Я ИДУ С УРОКА 
 

Наверное, каждый в той или иной мере боится выглядеть идиотом. И это – чисто по-человечески – понятно. Учителя, конечно (что они, не люди, что ли?), тоже не свободны от страха сморозить какую-нибудь глупость, опростоволоситься, сесть в лужу, попасть впросак. И особенно у классной доски во время урока. Что бывает свойственно как начинающим учителям, так и учителям с большим стажем.
Но если посмотреть на это общечеловеческое свойство с позиций педагогического мастерства, то тут можно заметить одну любопытную закономерность: от боязни сесть в лужу до перлов авторитаризма, оказывается, рукой подать. Действительно, как часто люди, боясь показаться смешными, или некомпетентными, или несолидными, начинают закручивать гайки: выпрямляют спину, добавляют металл в голос, поджимают губы. И не замечают, как становятся по-настоящему смешны.
Но вот ведь незадача: путь к учительскому мастерству лежит как раз через преодоление страха «уронить себя». Настоящие-то мастера свободны от него!
«Не бояться быть идиотом» – так звучит третий, самый главный, постулат педагогического мастерства. И режиссура урока здесь ни при чем. Это обыкновенный здравый смысл.
(Какие ж первые два постулата? Да вы их, наверняка, помните: мы ж чуть не в каждом выпуске о них талдычим...
Подсказка:
Первый – огонёчу ичу еН
Второй – имацйаз 331 аз ясьтяноГ )

Почему ты говоришь “испытание”?
Для меня это счастье

«Выбранные места» из писем домой

Так получилось, что о моей семье можно говорить как об учительской династии: отец был преподавателем техникума, сестра – вуза, я учитель в школе. И вот моя дочь в этом году пошла работать учителем средней школы, но не в Салавате, где мы живем, а в Москве. Она студентка Московской консерватории, лауреат многих конкурсов, и ей семнадцать лет.
Мотивом работы в школе стала материальная необходимость, она начинала работать еще дома в музыкальной школе, так что педагогический стаж – не с нуля.
Ее первые впечатления о работе в московской школе отразились в ее письмах домой. С разрешения дочери я делюсь «выбранными местами» из ее писем. Мне кажется, они будут интересны тем, кто хочет взглянуть на современную школу глазами молодого человека.

Галина ЗЛОБИНА, учитель высшей категории,
мама начинающей учительницы
г. Салават, Башкортостан

...30 августа я была на педсовете. Узнала, сколько в моей школе классов, сколько учеников, сколько второгодников (“у нас не развит трехуровневый подход, и с мотивацией проблемы”), сколько больных, сколько поступили в вузы («из них – 48% по бюджету»).
Узнала, что абсолютная успеваемость не годится для аттестации школы, что слово “интеграция” учителя выговорить не все могут, а уж показать на деле, что это такое, – и подавно...
Ну и, наконец, самое сокровенное: методическая тема года – “Многоуровневая поддержка воспитания и социализация личности школьника на основе воспитательных программ”. Мое воображение нарисовало мне падающую личность школьника, на которого по очереди тоже падают с многочисленных книжных стеллажей воспитательные программы. Мне что, тоже придется писать воспитательные программы? А воспитание без программы никак не возможно?
Но педсовет подействовал – за ночь накатала все календарные планы.


...Первый день на уроках. Это надо снимать скрытой камерой: их много, и они все кричат, жуют, сперли у меня ручку и требуют петь песни групп, названия которых не знает даже самый продвинутый студент музыкального вуза.
Московские дети – особые, умные, эгоистичные, невоспитанные и уверенные в своем великолепии. Пока я занималась с ними только тем, что им интересно. Слушать музыку они готовы не один, а два урока, а слушать о музыке не желают. Мам, как ты можешь столько говорить на уроках??? Правда, я еще и пою.


...Сегодня рассказывала детям про бардов, пела Окуджаву, Визбора, Розенбаума. Научила их петь “Если у вас нету тети…”, и было очень вдохновенно (вообще когда они не поют – они шумят). Один мальчик даже остался после урока и сказал, что ему было очень интересно, и еще много спрашивал меня о бардах.
А одна девочка подарила собственную картину. Она ничего не хочет делать на уроке, но всегда кидается ко мне и говорит, что соскучилась.
А потом две девочки разбили нос и коленку, а один мальчик залез под рояль и там стукнулся лбом о днище. Кошмар! Это же нарушение всех “правил по технике безопасности”.
Я их всех запомнила по именам! Про меня им тоже хочется многое узнать. Школа очень многонациональная, и дети меня спросили, кто я по национальности. Я ответила: “Цыганка!” – и поняла, что в классе может быть тихо – они были в шоке!
А 6 “Г” (самый ужасный, в нем три девочки и девятнадцать парней) пришел ко мне на последнем уроке, когда они уже ничего не соображали. Поэтому вместо бардов мы стали учить “гардемаринов” – был всеобщий восторг! “Шпаги свист и вой картечи” – очень артистично получалось.
Я понимаю, что им-то уж сведения о количестве оркестрантов в симфоническом оркестре и числе линеек на нотном стане нужны как рыбке зонтик. Но что скажет завуч? Для себя пока решила: научу их хотя бы слушать и петь.


