ИДЕИ И ПРИСТРАСТИЯ
МЕДАЛЬОНЫ

Сын турчанки Елизаветы Дементьевны

В феврале исполнилось 220 лет со дня рождения знаменитого русского архаиста и новатора

Жуковский прожил 69 лет, но его жизнь кажется необозримой – столько она вместила эпох, событий, судеб…
Мальчиком вместе с матерью наблюдает коронацию Павла I.
Поручиком московского ополчения стоит в утро сражения в двух верстах от Бородинского поля, на левом фланге.
Открывает талант юного Пушкина и уступает ему лавры первого поэта России. И он же, Жуковский, провожает Пушкина в последний путь.
Его грузный силуэт тревожной тенью мелькает в окнах Зимнего дворца в день восстания декабристов.
В конце жизни он, собеседник Гете и переводчик Шиллера, становится очевидцем революции 1848 года в Германии.

…Иван Сергеевич Тургенев любил вспоминать, как в детстве нашел в кладовой родительского дома старый колпак с нашитыми золотыми звездами, нахлобучил его на себя и появился в таком виде перед матушкой. И тут мать вспомнила об одном домашнем спектакле, где именно в этом колпаке выходил на сцену Вася Жуковский. Будущий поэт играл в том детском спектакле волшебника.
Жуковский и во взрослой жизни не оставил эту роль и очень многим людям являлся как добрый волшебник или ангел-хранитель.
Добродетели поэта кажутся нам сейчас фантастическими. Несколько лет назад впервые в одном издании были собраны воспоминания о Жуковском. И среди отзывов шестидесяти мемуаристов нет ни одного прохладного, равнодушного или скептического.
«…его небесная душа! Он святой…»
«…его прекрасная душа есть одно из украшений мира Божьего…»
«Когда только вспоминаю о нем, мне всегда становится так отрадно: я сам себе кажусь лучше…»
«В нем точно смешенье ребенка с ангелом…»    
И надо заметить, что все эти отзывы не посмертные, не внушенные скорбью и громкой славой. Они принадлежат людям, знавшим поэта близко, по-cвойски.
Его миролюбие и добродушие порой сказывались в самых неподходящих для того ситуациях. К примеру, в 1812 году Жуковский дал обет, что с изгнанием французов из России он не пойдет далее с войсками и сложит с себя военный мундир. Его пытались удержать при штабе, дали орден, но Жуковский был непреклонен. От переживаний он даже заболел горячкой в Вильно, и только после этого его оставили в покое.
Батюшков, Языков, Гнедич, Вяземский, Тютчев, Гоголь… В их судьбах Жуковский принимал почти родственное участие.
А заступничество за Пушкина! А спасение из крепостной неволи Тараса Шевченко! Даже если бы Жуковский не написал ничего своего, он бы и тогда оставил великий след в мировой литературе. Еще в 1821 году Батюшков писал другу:

Жуковский, время все проглотит,
Тебя, меня и славы дым,
Но то, что в сердце мы храним,
В реке забвенья не потопит!
Нет смерти сердцу, нет ее!..

Поэт Иван Козлов каждый вечер благодарил Бога за дружбу с Жуковским. Будучи слепым, Козлов страдал, не видя лица собеседника. И как-то Жуковский подарил ему свой бюст со словами: «Ты, брат Иван, ощупай меня хорошенько, рожу мою и узнаешь…»
Будучи, как он сам говорил, «домашним» при дворе, он так порой надоедал своими просьбами, постоянным заступничеством, что великие князья прятались, завидев его на лестнице Зимнего дворца. Можно подумать, что Жуковский был послан самим Провидением для смягчения жестокого и черствого царствования Николая I.
Николай Лорер вспоминал, как, будучи в Кургане вместе с наследником престола, Жуковский в первый же вечер прибежал к Нарышкиным. «С каким неизъяснимым удовольствием встретили мы этого благородного добрейшего человека! Он жал нам руки. Мы обнимались… Жуковский смотрел на нас, как отец смотрит на своих детей. Он радовался, видя, что мы остались теми же людьми, какими были, что не упали духом и сохранили человеческое достоинство…»
При всей личной симпатии ко многим декабристам их методы и проекты Жуковский считал чудовищными, потому что они были основаны на насильственном принуждении власти к реформам. Жизнь Василия Андреевича при дворе указывала современникам другой путь влияния – сугубо нравственный. Его девизом было: «Будь светом и все осветишь».
В 1817 г. Жуковский избран учителем русского языка при великой княгине Александре Федоровне. А в середине 20-х годов поэту поручается дело особой государственной важности – он назначен наставником цесаревича Александра, наследника престола. Эту должность Жуковский будет самоотверженно исполнять вплоть до августа 1839 года.
Отмена крепостного права, случившаяся уже после смерти поэта, вряд ли могла бы произойти без благотворного влияния Жуковского на будущего императора Александра II.
«Какое любопытное существо был этот человек! – вспоминал дипломат и тайный советник Филипп Вигель. – Ни на одного поэта он не был похож. Как можно всегда подражать и всегда быть оригинальным?.. Не знаю, право, с чем бы сравнить его?..»
А сам Василий Андреевич начинал свой путь в литературу с переводов, которые публиковал Карамзин в «Вестнике Европы». Жуковский был нашим первым профессиональным переводчиком. Никто за два последних века не сделал столько для культурного сближения России и Европы. Прусский король писал ему однажды: «Надеюсь, что никогда не заставлю краснеть Вас при мысли, зачем Вы обнимали меня, как друга…»
Всероссийскую славу принесло 29-летнему поэту стихотворение “Певец в стане русских воинов», написанное Жуковским после сдачи Москвы неприятелю, перед сражением при Тарутине. Современник писал, что впечатления от этого стихотворения, моментально разошедшегося в списках, «неизобразимо. Это был воинственный восторг, обнявший сердца всех. Каждый стих повторяем был, как заветное слово...».

