям.
Недавно Чусова выпустила спектакль в «Современнике». Пьеса Биляны Срблянович «Мамапапасынсобака» сыграна умно, с массой наивных классных «приколов» и в то же время с чувством тревоги. Ольга Дроздова, Галина Петрова, Чулпан Хаматова и Полина Рашкина играют маленьких девочек и мальчиков, играют в разноцветной песочнице, а рядом взрываются снаряды, потому что действие происходит в Сербии. Актрисы, почти два часа смешно и лихо изображая все мыслимые детские капризы, в финале плачут навзрыд: «Мамочка, папочка, только не умирайте!», война ведь...
Разговор же наш с Ниной состоялся, когда кое-какие из вышеперечисленных спектаклей только были задуманы, лишь в РАМТе состоялась премьера «драматического шаржа» «Герой» по забытой пьесе ирландского классика Д.М.Синга «Удалой молодец – гордость Запада».
– Сложно ли работать в профессиональном театре после ГИТИСа?
– Есть сложности, но я не скажу, что это был переломный переход. Моя первая работа в Молодежном театре – «Шинель» – диплом, перенесенный из ГИТИСа. В театре нужно привыкать к новым актерам, хотя самая большая сложность – постановочная часть. Это всегда нервы. Чувствуешь, что режиссер должен быть еще и организатором всего процесса, все держать в своих руках. Что удобно в институте: ты что-то придумал, и тебе все помогают, коллективно. В ГИТИСе я могла себе позволить не работать из-за плохого настроения, а здесь возникает четкое планирование, собранность.
– Сейчас в московском театре появилось новое режиссерское поколение – вы, Николай Рощин, Василий Сенин, Миндаугас Карбаускис. Многие заговорили о ранних дебютах.
– Мне кажется, что ничего странного в этом нет. Получается, в русском театре надо сначала прожить жизнь, а потом идти в режиссуру. У нас есть какой-то мифический возраст созревания в этой профессии. Я с этим совершенно не согласна. Режиссура – помимо опыта – мироощущение. Оно может быть и в 18 лет, и в 20, и в 35. Задача молодого режиссера – не сделать шедевр, а просто показать, как он сейчас видит мир. Чем раньше человек начал, тем интереснее за ним следить дальше.
– Ваши спектакли идут на малых сценах, это сознательный выбор?
– Так получилось, я могла бы начать и на большой, просто был материал для камерного пространства. Малая сцена – лаборатория, после можно что-то попробовать реализовать на большой. Сейчас я делаю «Алису в Зазеркалье», это целая акция в Молодежном театре. Для меня большая честь поставить не банальную сказку, а настоящее шоу.
– Для детей?
– Да, но чтобы и взрослые ахнули. Это дорогой спектакль, который будет готовиться целый год. Мы реализуем мечту, с музыкой, спецэффектами. Когда я смотрю детские спектакли, мне часто бывает скучно: а где же чудеса? У нас есть возможность их сделать.
– А вообще вы долго репетируете?
– «Героя» мы начали репетировать в конце сезона, в начале следующего мы были готовы, а зал еще нет. Чистого времени работа заняла месяца три, если вычесть все перебои.
– Как родился «Герой»? Вам сначала понравилась пьеса или было желание поставить спектакль для Павла Деревянко?
– Пьесу я прочитала лет семь назад. Мне очень понравился сюжет, это не банальная притча. Но она огромная, многословная, из тяжелой жизни ирландского народа. А наша история оказалась всеобщей. Я еще в институте подбрасывала ее Паше в качестве идеи для самостоятельного отрывка.
– «Герой» был вашей инициативой, а если поступит предложение поставить уже кем-то выбранную пьесу?
– Я это сделаю, но не хочется работать с плохой литературой. Даже в антрепризе, когда нужны деньги, надо обходиться без халтуры. У меня так сложилось, что следующий год я хочу заниматься только современной драматургией. Понятно, что в классике заложено многое, но мне хочется научиться говорить на современном языке и найти своего драматурга.
– Я видел вас на «Герое», вы всегда смотрите свои спектакли?
– Стараюсь, а потом делаю замечания. Можно только приблизиться к идеальному спектаклю, такому, когда все работают на одной волне. На каждом всегда ведется диалог между актерами и режиссером, актерами и зрителями. Они в любом случае донесут мою идею, но каким образом – это их задача. У актеров профессия неформальная, организм может повести в разные стороны, при том что идея режиссера дойдет. Но актеры могут заставить организм зрителя зарезонировать в такт своему, и тогда будет потрясение. Я за потрясение в театре. Наша задача – найти современную актерскую игру, она изменилась. Мне не хочется, чтобы изначально на сцене было состояние 50 градусов. У «Гедды Габлер» сейчас был месячный перерыв, это плохо, меняется обмен веществ. Когда спектакль идет регулярно, он играется не на стрессе. Я не люблю премьерные спектакли, потому что они проходят на неосознанном страхе, а должно быть особенное волнение.
– Если театр почему-либо уйдет из вашей жизни, вы найдете себя в чем-то другом, будете рисовать, писать музыку?
– Нет, театр не уйдет. Я – пропащий человек, даже в школе писала сочинение: «Хочу быть режиссером». Потом, правда, была актрисой.
– А почему вы поступили в ГИТИС? Ведь многие актеры начинают ставить без специальной подготовки.
– Это была потребность, мне нужно было дневное регулярное образование. Режиссура – совершенно другая профессия, другое мироощущение. Актер – это орган, а режиссер должен создать организм. Мы обычно сразу договариваемся с исполнителями, что всегда все можно свалить на режиссера, а мне уже приходится отвечать за свои поступки. У меня долгий личный подготовительный период. Ведь актеры должны быть убеждены, что от них ждут чуда. Я начинаю любой свой спектакль, говоря ребятам, что они – гении. Только с этим ощущением можно выходить на сцену, тогда ты делаешь зрителю подарок. А когда ты выходишь с ощущением собственной бездарности, то требуешь от зрителя доказательств обратного. Мне очень нравится хвалить актеров. Я же не умный человек, я женщина, у меня есть интуиция. Я не могу создать сложную концепцию, разрабатывать формулы, но я могу передать ощущение. Мужчина и женщина – это разные психологии. Режиссура не бывает ни женской, ни мужской, потому что это профессия, а мировоззрение может, должно быть.
– Я заметил, что вам нравится грим, маски.
– Да. Оля Мухина тоже это заметила, то, что я делаю нечто реальное и нереальное одновременно. У меня в принципе такое мироощущение. Это в быту разграничивают сон и явь. Иногда вроде показалось, и это что-то значит. Мне нравятся всякие мистические события. Мы от них отмахиваемся, а в них зашифрована информация. У меня в любом спектакле есть сон или видение. Хочется осознавать, что человек живет в нескольких мирах. Мне интересна психология, я читаю Кастанеду, меня в жизни преследуют знаковые вещи. А сейчас у меня уже немножко Алисино мировоззрение. Когда ты думаешь, что живешь не только здесь, исчезают злоба, зависть. В человеке заложена колоссальная энергия, ее надо только уметь использовать.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"