...Впервые ко мне привели первоклашек. Супер!!! Теряют портфели, забывают дорогу в туалет, не умеют зашнуровывать ботинки, а меня слушают, открыв рот в буквальном смысле.
После уроков уже стало традицией: меня ждут, а потом провожают шестеро поклонников-шестиклассников. Я обсуждаю с ними прошедший день, спрашиваю их мнение о разных ситуациях на уроках, и, по-моему, нам всем одинаково интересно.
Ловлю себя на мысли, что мои ученики мне в радость! Они не такие, как дети в провинции. Они раскованнее, осведомленнее, лучше ориентированы в мире. Но... циничнее, проницательнее, ироничнее. С человеком, который им симпатичен, они ведут себя на равных, не спрашивая его согласия на это. Правда, общение у них все равно получается со всем имеющимся запасом бескультурья. После уроков никого не выгнать из класса – мы обсуждаем музыкальные новинки, говорим о жизни.
Во вторых классах мы проходим доли, делим яблоки, круги, записываем стихи и песенки долями – у всех все получается. Есть две колоритные фигурки. Денис – просто упрямец: “Не буду!” – “Ну, не будь”.
А Раис – это нечто с чем-то (потом я узнала, что он занимается с психологом). Он ложится на пол и начинает биться в истерике, рвет тетради, свои и чужие, орет, как сирена, – я никогда не слышала, чтобы дети так орали.
Почему-то мое имя никак не могут запомнить, я откликаюсь на всякое.


...Однажды Максим подходит ко мне на уроке, берет за руку и, глядя прямо в глаза, говорит: “Мне скучно!” Я в панике: как это – ребенку у меня на уроке скучно?! Потом доходит: нужен темп и смена деятельности. Мы поем, танцуем, играем, слушаем, отгадываем. На перемене выуживаю Максима: “Было скучно?” – “Не-а, хочу еще!”
К старшим я отношусь по-другому. Какие там парни! Ну почему мне не десять лет! Неужели и у нас в классе были такие же, а я не могла разглядеть? Я любуюсь своими “старшеклассниками” каждый раз.
Фальши, наигранности, навязшей в зубах поучительности они не терпят. Мне кажется, что я вижу их по-другому, нежели “многоопытные” учителя. У них – рутина дел, педантизм, избитость выражений, безразличие к работе. Дети их не то что почтительно уважают, а просто не связываются, чтобы не иметь лишних хлопот.
А у меня с ними установились какие-то странные отношения, в которые другие учителя пока, к счастью, не вникают. Если в ответ на какую-то шалость говорить им о воспитанности, позоре для школы, пытаться узнать, чему же их столько лет учили, – это значит похоронить свой авторитет со всеми почестями. Зато сказанная как бы между прочим фраза “Второй закон Ньютона: нет вечных двигателей, есть вечные тормоза” оказывается услышанной – и все в работе, мир восстановлен.
Но это все ерунда по сравнению с настоящим счастьем, которое я испытала недавно. Я проводила факультативный спецкурс, пришли девять детей пятых-шестых классов. Сначала я рассказала им историю их школьных звонков (в нашей школе они музыкальные – отрывки из классических произведений).
Потом мы говорили о Паганини – я поставила Двадцать четвертый каприз, рассказала про жизнь Паганини, мы обсуждали историю возникновения слухов о “душе дьявола”, дети делились своими мыслями и чувствами. Но я сказала, что такая человеческая судьба всегда вызывает повышенный интерес, что о нем много писали и сочиняли разные истории. Но есть история особая – “Рапсодия на темы Паганини” Рахманинова. Это рассказ одного музыканта о другом. Я сказала им, что в этой истории есть и рай, и ад, и любовь, и сцена. И что до сих пор все спорят о конце произведения – торжество это или полный крах?
И мои маленькие любители музыки слушали рапсодию в полном упоении двадцать пять минут. И плакали! По-детски наивно, но искренне. Таких вдохновенных лиц я не видела давно. А то невидимое, что связало нас после этого занятия, невозможно описать…
В 3 “А” – карантин. Ветрянка. Мам, я болела ветрянкой?


...В День учителя в школе был праздник. На праздничном концерте мой кружок пел миленькую песню про школу, никто не забыл слова, никто не вступил “не туда”, аплодисменты им понравились, и они были готовы бисировать.
А потом был конкурс на лучшего учителя. Я конечно же полезла соревноваться. Одно из заданий было: нарисовать портрет идеального ученика. Учительница по химии нарисовала рожицу без рта(!) – “молчаливый ученик”. А я, поняв буквально, изобразила счастливого ушастого мальчишку из 5 “В” и подписала: “Петя Сливов”. Этот Сливов от меня не отходит. Другие учителя на него жалуются – “липучий”, “бесталанный”, кто-то его вообще не замечает. А он очень добрый, бесхитростный, любопытный. Он ходит в мой кружок, всегда провожает меня до метро, мы много разговариваем, и он открывается как достаточно эрудированный и готовый к сотрудничеству молодой человек. Он и его брат – приемные дети, их взяли в семью “для квартиры”, а в семье-то до них дела нет. Так вот, когда подводили итоги конкурса по силе аплодисментов, из-за моего “Сливова” чуть стекла в зале не посыпались!
А вечером я и мои кружковцы ходили в Театр Наталии Сац. Ты помнишь, как мы, приезжая в Москву, обязательно бывали у Наталии Сац? Я помню. Мои дети были просто в прострации от всего происходящего, внимали всему со всей серьезностью. Некоторые из них были вообще впервые в театре!
В антракте мы осмотрели оркестр и инструменты, написали письмо медведю в “ящик писем”, посетили “палехскую” комнату, понаблюдали за птичками. В фойе я играла им на рояле только что услышанную музыку. Авторитет мой при этом рос с каждой сыгранной нотой: “Это наша учительница!”
Вечером у метро их, разомлевших и осоловевших от впечатлений, разобрали родители.
…Неделя каникул, а мне скучно без моих “рыцарей”. Почему ты говоришь “испытание”? Для меня это счастливые часы, эти дети мне в радость!

Рисунки Евгении ДВОСКИНОЙ

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"