Сегодня имя Жуковского кажется почти античной древностью. Современные дети путаются в его Ундинах, Светланах и Людмилах, как в длинном прадедовском кафтане. Но ведь архаичными баллады Жуковского казались многим еще в пушкинские времена. Пародии на Василия Андреевича сочинял молодой Кюхельбекер (которого позднее Жуковскому пришлось буквально вытаскивать из петли…).
Но при этом слог Жуковского единодушно признавался новаторским, а друзья первое время пеняли ему за введение в русскую словесность иностранных заимствований (среди них – такие привычные нам слова, как армия, партия, нация, марш). Наш современник, выдающийся историк С.О. Шмидт, установил, что именно Жуковский впервые употребил слово «интеллигенция» в привычном нам значении (в дневниковой записи от 2 февраля 1836 года).
«Никто не имел, – считал Пушкин, – и не будет иметь слога, равного в могуществе и разнообразии слогу его…»
Хочется привычно добавить, что Жуковский опередил свое время, но поостережемся таких банальностей. Жуковский пришел в этот мир вовремя. Только тогда поэт мог быть так искренне любим, так безгранично влиятелен. Только в первой половине девятнадцатого века человек, которого звали ангелом, мог быть равно высоко оценен и обществом, и властью.
В наши дни Жуковский, боюсь, не прожил бы и недели. Сгорел бы от стыда и переживаний. Да и где сейчас ждут такого человека? В современной литературе, унизившей себя мелкими распрями?.. В Кремле?.. В народе?..
Вспоминаются слова, написанные одним из первых биографов поэта, доктором Карлом Зейдлицем: «Стихи «Вадима», полные мечтами о чудесах, вере и любви, сделали глубокое впечатление на сердца… Идеальность осветила еще раз, хотя на короткое время, тогдашнее общество… Войдет ли когда-нибудь эта идеальность снова в жизнь? Бог знает…»
При всей идеальности характера Жуковский был трезвомыслящим человеком, всегда реально оценивавшим свои возможности как в литературе, так и в политике. Можно добавить, что Жуковский был и первым русским политологом. Высокое положение при дворе не мешало ему говорить правду в глаза и всесильному шефу жандармов, и самому царю.
Впрочем, и на народ взгляд Жуковского был далек от поэтической идиллии. Когда в феврале 1836 года в Петербурге случился страшный пожар и сгорел балаган, где находилось до полутысячи зрителей, Жуковский, приехавший на место катастрофы, был потрясен равнодушием к случившемуся и полиции, и прохожих, и высшего света. «…Когда загорелся балаган, никто не подумал тронуться с места для спасения; ждали помощи, а полиция подошла, когда спасать уже было некого… Если хотя бы одному пришло в голову крикнуть: ребята, спасайте, – все бы кинулись, и балаган был бы вовремя разобран… А через три часа после этого общего бедствия, почти рядом с тем местом.., осветился Энгельгартов дом, и к нему потянулись кареты, все наполненные лучшим петербургским дворянством; никому не пришло в голову, что случившееся несчастье есть общее; танцевали и смеялись, и бесились до 3-х часов. В Англии это не могло бы случиться; а если бы случилось, то народ выбил бы все окна освещенной залы…»
Англию Жуковский полюбил с первой своей поездки в Лондон. Вернувшись домой, он шутил, что согласен остаться в Англии даже коровой. Ему представлялось, что коровы там особенно счастливы.
Свое последнее счастье Жуковский нашел в еще более любимой им Германии. Здесь, к радости всех своих друзей, он наконец-то женился – на шестидесятом году жизни. Здесь, на берегах Рейна, родились у него сын Павел и дочка Сашенька. Здесь он умер в апреле 1852 года. И вместе с православным священником за гробом Жуковского шел католический декан Баден-Бадена, пожелавший всенародно отдать дань уважения русскому поэту. В эти годы в Германии сложилась легенда, что по матери Жуковский – немец. (На самом деле его матерью была турчанка Сальха, в крещении – Елизавета Дементьевна.)
«Промчались веки вслед векам…» Дочь Жуковского вышла замуж за сына Александра II – великого князя Алексея. Их сын, названный также Алексеем, в 1932 году был расстрелян в Тифлисе. Его дети, по счастью, остались за границей, и теперь потомки Жуковского живут во Франции, Германии и за океаном, в Америке… Славный род продолжается.

Его стихов пленительная сладость
Пройдет веков завистливую даль…

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"